Твое… величество!
Шрифт:
Поздно вечером, даже скорее ночью, его величество изволил выпивать вместе с шутом.
— Эх, Рене. Вот что это такое?
— Вино. Вроде даже и неплохое, — шут посмотрел в кубок, пожал плечами. — А чего? Вам, ваше величество, муху подсунули? Или вовсе белое вино?
— Да я не о том, — отмахнулся его величество. — Вот как так бывает? Я ж с Марией двадцать лет вместе, а она…. Она никогда так не делала!
— Не танцевала?
— И это, ага… почему она раньше так не делала?
Колючка фыркнул.
—
Теперь заржал и его величество. Шуточку про мальчика, который молчал до шести лет, тоже запустила в народ ее величество.
— Я думал, она не такая. А она… она…
Его величество вспомнил тонкую фигурку, которая скользила с эрром Алесио по серым плитам пола, и вздохнул. Вот как так получается?
Еще месяц назад он видел у Марии все. И поплывший овал лица, и не такую уже свежую кожу, и первые ниточки седины в волосах, и сгорбленные плечи. Было же, БЫЛО!
А сегодня, в свете свечей… он ведь был с Марией совсем рядом, и готов был поклясться, она выглядит лучше, чем в юности. Ни капли краски на лице — и никаких морщин, и нет синяков под глазами, и усталости нет, и глаза блестят… она радуется жизни, как в восемнадцать, и выглядит, как в восемнадцать! Но как об этом сказать вслух?
— А упущенная добыча, ваше величество, всегда слаще той, что уже в садке. Дианочка-то никуда не денется, хоть вы ее ногами пинайте, а ее величество Мария улетит и не вернется.
— Ты…
— Дурак я, ваше величество. На том и стоим…. То есть сидим.
Иоанн сделал еще пару глотков вина. Напиваться не хотелось, так, выпить в приятной компании.
— Рене, я тебя сколько знаю?
— Больше, чем супругу, — хохотнул шут. — Хорошо хоть не так близко.
— За что я тебя ценю, ты мне врать не станешь. Думаешь, не стоит отсылать Марию?
Рене Демьен пожал плечами.
— Не знаю, Иоанн, — разговор допускал и такое обращение. Но осторожно, очень осторожно, словно по горящему торфяннику идешь… — ты вроде как Диану любишь, сам говорил, молодая она, наследников родит.
— Наследников, да… только вот Мария…
— Э, нет, Иоанн. Ты уж сам реши, что тебе дороже. Мария — женщина редкая, такую найти и правда сложно. Раньше она себя так не показывала, я и не думал, а вот сейчас смотрю на нее и тоже восхищаюсь. Но возраст уже, что есть, то есть. И детей она тебе не родит.
— Можно Илеса признать. Он, вроде, мальчишка умный, почтительный. Если Мария против не будет…
Вино постепенно забирало власть над Иоанном. Глоток тут, глоток там… вроде и не так много, а развозить начало.
— Не знаю, Иоанн. Ты бы с ней об этом и поговорил. И Диану ты тогда не получишь, у Эрсонов с этим строго.
— А, ерунда! — отмахнулся Иоанн. — Не впервые, можно ее замуж выдать, а потом и попользоваться, за земли да деньги муж свою ненаглядную мне за косы притащит.
Рене пожал плечами.
План был достаточно грязным и подлым, но мог сработать, почему нет?
— Иоанн, ты поговори с Марией. Это с ней решать надо. Если она тебя любит, если не все в ней
угасло, может, и сможешь ты все обратно повернуть.— Любит? Конечно, любит! Ты видел, как она ко мне сегодня прижималась?
Пол мнению Колючки, к эрру Ихорасу ее величество прижималась намного нежнее, и улыбалась ему намного нежнее. Правда, по-дружески. Не было в ее улыбках, ее приязни, ее движениях какого-то подтекста, не старалась она никому понравиться. Вот Диана — та да. Там и призыв, и животная похоть, вон она как по мужским гульфикам глазами шарит, а Мария ничего такого сделать не старалась. Она со всеми вела себя ровно, спокойно и дружелюбно, но и только. И к Иоанну не прижималась бы, но у него живот, там иначе танцевать не получится.
— О, да. И прижималась, и улыбалась.
— Вот, — Иоанн расплылся в улыбке. — Мария меня любит. Просто не покажет этого… гордая! Картенка, всегда гордой была!
Колючка послушно кивнул.
Хотя подозревал, что все не так радужно.
Не в гордости дело, просто Мария старалась быть тенью супруга. Потом еще роды, которые сказывались на ее здоровье, переживания, горе от потери детей. А сейчас… сейчас она подошла к последнему пределу, терять ей нечего, человек, на служение которому она положила свою жизнь, ее обманул и предал, ударил в спину и толкнул в пропасть. И она сорвалась.
Ее ли вина, что в полете раскрылись крылья?
Нет.
Она сделала, что смогла, а Иоанн… пусть кусает локти!
Только вот королю об этом не скажешь. И Колючка выбрал третий вариант.
— Тебе, Иоанн, виднее. Ты Марию знаешь и вдоль, и поперек, а все же… обидел ты ее сильно. И Диана тоже. Подумай, чем вину заглаживать станешь, если решишь все поменять.
Иоанн кивнул.
— П-подумаю.
Вино окончательно взяло свое, и король захрапел в кресле. Колючка укрыл его меховой полостью и отставил кубок, чтобы тот не упал. Да и упадет, поди, слуги приберут…
Если Иоанн захочет помириться с Марией… хорошо это или плохо? Смотря для кого.
А захочет ли Мария с ним мириться? Дурой надо быть, чтобы поверить человеку, который тебя уже один раз предал. Просто — дурой!
Но бабы вообще ума невеликого. Интересно, королева — правило или исключение? Надо посмотреть…
— Ты! Ты его не удержишь! Он мой!
Мария лениво поглядела на рыжую красотку.
Да что ж это такое, скоро, чтобы в беседке поваляться, надо будет вокруг себя караул выставлять! Принесло ж ее, заразу!
После вчерашнего, видимо!
Посмотрела Диана, как вчера их величества вальс отплясывали, да и взревновала. И то… Мария улыбалась совершенно искренне, а Иоанн… живот, конечно, ему мешал, и вообще габариты. Смотрелись они, как шкаф и обезьяна, наверное. Но двигался супруг легко, ноги Марии не оттоптал, движения усвоил почти мгновенно и даже попытался вести в танце.
Да и на здоровье.
Мария показала, а дальше сами развлекайтесь!
А Диане-то это не по нутру! Или супруг чего сказал?