Твари

Алексей быстро идет вперед. Пространство будто взрывается, образуя огромный круглый зал. Дневной свет ниспадает с потолка сквозь прозрачные кристаллы, световые столбы расширяются внизу, упираясь в плоские куски то ли стекла, то ли хрусталя темно-красного цвета. Отраженный свет ложится на грубый камень, отчего кажется, будто на стенах выступает кровь. Пещера слегка вытянута, словно разрезанное вдоль яйцо. В середине торчит громадный сталагмит. Массивный, с оплывшими краями и тупой вершиной. Люди подходят ближе, огибая горящие злобным красным цветом кристаллы. Ксения вскрикивает, лицо кривится так, будто лимон укусила. Борис стыдливо опускает глаза и отворачивается, закрывая лицо руками. Хладнокровен только Алексей. Он рассматривает существо, сидящее на вершине сталагмита, как хирург пациента перед операцией по удалению аппендикса без наркоза.

Огромная, по отношению к размерам остального тела, голова покрыта вмятинами и похожа на кожаный мешок, из которого выпустили немного воздуха. Темные пятна, пузырящиеся язвы и подтеки слизи по всему телу «украшают» мангига. Тусклые глаза неподвижны, взгляд сфокусирован на Алексее, изредка перебегает на остальных. Клюв приоткрыт, раздвоенный язык мертво свисает из черного рта, как дохлая змея. По краям головы произрастают многочисленные пейсы. Покрытые волосами хлысты вяло шевелятся, словно клубок издыхающих гадюк. Длинные руки старого орангутанга свисают вдоль тела, пальцы импульсивно вздрагивают. Высохшие жилистые ноги вытянуты, словно у кавалериста времен кайзера Вильгельма, отполированные копыта блестят и сыпят багровыми искрами. Существо полностью лишено одежды — хоть бы мантия какая была, фюрер оно или не фюрер? — органы размножения числом не менее полдюжины висят тряпочными шлангами.

— Это и есть властелин здешнего мира, фюрер, мангиг и прочая, прочая? — спрашивает Алексей, презрительно улыбаясь. — Оно тебя на цепи держало, Борис?

— Да, это оно.

Земля у подножия сталагмита усеяна телами тошавов. Они неподвижны, больше похожи на трупы. Некоторые еще подают признаки жизни, конечности подергиваются, выпуклые глаза бесцельно вращаются в разные стороны, как у хамелеона и гаснут, выворачиваясь желтоватыми белками наружу.

— Черт, все на одну морду! Кто нибудь узнает Ёдю и Йору? А воняет как, блин!!!

Алексей со стоном отворачивается, торопливо заматывает лицо шелковым платком, оставляя узкую щелочку для глаз. Ксения сделала это сразу. И только Борис держал лицо открытым, спокойно дышал носом, словно и не чувствовал мерзкого запаха издыхающих тошавов.

— И это властелины мира? — чуть слышно произнес он. — Да из них даже удобрение не получится!

— Долго мы тут стоять будем? — сердито пробубнила Ксения из-под платка. — Леш, я снесу башку уроду на камне?

— А поговорить?

— Да о чем с ним говорить-то? И так все понятно!

«Верно, самка, говорить не о чем. А очень скоро — и не с кем»! — прошелестел голос.

Багровая тьма за сталагмитом словно оживает. Слышится топот множества ног, сдержанное дыхание большого количества существ похоже на гул далекого урагана, пол содрогается под тяжкой поступью. Ксения срывает с плеча автомат, щелкает затвор. Борис вздрагивает всем телом, будто разряд пробил, голова обреченно опускается. Алексей злобно дергает головой, правая рука вскидывается словно в нацистском приветствии, ладонь смотрит на вершину сталагмита. Мангиг Ротшиль издает хриплый вопль, переходящий в визг, глаза наливаются кровью, тело содрогается от сильнейшей судороги. Медленно, прилипая к влажной поверхности сталагмита, бездыханное тело сползает к подножию, сгребая останки тошавов, будто половая тряпка грязь. Тотчас сбивается ровная поступь невидимых во тьме тварей, дыхание учащается, слышен растерянный рев и вскрики. Алексей вскидывает обе руки, мускулы твердеют так, что на железной броне трещат застежки. Кристаллы на потолке вспыхивают ярким светом, багровые отсветы гаснут, пещеру заливает дневной свет, словно потолок стал прозрачным и лучи солнца уничтожили подземную тьму. Ксения ахнула, увидев истинные размеры пещеры. Гигантская, будто крытая арена для футбольных матчей, каверна простирается вдаль и ввысь. Сталагмит, возле которого они стояли, торчит на краю, будто пень на опушке. И все это громадное пространство занято людьми и странными, страшными и мерзкими тварями. Люди были абсолютно голыми, разделены на группы, в руках сжимали дубины или каменные топоры. Каждую группу людей возглавляет рошан. Твари крупные, шерсть топорщится по всему телу, глаза вытаращены и горят злобным огнем. Лохматые головы укрыты шлемами из черепов рогатых лягушек, бурая кожа ниспадает на плечи и спину, укрывая от ударов противника и камней. Оружия нет, если не считать хлыстов, сплетенных из кожи все тех же лягушек. Или ящеров, которые очень похожи на прямоходящих крокодилов. Рошаны беспрерывно хлещут людей, которые едва переставляют ноги и по большей части топчутся на месте. Только хлесткие удары плетей заставляют их идти вперед.

Вся эта масса нещадно избиваемых людей и нелюдей надвигалась на трех человек, словно цунами из грязи. До первого ряда остались считанные шаги, чувствуется запах давно не мытых тел и вонь от плохо выделанных жабьих шкур. Ксения вскидывает автомат, палец ложится на спусковой крючок, ствол движется вдоль строя. Алексей предостерегающе поднимает руку. Ксения опускает оружие, голос звучит громко и резко, как удар бича:

— Сдохните, твари!!!

Несколько рошанов падают, как подкошенные, среди людей в передних рядах происходит замешательство, но остальные прут как ни в чем ни бывало, словно масса насекомых, спасающихся от потопа. Стараясь казаться спокойной и даже невозмутимой, Ксения буднично — только излишне громко! — произносит:

— Леша, помоги слабой женщине!

— А я что делаю? — сквозь зубы отвечает Алексей.

Его лицо похоже на застывшую маску, пот струится по каменным скулам, собирается на небритом подбородке и падает крупными каплями на железную грудь. Белый шелк комбинезона потемнел и прилип к телу. Сквозь ставшую прозрачной ткань видны вздувшиеся мышцы, просвечивают сухожилия, выступают переполненные кровью вены. Волна наступающих замедляется. Люди падают на колени, словно от потери сил, злобные рошаны работают хлыстами, как заведенные, но все чаще промахиваются и удары достаются другим рошанам. Те отвечают ударом на удар, вспыхивают драки между надсмотрщиками. Оставленные без внимания люди медленно приходят в себя. Тупые лица оживают, глаза загораются свирепым огнем и страшные каменные топоры обрушиваются на рошанов, разбивая вдребезги шлемы из черепов рогатых лягушек. Грубо обтесанные булыжники буквально сплющивают головы, содержимое брызжет во все стороны, заливая людей кровью и жидкими, как понос, мозгами. Мужчины и женщины набрасываются на тех, кто совсем недавно распоряжался их жизнями и буквально рвут на куски своих мучителей. Каменные топоры и дубины работают, словно механические молоты. Некоторые рошаны пытаются оказать сопротивление, но куда там хлысту супротив гранитного топора!

Кристаллы сияют, словно прожектора на съемочной площадке очередного блокбастера, заливая пещеру светом солнечного дня, отчего все происходящее кажется нереальным, как в кино, где льется искусственная кровь, взрываются фейерверки вместо тротила и актеры красиво изображают умирание, аккуратно подсвеченные со всех сторон. Режиссер благодушно улыбается, снисходительно похлопывает белыми ладошками и кивает, отчего упитанные щечки трясутся, будто магазинная сметана под целлофаном.

Алексей стоит, широко расставив ноги, вскинутые руки неподвижны, злобный оскал словно прилип к лицу, взгляд жесток и бесчеловечен. От земли поднимается теплый воздух, насыщенный запахами крови, внутренностей и ужаса. А еще примешивается здоровый запах пота людей, занятых полезным и очень нужным трудом.

Борис наблюдал за происходящим широко раскрытыми глазами. Выражение лица менялось от простого страха до изумления, смешанного с почти суеверным ужасом. Диссидент с многолетним стажем, псих по документам и защитник природы по убеждениям, Борис Захаров глядел затаив дыхание, как простой майор обрел силу — ну, по меркам этого мира, — бога! Он, еще недавно обыкновенный человек, ломал устои мироздания. Играючи уничтожал тех, кто властвовал бесконечно долго, не опасаясь ни мести, ни наказания от кого бы то ни было. Ладно, не совсем играючи, если уж честно, ему нелегко, но ведь получается! Один человек оказывается сильнее целой своры безжалостных, аморальных и безнравственных тварей, которые вселялись в тела людей и становились похожими на нас. Они узнавали наши привычки, образ жизни, они узнавали все о нас, потому что прилежно изучали и наблюдали за нами, уделяя особое внимание нашим ошибкам, слабостями и незначительным проступкам. Чтобы использовать против нас.

Проходит время, нелюди обретают уверенность, что им все можно. Они победили! Человечество превращено в толпу рабов. Верных, преданных и счастливых тем, что служат высшим существам, богоподобным и богоизбранным. Но вдруг появляется человек, который считает «богоизбранных» чем-то вроде плесени. Или грязи, в которой копошатся черви. И начинает уничтожать эту грязь, ничего не боясь, не считаясь ни с чьим мнением, не оглядываясь по сторонам, плюя на осуждение, презирая мнение потомков.

«Камень, отринутый строителями, оказался краеугольным! — думал Борис, глядя на Алексея. — Кто бы мог подумать, что самый обыкновенный солдафон — раз-два, горе не беда! — станет тем великаном, который будет давить поработителей, как обыкновенных клопов».

— Финальная битва добра со злом подходит к концу. На Земле бы так! — прошептал он, печально качая головой.

От «битвы» остались ошметки. Рошаны перебиты в буквальном смысле — ни одного целого тела, все разрублены на куски, оторванные руки и ноги валяются повсюду, как сломанные сучья в лесу после урагана. Под ногами у людей чавкает жирная грязь — кровь смешалась с землей. Мужчины и женщины устало бредут к выходу, не глядя друг на друга, каменные топоры брошены. Но только женщинами, мужчины оружие из рук не выпустили. Алексей устало опускается на камень, пальцы касаются застежек брони, стальные пластины со звоном падают на камни. Майор расправляет сведенные железной тяжестью плечи, трясет головой, словно конь после купания, веер соленых брызг разлетается во все стороны. Комбинезон из белоснежного шелка побурел, пятна грязи покрыли рукава, штанины порваны.