Творцы заклинаний (сборник)

– Да, но это безопасно?

Матушка бросила на него испепеляющий взгляд.

– Ты имеешь в виду вообще? – вопросила она. – Или, скажем, по сравнению с тем, чтобы остаться стоять на быстро тающей льдине?

– Впервые в жизни лечу на метле, – признался Напролоум.

– Да неужели?

– Я думал, на метлу достаточно сесть, и она полетит, – продолжал волшебник. – Не знал, что нужно еще бегать взад-вперед и кричать на нее.

– Тут необходима сноровка, – пояснила матушка.

– А еще мне казалось, что летают метлы быстрее, – не унимался Напролоум. – И, если честно, выше.

– Что ты хочешь сказать этим «выше»? – осведомилась матушка, поворачивая к верховьям реки и пытаясь удержать равновесие наперекор клонящейся вбок массе волшебника на заднем сиденье.

Как и все пассажиры с незапамятных времен, волшебник так и норовил наклониться не в ту сторону.

– Ну, вроде как над деревьями, а не под ними, – ответил Напролоум, пригибаясь, чтобы уклониться от мокрой ветки, которая тем не менее все-таки ухитрилась сбить с него шляпу.

– Все с порядке с этой метлой. Скорее это тебе следует немножко сбросить вес, – отрезала матушка. – Но, может, ты предпочтешь слезть и идти дальше пешком?

– Не будем говорить о том, что мои ноги и так большую часть времени волочатся по земле, – парировал Напролоум. – Мне не хотелось бы ставить вас в неловкое положение, но если бы кто-нибудь попросил меня перечислить все опасности полета, то мне и в голову не пришло бы включить в список опасность остаться без ног в результате того, что их исхлещет высоким кустарником.

– Ты что, куришь? – поинтересовалась матушка, мрачно глядя прямо перед собой. – Что-то горит.

– Мадам, мне просто нужно было успокоить нервы после столь безрассудных воздушных гонок.

– Ну так вот, сию же минуту потуши сигарету. И держись.

Метла, рыская и дергаясь, пошла вверх. Ее скорость увеличилась до скорости бегущего трусцой старца.

– Господин Волшебник…

– Слушаю?

– Когда я сказала держаться…

– Да?

– Я не имела в виду там.

Наступило молчание.

– О-о. Да. Понимаю. Очень извиняюсь.

– Все в порядке.

– Моя память уже не та, что была раньше. Уверяю… Я вовсе не хотел вас обидеть.

– А я и не обиделась.

Какое-то мгновение они летели в полном молчании.

– Тем не менее, – задумчиво сказала матушка, – в общем и целом я бы предпочла, чтобы вы все-таки убрали оттуда свои руки.

Дождь хлестал по крышам Незримого Университета и лился в канавы, где, словно плохо построенные лодки, плавали вороньи гнезда, брошенные с наступлением осени. Вода, булькая, бежала по древним, проржавевшим трубам. Она затекала под черепицу и приветствовала пауков, обитающих под карнизом. Стекала с фронтонов и образовывала потайные озера высоко среди шпилей.

На бесконечных крышах Университета, по сравнению с которым собор Святого Петра выглядит обыкновенным сараем на железнодорожном полустанке, жили целые сообщества. В крошечных джунглях, выросших из яблочных семечек и семян сорняков, пели птицы, в сточных желобах плавали жабы, а колония муравьев деловито изобретала сложную цивилизацию.

Единственное, чего вода не могла делать, так это бить из декоративных горгулий-водометов, расставленных вдоль крыш. Это объяснялось тем, что при первых же признаках дождя горгульи покидали свои места и укрывались на чердаках. «То, что вы уродливы, – при этом приговаривали они, – еще не означает, что вы глупы».

Дождь лился потоками. Дождь лился реками. Дождь лился морями. Но главным образом дождь лился сквозь крышу Главного зала, в которой после дуэли между матушкой и Напролоумом осталась громадная дырища. Тритл воспринимал льющиеся сверху потоки как личное оскорбление.

Он стоял на столе, организуя работу студенческих групп, которые поспешно снимали со стен картины и древние гобелены. Ему пришлось встать на стол, потому что на полу уже плескалось небольшое озерцо глубиной в несколько дюймов.

К сожалению, это была не просто дождевая вода. Это была вода, обладающая истинной индивидуальностью, определенным характером, который появляется у нее после долгого путешествия по пересеченной местности. Она обладала консистенцией подлинно анкской воды – слишком плотная, чтобы ее пить, и слишком жидкая, чтобы ее пахать.

Река вышла из берегов, и теперь миллионы крошечных ручейков бежали по территории Университета, врываясь через подвалы и играя в прятки под выстилающими пол плитками. Время от времени где-то вдалеке раздавался гул – это забытая магия, оказавшаяся в затопленном подземелье, высвобождала свою энергию в результате короткого замыкания. Тритл с подозрением покосился на неприятного вида пузыри, с мерзостным шипением вырывающиеся на поверхность.

Он снова подумал, как хорошо живется волшебникам-отшельникам, которые обитают в небольших пещерках, собирают травы, думают о важных вещах и знают, о чем говорят совы. Только в пещерах чаще всего царит сырость, а трава попадается и ядовитая. Кроме того, Тритл никогда не знал наверняка, какие именно вещи следует считать по-настоящему важными.

Он неуклюже слез со стола и зашлепал по темной бурлящей воде. Что ж, он сделал все, что было в его силах. Он попытался собрать старших волшебников и организовать магическую починку крыши, однако все переругались по поводу, какие заклинания лучше использовать, и в конце концов сошлись на том, что это работа ремесленников, а не волшебников.

«Вот вам и магия, – мрачно размышлял он, бредя по колено в воде под мокрыми арками. – Волшебники вечно исследуют абстрактное и никогда не замечают конкретного. Особенно если это «конкретное» касается работ по дому. Причем, пока здесь не объявилась эта ведьма, таких проблем не было».

Он, хлюпая, ступил на лестницу, освещенную в этот момент особо впечатляющей вспышкой молнии. Его не оставляла холодная уверенность в том, что, хотя никто не может обвинить в происшедшем его, все именно так и поступят. Он подхватил подол мантии, обреченно выжал его и потянулся за кисетом.

Это был очень миленький зеленый водонепроницаемый кисет, то есть дождь, попадающий в него, наружу выбраться уже не мог. Впечатление было неописуемое.

Тритл отыскал папиросную бумагу. Все листки склеились в один комок, подобно знаменитой банкноте, которая имеет привычку обнаруживаться в заднем кармане брюк после того, как их выстирают, выжмут, высушат и прогладят.

– Черт! – с чувством выругался он.

– Эй! Тритл!

Волшебник оглянулся. Он последним покидал зал, где уже начали всплывать скамейки. Водовороты и дорожки пузырьков отмечали щели, через которые из погребов просачивалась магия. В зале никого не было.