Тверской баскак. Том Пятый

Обдумав все за и против, я пришел к выводу, что такое решение будет наилучшим.

«За то время, пока Эберсбах решает поставленные ему дипломатические задачи, я займусь Ос-Индской компанией. — Пришел я к окончательному решению. — Ведь, как известно, устные договоренности долго не живут. Надо брать господ купцов и банкиров за жабры, и ковать железо, пока оно горячо!»

И вот я с армией в полутора верстах от Любека закладываю основу первого русского двора в Германии. С минуты на минуту должна подъехать представительная делегация из города Любек для подписания окончательного соглашения. Все, казалось бы, прекрасно складывается, кроме одного — мрачно-недовольного лица Калиды.

Подобный разговор у нас уже был, но тогда, видимо, убедить друга в своей правоте я не сумел, и сейчас приходится проделывать тот же путь снова.

— Да ты пойми, дружище! — Стараюсь говорить как можно мягче и убедительней. — По большому счету мы вообще пришли сюда, в Германию, только ради этого лагеря!

Калида в сердцах перебивает меня.

— Может и так, я всех твоих мыслей не знаю, но только одно скажу. Сначала надо гадине башку отсечь, а потом уж руки к ней совать. Полумертвая змея также опасна, как и живая! Наперво надо всех врагов вот так, — он демонстративно сжал у меня перед носом свой кулак, — а потом уж можешь и двор свой ставить, никто слова тебе поперек не пикнет!

Смотрю на его возбужденное упрямое лицо и думаю о том, что может он и прав, и действительно надо было сначала взять Ахен и всю западную Германию под контроль, а потом уж…

«А ладно! Что сделано, то сделано, назад уже не воротишь! — Решительно отметаю появившиеся было сомнения. — Очень скоро время все расставит по своим местам, тогда и видно будет, прав я был или нет!»

Крик дозорного привлекает мое внимание, и я поднимаю взгляд на показавшуюся из-за леска группу всадников.

«А вот и господа „пайщики-концессионеры“ пожаловали!» — Сыронизировав про себя, окончательно отбрасываю ненужные сейчас мысли.

Оставив Калиду без ответа, поворачиваюсь в сторону подъезжающего посольства. Впереди всех верхом на муле едет председатель Ганзейского союза в Любеке Франц Шульцгруммер, за ним итальянский банкир Бонсиньори, а следом еще человек пять верхами в таких же, как и у их председателя, бархатных беретах и коротких плащах. Бойцы принимают поводья у подъехавших гостей, и те неуклюже, явно непривыкшие к седлу, грузно сползают на землю.

Большинство из посольства еще возится, оправляя одежду, а председатель Франц уже живенько подскочил ко мне. Едва поприветствовав, он накинулся с претензиями.

— Совет города установил место под торговый двор компании, — его красные щеки побагровели еще больше, — и наш человек довел до тебя это решение! Ты должен знать, что такие положения городского законодательства нельзя нарушать! Нельзя ставить двор там, где тебе захочется! Это городская земля…

«Эка он разошелся! — Замечаю про себя, не убирая с лица приветственной улыбки. — И когда же это, интересно, ему пришло в голову, что со мной можно так разговаривать?!»

Не давая ему выговориться до конца, жестко беру его под локоть и, словно бы провожая, веду к специально для приема поставленному шатру. Он еще пытается что-то сказать, но я с любезной улыбкой на лице жестко пресекаю его бубнежь.

— Подскажи-ка мне любезный, герр Франц! Неужели я ошибся с выбором и надо было вести дела не с вами, а с купцами из Ростока?! А может с Гамбургом?! Впрочем, это еще не поздно исправить, а здесь вместо города оставить выжженную пустыню, так сказать, в назидание за неуемную жадность и пагубное желание кинуть партнера!

Его взгляд испуганно вскидывается вверх, и ледяная решимость в моих глазах говорит ему, что услышанные им слова совсем не пустая угроза. Дернувшись, он попытался было отшатнуться, но я лишь жестче сжал пальцы.

— Никогда не забывай, герр Франц, — добавляю в голос еще больше льда, — со мной можно играть только честно, а за жульничество я могу наказать! Очень больно наказать!

Еще секунду назад пылающее краснотой лицо немца мгновенно побледнело, и он даже как-то подсдулся.

— Да что ты, герр консул, что ты! У нас и в мыслях не было обманывать тебя! Наоборот, мы безмерно ценим твое…

— Хватит! — Обрываю его на полуслове и, повернувшись, обращаюсь уже к идущему следом посольству.

— Прошу вас, господа, в шатер! Там уже все готово!

* * *

Вытянувшись на походной койке, прикрываю глаза.

«Это же не люди, а энергетические вампиры какие-то!» — Бурчу про себя, вспоминая прошедшие переговоры и только-что оставивших мой шатер, так называемых, партнеров.

Переговоры дались действительно нелегко, немцы отчаянно торговались и засыпали меня бесчисленными вопросами. Кто сколько вкладывает на первоначальном этапе, как эти средства будут расходоваться, кто за что будет отвечать, как это смогут контролировать другие партнеры, и прочее, и прочее. Если честно, то я предполагал, что на сегодня мы подпишем что-то типа рамочного соглашения о намерениях, а дальше уже будем разбираться по ходу дела. Но куда там! В отличие от меня, ганзейские партнеры взялись за дело сразу и потребовали массу конкретики. Кто войдет в правление компании, где оно будет находиться, кто будет председателем, какими правами будут обладать остальные пайщики?! Эти и еще масса других вопросов мгновенно поставили меня в тупик, ведь, по сути, вся русская сторона договора сводилась к всего лишь одному человеку, то бишь ко мне. А этого раскрывать мне совсем не хотелось. На бумаге, другой стороной выступала Тверская торговая компания и Военно-сберегательный банк, и мне хотелось, чтобы все именно так и оставалось. Неприятность была лишь в том, что я совсем не подготовился к такому обороту дела. Вот взять хоть вопрос о членах правления. Немцы со своей стороны выдвинули Франца Шульцгруммера, Бонсиньори, еще одного из пятерки прибывших купцов, а мне кого было назвать… Не Острату же с Якобсоном! Один по-немецки ни бум-бум, а второго надо постоянно держать под контролем. Иначе, дай ему волю, так в момент в прибыли только Генрих Якобсон и останется. В общем, пришлось играть с листа и приспустить на тормозах желание немцем утрясти все вопросы здесь и сразу. Договорились пока о малом. Местные оснащают за счет кредита Сиенского банка три когга и отправляют их в Ревель. Джованни Бонсиньори и сам Франц Шульцгруммер отважно вызвались участвовать в этой экспедиции, чтобы на месте увидеть все своими глазами и встретится с представителями Военно-Сберегательного банка и Тверской торговой компании. Моя же сторона за зиму и за свой счет обязывалась доставить товар из Твери в тот же Ревель, а по весне после взаимных расчетов корабли уже с моими представителями должны были лечь на обратный курс.

Сейчас лежа на койке, я с тревогой размышляю над тем, как я все это организую, находясь в Германии, и кого все-таки можно отправить в Ревель. Времени в обрез, и чтобы гонец успел доставить мои указания в Тверь, садиться писать надо уже сейчас. В голове начали лихорадочно всплывать десятки имен из тех, кого я мог бы облечь доверием, но раз за разом я отбрасываю их и продолжаю думать.

В этот момент откинулся полог шатра, и в проеме появилась голова Калиды.

— Тут это, татарина одного взяли, — он как-то неуверенно пожевал свисающий ус, — так он тебя хочет видеть. Божится, что дело у него к тебе сверхважное.

С трудом отрываюсь от раскалывающих голову мыслей и поднимаю взгляд на друга.

— Какой к черту татарин?! Гони его, не до того мне!

Тот, качнувшись было к выходу, все же решился настоять на своем.

— Да я и сам поперву погнал было, так не уходит! — Он помолчал и добавил. — Странный он какой-то! Ты бы все ж взглянул, а то ни мы на еговоном, ни он по-нашенски!

Подавив в себе вспыхнувшее раздражение, бросаю взгляд на Калиду и вижу, что он действительно озадачен, а уж коли сам Калида сомневается, то точно надо взглянуть.

— Ладно, веди! — Опускаю ноги и сажусь на койке. — Посмотрим, что за татарин такой!

Калида исчез и через пару секунд вернулся, таща за шиворот худого человека в стеганом азиатском халате. Синяк под глазом и разорванный рукав халата говорят мне о том, что стража не особо церемонилась с незнакомцем, и тот, действительно, проявил завидное упорство.

Калида разжал ладонь, и татарин сразу же бухнулся на колени. Замерев, он уткнулся лбом в землю, не произнося ни слова.

Выждав пару секунд, осматриваю незнакомца. Халат не бедный, но сильно затертый и грязный. Сразу видно, что одежду очень долго не меняли, и она просто пропиталась пылью и потом.