Творения

П. Ты представил мысль отца благочестиво и без натяжек, не противоречащей, но согласующейся во всем с двумя действиями. А что тогда скажем о святом Дионисии, который изрек в послании Гаию, служителю о Христе, что Он "осуществил в нас некое новое Богомужнее действие"?

М. Новизна есть качество или количество?

П. Количество.

М. Значит, она вводит вместе с собой и такую же природу, если определением всякой природы является содержание ее сущностного действия. Но не только это, а и когда апостол говорит: "Вот, все стало новым", он говорит не что иное, как: вот, все стало одним, а хотите ли вы называть это "по природе" или "по действию", пусть будет на ваше усмотрение. Если же новизна есть качество, то она обозначает не одно действие, но новый и неизреченный образ проявления природных действий Христовых, в соответствии с неизреченным образом взаимопроникновения друг в друга Христовых природ, и Его человеческое житие, удивительное и невиданное, и неведомое природе сущего, и образ взаимообмена в неизреченном единении.

П. Разве "Богомужнее" не означает одного [действия]?

М. Нет. Ибо выражение это, наоборот, перифрастически, через исчисление природ, передает их действия, раз при отрицании крайних [начал] во Христе нет ничего среднего. Если же оно обозначает одно действие, то у Христа, как у Бога, будет иное действие помимо Отчего. Посему Сын будет с другим действием, нежели Отец, раз Отчее не есть Богомужнее. А кроме того, "Богомужнее" отличает и устанавливает природу. Ведь действие, будучи природным, есть устанавливающий и прирожденный признак природы. И те, кто рассматривал относящиеся к этим вещам вопросы, сказали, что род количества — одно, а качества — другое.

П. Новизна не есть ни количество, ни качество, но — сущность.

М. Меня удивляет, как ты решился это вымолвить. Что противопоставляется сущности?

П. Не сущее.

М. А что — новизне?

П. Древность.

М. Так что новизна не есть сущность, но — качество. Но как же, если поймем это выражение в смысле одного действия, мы не представим тем самым этого богоявляющего учителя противоречащим самому себе и прочим отцам? Ведь они все отчетливо сообща и сказали, и научили, что у кого одна сущность, у тех одно и действие, а у кого одно действие, у тех одна и сущность, и что отличающиеся сущностью отличаются и действием, и отличающиеся действием отличаются и сущностью.

П. Это сказано отцами применительно к богословию, но не к домостроительству. Поэтому не для разума, любящего истину, переносить на домостроительство сказанное ими применительно к богословию, и тем самым вводить такие нелепости.

М. Если отцы сказали это только применительно к богословию, то, значит, после воплощения Сын, по-вашему, не рассматривается в богословии вместе с Отцом. А если не рассматривается в богословии, то и не сопричисляется [Отцу] в крещальном призывании, — и тщетными окажутся вера и проповедь.

И вновь, если Сын по воплощении не рассматривается в богословии вместе с Отцом, Он не будет и той же сущности, ибо различающиеся определением непременно будут различны и по природе.

И опять-таки, если по воплощении Сын не рассматривается в богословии вместе с Отцом, то к кому мы отнесем слова: "Отец Мой доныне делает, и Я делаю", а также: "Что творящим видит Отца, то и Сын подобно творит", и: "Если Мне не верите, делам Моим верьте", и: "Дела, которые Я творю, свидетельствуют обо Мне", также: "Как Отец воскрешает мертвых и животворит, так и Сын, кого хочет, животворит?". Ведь все это показывает, что у Него не только одна с Отцом сущность даже после воплощения, но и одно действие. И еще, если промысел о сущем есть действие Божие, а он принадлежит не только Отцу и Духу, но и Сыну даже после воплощения, то, значит, у Него одно действие с Отцом и после воплощения.

И еще, если чудеса суть действие Божие, а по чудесам мы узнали, что Он одной сущности с Отцом, то, значит, Он был явлен как одной и той же сущности с Отцом из одного и того же с Ним действия — и Он рассматривается в богословии вместе с Ним и после воплощения.

И еще, если созидательное действие сущностно присуще Богу, а сущностно присущее — неотъемлемо, то придется им или, говоря, что у Него после воплощения не одно и то же с Отцом действие, признать, что Он и не одной и той же с Ним сущности (ведь где нет природного действия, не будет и природы), или, говоря, что Он одной и той же с Ним сущности, придти к тому, что у Него и то же самое действие, рассматривая Его в богословии вместе с Отцом и после воплощения, ибо где природа, там непременно будет и общее согласное с ней действие.

П. Мы говорим об одном действии не для того, чтобы отрицать человеческое действие, но потому что в противопоставлении Божественному действию оно в этом смысле именуется претерпеванием.

М. Согласно этому рассуждению и те, кто говорит об одной природе, говорят это не для отрицания человеческой, но потому что эта природа в противопоставлении Божественной в этом смысле именуется страдательной.

П. Так что же? Разве отцы не назвали человеческое движение претерпеванием согласно отличию от Божественного действия?

М. Ни в коем случае. Ведь, вообще говоря, ничье существование не познается и не определяется из сопоставления и сравнения (или же тогда вещи окажутся причиной [возникновения] друг друга). Ведь если из-за того, что Божественное движение есть действие, а человеческое — претерпевание, то, разумеется, если Божественная природа благая, то человеческая — злая. Подобным же образом и согласно обратному утверждению с противопоставлением, Божественное движение именуется действием, поскольку человеческое движение называется претерпеванием, и Божественная природа будет благой, потому что человеческая — злая. Но довольно. Ибо поистине все это — от великой глупости.

П. Так что же? Разве отцы не назвали человеческое движение претерпеванием (страстью)?

М. Они именовали его многообразно, то есть в зависимости от подразумеваемых значений.

П. Это как?

М. Они называли его и силой, и действием, и различием, и движением, и особенностью, и качеством, и претерпеванием, но не противопоставляя Божественному, а, в качестве сохраняющего и неизменного — силой; в качестве отличительного и выявляющего единообразие во всех [ипостасях] одного вида — действием; как отделяющее — различием; как указательное — движением; как составляющее, присущее только ему, а не другому, — особенностью; как видообразующее — качеством; как движущееся — претерпеванием. Ведь все, что от Бога и после Бога, претерпевает через то, что движется, поскольку это не самодвижение или самосила. Итак, не по противопоставлению, как сказано, но из-за созидательно заложенного в них Сущностью, составившей вселенную, причинного смысла. Поэтому и, провозглашая его вместе с Божественным, они назвали его действием. Ибо сказавший: "Действует каждым из видов с приобщением другого", что иное сделал? Или сказавший: "Ибо, пробыв сорок дней недоступным, позже взалкал: ведь Он, когда захотел, дал природе действовать по-своему", или говорившие о разных его действиях, или о двойном, или об одном и другом [, что они иное сделали]?

П. Поистине, и разыскание о действиях показало одно действие нелепым, когда оно каким бы то ни было образом высказывается применительно ко Христу. Но прошу извинения и за себя, и за прежних. Ибо мы впали в эти нелепые понятия и логические умозаключения по незнанию. Я призываю найти способ, чтобы и эта привнесенная нелепость была упразднена, и память предшественников — сохранена.

М. Нет другого способа, кроме как умолчать о лицах, а подобные догматы — предать анафеме.

П. Но если это произойдет, окажется, что вместе с ними извержены и Сергий, и состоявшийся при мне собор.

М. Удивляюсь я, как ты именуешь собором то, что состоялось не по законам и соборным канонам или правилам, ведь не было ни окружного послания с согласия патриархов, ни определенного места или дня встречи. Не было ни обвиняемого, ни обвинителя. У собравшихся не было сопроводительных писем, ни у епископов от митрополитов, ни у митрополитов от патриархов. Ни посланий, ни местоблюстителей не было послано от других патриархов. Так кто же, кто еще в своем уме, позволит называть собором то, что наполнило всю землю соблазнами и раздорами?