Тварный град

— А это что? — Полина заметила другое необычное сооружение. — Мост?

И впрямь небольшая арка между двумя корпусами завода напоминала переправу через канал, только под ней никакой воды не было. Только булыжниковая мостовая, уходящая в промзону.

— Мост, — подтвердил Юра серьёзно. — Когда-то во времена промышленника тут текла река, и он построил мост между зданиями. А потом городские власти решили закатать протоку в трубы и спрятать в сис… под землю. С тех пор мост есть, а реки нет.

— Удивительно. — Полина обернулась на мужа и по его лицу поняла, что он не шутит.

— В Невике много удивительных мест. — Юра прижал её к себе. — Даже кое-где грифонов можно встретить.

Он заставил Полину снова улыбнуться. Неподалёку разругался гром, а туча, наползавшая на собор, теперь заняла собой полнеба и пугала, как человек, подсветивший лицо фонарем. Подул ветер. Юрец прищурился и взял Полину за руку.

— Хочешь, доедем до «Норы Ганса», заточим карривурстов??

Полина знала, что Юра любит эту баернскую забегаловку, где помимо огромных поджаренных сосисок можно было отведать вкуснейших рёбрышек с безалкогольным пивом и воздушных пирожных на белковой основе, а то и настоящий шоколадный штрудель.

«Неплохое завершение дня», — подумала Полина и, похлопав себя по животу, объявила:

— Я за!

? — немецкие пряные сосиски.

4. Темные воды, большие огни

С четверга на пятницу, как раз промеж Полининых выходных, Юра вздумал её порадовать.

— Половина, а Половина? Мы с родичами собираемся сегодня 'намасте’?. Поедешь?

Сигнал «Намасте» для Полины был самый любимый. Он означал, что Юрец заведёт свою яхту и повезёт её смотреть развод мостов с большой воды. Ожидаемо, Полина захлопала в ладоши и закивала. Так планы на вечер оказались построены.

Семья Юры состояла всего из двух членов, его отца — Венедикта Карловича, даром, что Альбрандта, и младшего брата Бориса. Венедикт Карлович работал там же, где Юра, вернее, сын у него в штате, а Борец, вроде, учился в колледже на фармацевта. Их с братом разделяло девять лет разницы. Что касалось матери, Полине было известно о её трагической смерти, но подробностями с нею никто из новоиспечённой родни делиться не спешил. Спрашивать было неловко, один раз, сдуру и от незнания, Полина заикнулась ещё в Балясне, попытавшись выяснить, какой цвет любит мама Юры. Тот резко скис и пробормотал, что любила она коричневый. И всё. На дальнейшие расспросы Полине не хватило бестактности.

Ближе к сумеркам они с мужем пробрались на пристань, отцепили миниатюрную, но резвую белую яхту и зарулили к другому концу острова, взрезая протоку, как шоколадный торт. Заехали на плавучую заправку для катеров и яхт — до переезда Полина и представить не могла, что такое тоже бывает. Между домами Альбрандтов расположился всего навсего Гранитный остров, где на конце, глядящем в залив, обосновались Полина с Юрой, а на другом, ближе к центру Невика — Венедикт Карлович и Боря. Дом Альбрандтов напоминал то ли дворец, то ли концертный зал с выходом на набережную — Юра жил в более скромных условиях, но Полина снова и снова вспомнила, что пошла замуж за непростого человека. Она сама бы в таком доме жить постеснялась. А Альбрандты вот ничего — живут. Венедикта Карловича с Борей долго ждать не пришлось. Они скоро спускались по трапу на кораблик — оба похожие на Юру, как его прошлое и будущее. Альбрандты в целом были узнаваемы по породе. Те же прижатые к голове круглые уши, те же хитрые блестящие глаза, те же вздёрнутые крупные носы и тёмно-бурые, слегка волнистые волосы, только у отца с седыми полосами у висков, а у брата — неподстриженные. Полина, сличая трёх Альбрандтов, пригляделась к мужу и у него тоже отметила лёгкое серебро, запутавшееся в шоколаде на уровне бровей. Боря оказался модником — у него в ухе поблёскивал крохотный бриллиант. Венедикт Карлович пригладил густые закрученные усы и дал команду:

— Поехали, а то опоздаем. Теремной мост в час десять разводится.

И они помчали против речного течения, переваливаясь через барашки волн. Мимо проносились уставленные домами набережные, в лицо бились брызги, а демисезонные куртки, прихваченные из дома, уже не казались такими ненужными тёплой июньской ночью. Небо догорало спелым фруктом, свежесть и тина наполняли речной ветер, а справа и слева от их яхты спешили другие судёнышки — и все к одному месту. Полина гулко засмеялась, когда муж умело прошёл под низким решетчатым мостом, а Венедикт Карлович предупредил сына:

— Осторожно, Юра, берегись опор.

— Я вижу, папа, — чуть обиженно отозвался тот. Но Полина наградила мужа одобрительной улыбкой — таким водителем он ей нравился куда больше.

На большой реке у Теремного моста уже колготились лодки и кораблики. На многих из них горела подсветка и гремела поп-музыка, где-то танцевали подвыпившие люди, мерцали сигнальные огоньки, напоминающие рассказы о болотных призраках.

Стрелка утопла фасадами в запоздалом закате, а небо у запада оставалось сиять нектариновым, подпирая глубокий синий — день никак не уступал место ночи. Лодки качались с боку на бок, суетились нетерпеливо, Полина тоже ждала. И вот, через пару минут после того, как по мосту прошли последние люди, над Стрелкой заиграл Полёт Валькирии?. Теремной вспучил пролёт и принялся горбиться. Его фонари расходились в разные стороны, а промежуток между частями опор становился всё явственнее.

— Смотри, разводят! — потянул Полину за рукав куртки Боря.

— Да, вижу, очень красиво, — шепнула она, поражённая зрелищем.

Люди на лодках вокруг неё радостно завыли и повытаскивали телефоны — скоро всё пространство реки наполнилось сонмами голубых квадратиков с одной и той же картинкой едущих в стороны и вверх парапетов с красными габаритными огоньками. Полина не снимала. Зачем, если можно уговорить Юру доехать и увидеть это вживую?

«Нет, не надоест», — подумала Полина, улавливая чутким слухом партию гобоя среди прочих инструментов оркестра.

На фоне зари мост выглядел беззлобным колоссом, раскрывшим объятья для крепости с золотым шпилем. Это было настолько потрясающе, что Полина не заметила, как прослезилась, а её щёки устали держать улыбку. На миг она перекинулась вниманием на Юру, думая, что муж тоже смотрит на мост. Но Юра неотрывно смотрел на неё. Огни яхты так легли на его лицо, что один глаз лучился нежным любованием, а другой, погружённый в полумрак, источал дьявольскую, запредельную холодность. Снова это пугающее искажение… Кажется, Полина так неожиданно нахмурилась, что Юра отвёл взор к плещущимся под ними волнам.

Венедикт Карлович тем временем, тихо посмеиваясь, болтал с кем-то по телефону. Егоза Боря доломал момент, толкнув брата.

— Погнали к Тройницкому, а то не успеем!

И правда, великая армада зрителей как в атаку сорвалась с мест и на всех невидимых парусах помчала вверх по течению, взбивая реку моторами. Юра ухватился за штурвальное колесо, но Венедикт Карлович, сбросив вызов, стянул его плечо своей ладонью.

— Позволь мне вести, Юра. Здесь слишком оживлённо.

— Я способен справиться! — со сдержанным раздражением отозвался тот.

— Я понимаю. Но так будет лучше. Побереги жену и семью. Чтобы не сталось нам бежать с тонущего корабля.

Альбрандты встретились взглядами, беспокойный Юрин и твёрдый, повелительный — его отца. Следом Юра передал Венедикту Карловичу штурвал и, уязвлённый, сел рядом с Полиной.

— Дай я вырулю, папа! — подскочил Борец.

— Давай вместе.

Венедикт Карлович поставил младшего сына вперёд себя, положил руки поверх его на штурвал и повёл яхту к следующему мосту, уверенно маневрируя между прочих лодчонок. Полина снова и снова заметила, что у отца Альбрандтов не достаёт пальцев — на левой кисти целого мизинца и части безымянного, на правой — указательного. И где только потерял? Но он довольно ловко обращался с лодкой, уча сына. Азарт играл на свежем Борином лице, а его волосы красиво развевались по ветру.