Тверской Баскак. Том Второй

Мастер ведет меня к уже собранным шпангоутам будущего судна. Длинная, почти в двадцать пять шагов, узкая конструкция напоминает скелет вымершего динозавра.

— Все, как ты указывал, — Еремеич тычет пальцем в каждую деталь. — днище плоское, борта чуть расходятся к верху, корма прямая. Все так?!

Смотрю на остов корабля и в целом доволен. Выглядит неказисто, эдакий набор длинного ящика. Никаких тебе элегантных обводов, всюду прямые углы и лишь к носу днище поднимается, создавая глиссирующую поверхность. Все абсолютно функционально, как я и хотел. К тому же конструкция максимально облегчена, что для меня крайне важно. Минимум бронзовых гвоздей, в основном использованы деревянные пины, в этом-то новгородские корабелы непревзойденные мастера.

Вылезаю из-под шпангоута, а Иван Еремеич осуждающе качает головой.

— Построить-то мы тебе это чудо построим, вот только невдомек мне, как ты на нем ходить-то будешь? Киля нет, днище плоское, корма словно топором обрублена, он же управляться совсем не будет!

Поднимаю взгляд на мастера и усмехаюсь.

— Ты построй, а дальше мое дело! В умелых руках и кривая телега колесница.

Еремеич на мой настрой не ведется и продолжает хмуриться.

— Не знаю прям! Инструмент у тебя отличный, и видно, что человек ты не глупый, а вот что в голове у тебя не пойму!

«Главное, я понимаю!» — Отвечаю про себя и просто отмахиваюсь, мол не бери в голову.

Да, с плоским дном судно управляется хуже, но зато водоизмещение увеличивается на ту же осадку. А то, что корма прямая, так по той же причине. Длина судна меньше, а грузоподъёмность больше, да и не рулевое весло я собираюсь использовать, а полноценный руль с баллером и румпелем.

Я уже все посчитал. Такой коробок в двадцать пять метров длины с осадкой в полметра и средней шириной в полтора сможет взять восемнадцать тонн груза, а два таких соединенных одной палубой соответственно тридцать шесть. Заминусуем вес самого судна и получим тот груз, что я смогу на нем перевезти. Немного! Отсюда и желание сделать кораблик как можно легче.

Еще одно нововведение — это длинное весло, жесткая уключина и двигающееся по рельсу сидение гребца, как на академических байдарках. В этом случае в гребок вкладывается не только сила рук и спины, но и толчок ног, а мощь рывка вырастает многократно. Один только минус — каждый гребец занимает не меньше полутора метров длины судна, поэтому я и хочу сделать борт максимально прямым, без всяких сужений ни с носа, ни с кормы.

От одного каркаса переходим ко второму, и осмотрев досконально каждую деталь, я даю добро.

— Все правильно сделали, можете обшивать.

С этим тоже вышла размолвка. В Новгороде ладьи обшивают внахлёст, а я указал, чтобы шили доска к доске, как ганзейцы свои когги делают. Мастера опять пошли в отказ, мол так никто на Руси не строит, течь будет со всех щелей, а им потом краснеть…

В общем достали они меня крепко, и я уже начал понимать, почему Великие князья так не любят Новгородскую вольницу. От разговоров уши вянут!

Сильно захотелось тогда рявкнуть, чтобы заткнулись и делали то, что велят, но сдержался. Обидятся ведь и уйдут, а других мастеров у меня нет. Пришлось объяснять, что, да, внахлест крепость выше, но и судно в полтора раза тяжелее. А чем тяжелее сам корабль, тем меньше полезного груза он везет.

Рисовал на песке и терпеливо втолковывал.

— Ныне строим из сухого леса, потом все щели забьем пропитанной смолой паклей и на воду спустим. Дерево намокнет и, распухнув, все щели закроет. Водотечности точно не будет.

Мастера народ понятливый, правоту мою все же приняли, и сейчас на мои слова Еремеич не стал вступать в очередные прения, а просто кивнул.

— Сделаем! Все как ты хочешь, доска к доске,

— Отлично! — Пожав руку мастеру, я двинулся к своей кобыле.

Вскочив в седло, поворачиваюсь к провожающему меня Еремеичу.

— Через неделю заеду, посмотрю, как дела у вас идут.

Сказав, трогаю кобылу, и охранники пристраиваются следом. Сходу пускаю Луну галопом. Тороплюсь, потому что надо еще успеть переодеться. Сегодня я принимаю неофициальную делегацию от ливонского ландмейстера. Без сомнений, посредники приехали поговорить о выкупе за епископа Германа.

До меня уже дошли слухи, что Александр и Новгород заключили мир с ливонцами. Дерпт и все земли в Эстляндии немцам вернули. И правильно сделали! Все равно не удержать, а так хоть срубили деньжат с супостатов. Оставался только один нерешенный вопрос — это мой пленник.

В том памятном споре с Александром я хоть и сослался на князя Тверского, но всем ведь понятно, епископа Германа взял я и цену за него просить тоже я буду. В Риге видать это понимают, и в ситуации разбираются, раз прежде чем официальное посольство в Тверь слать, приехали со мной о цене договариваться.

Прибыли гости еще вчера. Всех разместили в гостевом доме у меня в Заволжском, но тайны из их приезда я не делал. В тот же день отправился в Тверь и князю все объяснил. Знаю, если я не расскажу, так другие обязательно донесут, да еще наплетут невесть чего.

Ярослав особо вдаваться не стал, пацану в тринадцать лет такие дела не интересны. В политических и денежных опросах он пока мне доверяет, и я это очень ценю. У нас с юным князем свой негласный договор. Я обещал сделать его великим, и он ждет. Тут главное не разочаровать парня, а пока искра не угасла, он мне верит, несмотря на ежедневые наговоры и козни его ближних бояр.

* * *

Подойдя к окну, смотрю на внутренний двор, там укладывают брусчатку. Грязища замучила! Как весна или осень, так не пройти. Плывешь, как корабль, по щиколотку в грязи.

Этой весной я привел с Дерпта четырех каменщиков и открыл каменоломню. Со всей округи тащат теперь к ним валуны, они их колют, чуть гранят и выкладывают мостовую. Начали вот с моего двора, но в этом я вижу инициативу старосты.

«А с другой стороны, — усмехаюсь, понимая, что таким образом Ярема решил угодить мне, — на ком еще испытывать эти новомодные штучки, как не на их изобретателе».

Слышу за спиной скрип двери и голос Куранбасы.

— Привели немцев, пускать что ли?!

Оборачиваюсь и, встретив взгляд половца, подтверждаю.

— Веди!

Я уже переоделся и готов к встрече. На мне мягкие замшевые сапоги, длинная льняная рубаха с широким поясом и расшитый кафтан без пуговиц и рукавов.

Сажусь за стол и, закинув ногу на ногу, жду «дорогих» гостей. Вот заскрипела, распахиваясь, дверь, и Куранбаса вошел уже по-деловому официально.

— Позволишь?!

Разрешающе киваю, и тот, отойдя в сторону, пропускает послов. Обоих я хорошо помню. Они приезжали в первый год моего здешнего пребывания на зимнюю ярмарку, когда мы с новгородцами бодались за цену на хлеб.