Тверской баскак. Том Пятый

— Консул Союза городов Русских Иоанн Фрязин, и герцог Баварии Людвиг II Виттельсбах!

Часть 2 Глава 4

Июнь 1258 года

Остановившись в двух шагах от постамента, изображаю приветственный поклон. При этом вижу, что Людвиг не так вежлив и ограничивается лишь кивком головы. Вельможи в креслах тоже не утруждают себя учтивостью и вообще не отвечают на приветствие.

«Ладно, — раздраженно бурчу про себя, — сочтемся когда-нибудь!»

Все взгляды нацелены на меня, и мой голос нарушает застывшую вокруг надрывную тишину.

— Ваши сиятельства! — Еще раз поочередно склоняю голову в сторону одного и второго сидящего герцога. — Я пришел для того, чтобы протянуть вам руку помощи!

Выдерживаю паузу, пока вокруг стоит изумленный гул, и продолжаю.

— Можете мне не верить, но это так! В этой трагической и, казалось бы, безвыходной ситуации я готов предложить вам спасительный выход, которому уже последовали король Богемии Пржемысл Оттакар II и, — поворачиваюсь в сторону стоящего рядом Людвига, — герцог Саксонии Людвиг II Суровый.

Замечаю, как мой баварский «друг» недовольно морщится при упоминании своего имени, и толкую это как то, что где-то в глубине души он стыдится своего выбора.

«Ничего, — усмехаюсь про себя, — стерпится — слюбится!»

Еще одна театральная пауза, и я озвучиваю то, ради чего я их всех тут собрал.

— Выход прост и очевиден! Все, что вам надо сделать, это выбрать королем Германии и императором Священной римской империи того, кто и так имеет на это полное право. Я говорю о Конрадине Гогенштауфене! Я знаю, что он еще очень юн, и тем не менее Великий монгольский хан признал его право на трон, а тот в свою очередь присягнул ему, как сюзерену.

Первые мои слова встречаются недоверчивым гулом, а затем наступает мертвая тишина. Никто в этом зале не в состоянии сразу связать эти две нити. Причем здесь Конрадин и какой-то хан?!

Наконец, первым находится Альберт Саксонский.

— У Германии уже есть король, хоть я и голосовал против!

Это как раз и есть причина, по которой первоочередным направлением я выбрал наступление именно на Саксонию и Бранденбург. Как я правильно помнил, владетели этих земель были теми двумя курфюрстами из трех, что голосовали против Генриха Корнуоллского.

Смотрю прямо в возмущенные глаза герцога и отвечаю недоумевающим вопросом.

— И где же он?! Где ваш король, когда Германия в беде?! — Тут я бросаю взгляд в сторону маркграфа. — Может быть, он защитил твоего брата, когда того сбили с коня?! Где он вообще был, ваш король, когда вы сражались на Эбенхюгельских холмах?!

Сейчас я давлю на самые чувствительные струны человеческой души — на обиду и страстное желание оправдаться перед самим собой. Иоганн бросил брата и знает об этом, но сейчас я словно бы говорю ему — нет, это не твоя вина, это вина твоего короля, предавшего вас обоих!

Вместо Альберта, вдруг подал голос представитель Ордена.

— Я слышал епископ Кельна посылал за помочью ко всем христианским монархам, и к герцогу Корнуоллскому в том числе, но ответа не получил ни от кого.

На это я лишь безмолвно развожу руками, мол вы сами все слышали и эти слова в комментариях не нуждаются.

Мой демонстрационный жест зал встречает гнетущей тишиной, а я продолжаю.

— Подумайте, благородные сеньоры, ведь у вас нет никаких моральных обязательств перед британским герцогом! Вы не выбирали его тогда, можете и сейчас отдать свой голос другому. Необходимо только собраться и оформить все согласно традиции и закона!

Перебивая меня, вдруг раздраженно вскричал Иоганн Бранденбургский.

— Да о чем вы говорите вообще! При чем здесь малолетний Гогенштауфен?! Как выбор его королем поможет мне вернуть брата?! Как этот ребенок может спасти наши земли от разорения?!

«Так, уже ближе к конкретике, — довольно иронизирую про себя, — это уже хорошо!»

Сдержав довольную улыбку, отвечаю на гневную тираду маркграфа.

— Здесь все просто! Великий хан признал Конрадина королем Германии, стало быть, всякий кто даст ленную присягу Конрадину станет подданым Великого хана, а тот не казнит тех, кто при принял его власть, и не зорит их земли!

Гул возмущенного недовольства стал мне ответом, и герцог Альберт даже позволил себе эмоционально рубануть рукой.

— Никогда! Никогда истинный христианин не покорится косоглазому язычнику!

Оставляю эмоции Саксонского герцога без ответа и поворачиваюсь к маркграфу Иоганну.

— Ваш брат тогда немедля возвратится домой, а Бранденбургская марка, наконец-то, вздохнет свободно! Перестанут гореть города и деревни, ордынцы не станут угонять людей. Подумайте, еще год такой жизни и на землях Германии не останется крестьян! Что вы будете есть, если некому станет сеять и жать?!

Моя речь заставила Иоганна нахмурить брови, а я уже перевел взгляд на комтура Ордена.

— Я знаю, что Орден не входит в состав Священной римской империи, но если Великий магистр признает Конрадина королем Германии, то ландмейстер Штанге немедленно вернется в Пруссии и ни один кочевник не вторгнется на Орденские земли.

С лица тевтонца можно читать его мысли, как с раскрытой книги, и я дожимаю его.

— Ведь на востоке у вас дела также идут неважно. Епископата Дерпта уже нет, датчане потеряли Ревель, Рижское архиепископство и вся Ливония под угрозой!

Я не знаю точно, взял ли Ерш Ревель или нет. Я даже не знаю, где он сейчас! В последнем послание он извещал, что начал осаду Ревеля, и больше известий от него не было. Сейчас я блефую напропалую, но выражение тевтонской физиономии говорит мне, что мой выпад попал в цель.

В гробовой тишине обвожу взглядом и всю остальную публику.

— Монголы страшны на войне, но тем, кто принимает власть Великого хана, они несут порядок и процветание. Они не грабят и не забирают последнее! Все подданые Великого хана облагаются справедливым налогом. Всего лишь десятина в год!

Вижу в нацеленных на меня глазах недоверие, перемешанное с затаенным страхом, и продолжаю давить.

— Вы знаете, что вас не защитят ни каменные стены городов, ни укрепления монастырей! Единственный способ спастись и сохранить свое имущество — это как можно скорее признать Конрадина королем Германии. Стоит лишь это сделать, и все! Нашествие мгновенное прекратится. Ни один дом, ни один город, ни один монастырь боле не пострадают! Великий хан не воюет со своими подданными, и даже более того, — тут я прохожусь взглядом по лицам епископов, — все монастыри и церкви будут полностью освобождены от налогов.