Творец слез

– Хорошо. И посчитаем.

Шаг за шагом мы подошли к ответу. Впервые в жизни я заметила в Ригеле легкую неуверенность, и это побудило меня продолжить наше занятие. Другую задачу он решил правильно.

– Предлагаю сделать еще несколько.

Минуты летели как секунды, тишину нарушало мое бормотание. Через час или около того многие отмеченные моим карандашом задания были пройдены. Ригель заканчивал очередную задачу, и мы оба сосредоточились каждый на своем.

– Вот так! – Я потянулась через стол и подрисовала стрелочку к вектору, про которую он забыл. – Вектор S лежит на горизонтальной оси, верно…

Я уперлась в стол локтями и так увлеклась, что не заметила, как практически забралась с ногами на стул.

– Угол, который вектор образует с горизонтальной осью, равен сорока пяти градусам…

Я пробежала глазами по записям Ригеля и убедилась, что он нигде не ошибся. И эту задачу он тоже решил идеально.

У меня получилось? Неужели я действительно смогла помочь Ригелю? И на этот раз он действительно позволил себе помочь? Моей радости не было предела. Обернувшись к нему, я улыбнулась во весь рот.

– Ты все понял, – выдохнула я тихо.

Я хотела еще что-то сказать, но слова потеряли смысл.

Мы сидели очень близко друг к другу.

Я так увлеклась ролью репетитора, что, поставив локти на стол, чуть ли не привалилась к Ригелю. Повернув голову, обнаружила, что отражаюсь в его черных зрачках. Я смотрела на свое отражение в этой черной бездне, не смея дышать.

Ригель, подперев щеку кулаком, взирал на меня с холодным спокойствием.

Мои глаза в его глазах – как лунное затмение.

* * *

Глаза Ники. Ее волосы, спадающие на спину…

Он замер. Сердце остановилось, да и все вокруг резко остановилось, когда ее улыбка осветила мир.

Он знал, что не должен поддаваться слабости и подпускать ее к себе так близко. Но теперь слишком поздно об этом думать: Ника взглянула на него, улыбнулась и вырвала из его души еще один клочок.

Пальцы сильнее сжали ручку, такая светлая и близкая, Ника опять пробудила в его потаенных глубинах яростные толчки чувств.

Наконец она отстранилась, и это принесло ему такое облегчение, что даже стало больно в груди.

– Ригель, – прошептала она вкрадчиво, с некоторой опаской, – хочу тебя кое о чем спросить.

Ника опустила глаза на свой блокнот и положила руки на колени. Сплетя в замок тонкие пальцы, она на мгновение выключила в мире свет.

– Уже давно… хочу спросить.

Она повернулась к нему, и Ригель молился о том, чтобы она не заметила, как подрагивает его рука на столе. Она смотрела на него так же, как в детстве, – наивным, открытым взглядом. Ее изогнутые ресницы были похожи на лепестки маргаритки.

– Что ты имел в виду, когда сказал, что я Творец Слез?

Ригель тысячу раз представлял, как услышит от нее этот вопрос, в тысяче разных ситуаций. В его воображении эти слова звучали в изматывающие и мучительные моменты, когда нервы были напряжены до предела и чувства требовали отмщения.

И в воображении он мстил ей за все, что никогда не мог выразить словами, бросал к ее ногам правду, выдергивал из себя шипы и истекал кровью. На смену страданию приходило облегчение, когда свет проникал в рваные ранки и заживлял их.

Ника была его спасением.

Но когда Ника действительно спросила его и ждала ответа, Ригель не испытывал ничего, кроме ужаса, поэтому, не дав ситуации ни малейшего шанса, он сказал не своим голосом:

– Забудь об этом.

Ника смотрела на него в замешательстве и была очень красива…

– Как?

– Я сказал, забудь.

Он видел, как она погрустнела.

– Почему?

Нельзя так просто бросать кому-то в лицо обвинение и надеяться, что о нем забудут. Он знал, ей важно знать ответ.

Для Ригеля ее взгляд был адским испытанием. Почему ее глаза наполнялись разочарованием всякий раз, когда он вел себя дерзко или замыкался в молчании? Откуда бралась печаль в ее серебристых глазах? Вопросы, на которые он не находил ответа.

Ее глаза призваны его терзать. И Ригель знал только один способ защититься от мучений.

– Только не говори, что ты мне поверила, – саркастическим тоном сказал Ригель. – Ты правда думала, что я это всерьез? – Он бросил на Нику вызывающий взгляд и приподнял уголок рта в усмешке. – Похоже, ты на этом зациклилась. Да, бабочка?

Ника, казалось, подпрыгнула на стуле. Из-под ее волос показался нежный изгиб шеи, и точильщик зашевелился где-то под ребрами.

– Не надо так! – ее голос стал жестче.

– Не надо как?

– Так. Сам знаешь, – сухо сказала Ника.

Ему очень понравились жесткие нотки в ее голосе. Ника казалась еще ослепительнее, когда показывала эту свою сторону. Деликатная и хрупкая, она способна проявлять твердость, и это сводило его с ума.

– Что поделать, я такой, – сказал он, слегка наклоняясь к ней.

– Нет, хочешь таким казаться.

Ника тоже наклонилась, и Ригель отшатнулся.

– И все-таки что ты имел в виду? – снова спросила она. – Ригель!

– Забудь, – процедил он сквозь зубы.

– Пожалуйста!

– Ника!

– Ну скажи!

Рука Ники легла на его запястье, и он почувствовал, как ее пальцы обжигают его сердце. Он резко вскочил на ноги.

В глазах Ники отразился испуг. Он видел, что она вздрогнула, и комната, казалось, задрожала. Где-то под ребрами сильнее зашевелился точильщик и принялся терзать укусами грудь. Ригель сжал кулаки, стараясь унять жука, погасить разгорающийся огонь, и посмотрел на Нику испуганными глазами, так как боялся, что она почувствует его внутренний жар.

– Не надо, – он сделал глубокий вдох, пытаясь взять себя в руки. – Не прикасайся ко мне! – И поспешил натянуть улыбку поверх злобной ухмылки, которая причиняла ему боль. – Сколько раз говорить!

Вдруг Ника бросилась к нему, ее глаза горели гневом.

– Почему? – прокричала она хриплым голосом и в этот момент была похожа на раненого зверя. – Почему нет? Почему мне нельзя этого делать?

Ригель отступил под натиском ее ярости. Как прекрасна она сейчас, с раскрасневшимися щеками и глазами, сияющими решимостью. И как же ему больно сейчас, как же она влечет его к себе…