Туся

Туся в пронзительном страхе оглянулся. Там, где, по его расчетам, была дверь на улицу, - темно.

– Но их можно обмануть, - шептал Лева, - это пара пустяков. Они тебе: "Кури, кури!" - а ты им: "Мерси, мерси!" - а сам - раз!
– и подменил папиросу! В кармане-то у тебя "Беломор"! Понял? Притворился, что спишь... Они к тебе, а ты: из пистолета - тах-тах!..

Снова чиркнула спичка. Туся с ужасом смотрел в безжалостное лицо Левы Тройкина. Тот протягивал ему папиросу. Другая была у него в зубах.

– Прикуривай, - сказал Лева, - не бойся. Сразу не тяни в себя дым, не глотай. Во рту подержи и выпусти. Смотри...

Лева прикурил и окутался облаком едкого дыма.

– На, прикуривай...

Огненная муха подлетела к Тусиному носу. Туся приблизил к ней вплотную свою папиросу и втянул щеки.

Рот наполнился горечью, в горле запершило, из глаз хлынули слезы.

– Кхе-кхе, кха-кха...

– Не торопись, - сказал Лева, - спокойно...

Туся снова покорно втянул в себя дым.

– Выпускай через нос, - сказал Лева.

Через нос... Тусе Показалось, что вся голова его наполнилась этим ядовитым дымом и теперь он выходит отовсюду: из ушей, из глаз... Поскорей бы это кончилось!.. Тусина голова росла, распухала, становилась мягкой, как подушка...

– Ну?
– спросил Лева.
– Как самочувствие?

Внутри Тусиной головы что-то медленно-медленно раскручивалось. Ему хотелось взять себя за голову и придержать. Сладкая слабость подкрадывалась к ногам. Ладони вспотели, а пальцы стали вялыми и толстыми, как сосиски...

– Эй, - крикнул Лева и схватил Тусю за руку.

Что-то внутри головы раскрутилось - не удержать! Ноги подкосились, и Туся почувствовал, что летит. Со страшной, тошнотворной скоростью куда-то летит...

"Подложи... голову... нашатырь... воду... давай... зеленый... еще... сюда..."

Слова звучали глухо, будто из-за стены. А то и совсем пропадали. Тусе казалось, что их опускали во что-то мягкое.

Он открыл глаза. И не успел еще разглядеть, кто с ним рядом, как на него обрушилось:

– ...Ну вот, наконец-то очнулся, слава богу, ирод, что наделал, отравился насмерть, разве можно...

Мама стояла на коленях перед кроватью. Она целовала Тусю и грозила ему кулаком, она всплескивала руками и воздевала их к потолку...

У дверей теснились старики Градобоевы, Маргарита Галкина и другие соседи, глядевшие на Тусю с голодным любопытством. У ног кровати стоял Лева Тройкин. Взгляд его был совершенно непроницаем.

Туся улыбнулся ему через силу. Он не виноват, что так получилось в этих, как их... притонах Шанхая. В голове у него что-то раскрутилось, а сам он ни при чем. Он еще постарается, он еще научится, а сейчас ему скверно, ох как скверно, его так тошнит...

– Выйдите, все выйдите!
– закричала мама.
– Дайте таз!..

Бабушка

Тусина бабушка - старуха с характером. Она редко приезжает в гости, но уж когда приедет - всё в квартире становится на цыпочки!

Ступает бабушка медленно, важно. В длинном черном пальто, в черной юбке до пят, на плечах - старенький палантин, на голове - шляпа тюрбаном. Вокруг шляпы вуаль. Черная. В руке сумочка. Тоже черная.

Идет, в сторону не глянет. Губы ниточкой.

Тусина бабушка - вдова учителя словесности, то есть русского языка и литературы. От прежней жизни у нее сохранились кой-какие привычки. Привычки свои она ревниво оберегает.

Одна привычка замечательная: делать на рождество подарки.

Привозит подарки не сама бабушка, а специально нанятый для этого человек. Сколько ему бабушка платит - никто не знает. Зато знают другое: привезли подарки - скоро жди бабушку!

...В квартиру вносят большую морозную корзину, прикрытую крахмальной салфеткой. Салфетку долой - и на тебя прыгают краснобокие, тронутые холодом яблоки! Попробуй откуси - зубы заломит!

Под яблоками мандарины. А там - конфеты, печенье, пирожки... И на самом дне - книги! В глянцевых переплетах, с яркими картинками, пахнущие стариной...

Часа через два приезжает сама бабушка. Садится в кресло и принимает поздравления, поцелуи, знаки благодарности.

– Вот это яблоки!
– говорит Тусин папа.
– Никогда таких не видал!

Он тихонько толкает Тусю в бок.

– А пирожки! Какие пирожки! Тают во рту!..
– восклицает мама и подмигивает Тусе.

Туся пережил свою радость ровно два часа тому назад: прыгал вокруг корзины, как индеец, перепробовал все сласти, перелистал книги...

– Ай да мандарины!
– говорит папа. И дергает Тусю за штаны.

– Сахарное печенье! Как раз то, что я люблю!
– говорит мама. И сверлит Тусю глазами.

Но Туся уже поцеловал бабушку, когда она вошла. Он уже сказал ей спасибо и прижался щекой к ее жесткой груди, пахнущей мятными лепешками, и получил ответный поцелуй...

Чего еще от него хотят?

...Бабушка просто так не приезжает. Ей, старой, нелегко просто так по трамваям трястись. Бабушка живет у своего сына-профессора, а это далеко, можно сказать, на другом конце города.

Если что-то важное - другое дело.

Когда Туся был совсем маленький, бабушка через день приезжала купать его. Купанье - дело важное.

А теперь бабушка редко ездит, потому что Туся в баню ходит. Он уже большой.

...Но сегодня бабушка приехала по особо важной причине. Она приехала, чтобы забрать Тусю к себе, пока лето. Она приехала, потому что терпеть не может этих разговоров: "Туся связался с хулиганами... Туся научился курить... Туся убежал из дому..." И что такое Лева Тройкин? Она не хочет слышать эту глупую фамилию. Хватит! Она сама взрослая, сама все понимает. Она понимает, что у такого маленького мальчика, как Туся, не может быть столько грехов.

Все хотят отдохнуть от ребенка. Все. Ребенок всем мешает.

А может, он заболел?

Дядя-профессор живет на окраине города, в старом парке. Там на каждом дереве этикетка. Составлены этикетки по-латыни. Почему? Потому что латынь - язык науки. А в парке растут редкие и важные для науки деревья.

В дядином доме много комнат, а еще больше - людей. Все заняты и не обращают на Тусю никакого внимания. Утром быстро завтракают - перед дядей миска разноцветного салата - и по делам.