Творения
Шрифт:
Вторая часть содержит греческий текст и перевод одного из важнейших богословско — философских трактатов преподобного Максима — 7–й главы Трудностей (произведения, более известного под латинским названием Ат- bigua), комментарии (схолии) к этому трактату, а также перевод двух, посвященных по большей части ему, работ выдающегося исследователя жизни и мысли преподобного, Поликарпа Шервуда. Трактат, полемически направленный против оригенизма, содержит первую в истории христианской мысли разработку в полном смысле православного (свободного от оригенистских посылок) синтеза, охватывающего все сотириологически значимые аспекты бытия. Онтодинамика обожения, которую он описывает, составляет экзистенциальную основу той философии, которую византийцы назвали «жизнью во Христе».
Мы хотим выразить признательность Ж. — К. Ларше, Иштвану Перцелу и В. М. Лурье, дискуссии с которыми оказались для нас весьма стимулирующими в работе над этим томом, а также всем, кто помог нам в работе над ним, в первую очередь, архимандриту Нектарию (Яшунскому), В. А. Баранову, 3. А. Барзах, А. А. Белоусу, Е. В. Берзиной, В. И. Земсковой, Г. Н. Начин- кину, Каролин Маше, Д. А. Шабанову, Леле Хопериа и К. В. Хрусталеву.
Составители
Часть I МАКСИМ — ИСПОВЕДНИК
Г. И. Беневин, А. М. Шуфрин. Дело Максима
vere maxime agit Maximus. Максим воистину действует по максимуму.
PG91393D
Популярность прп. Максима как аскета и мистика, интеллектуала, зилота, множество посвященных ему исследований, появляющихся в последнее время, как и переводы его трудов, не уменьшают остроту вопросов, которые он поставил своим исповед- ническим подвигом. Умер ли монах Максим вне Церкви [1689] , или Церковь [1690]
1689
Т. е. Тела Христова.
1690
Т. е. поместная церковная организация Византийской империи.
I. Путь к Латерану
Прежде чем в 649 г. Латеранский собор осудил не только бескомпромиссный Экфесис (638) [1691] , но и примирительный Типос (647), изданный императором Константом по инициативе Константинопольского патриарха Павла, борьбазаутверждение двухэнергий (действий) [1692] и воль во Христе прошла уже несколько этапов. Мы не будем описывать их в подробностях; отметим лишь моменты, важные для понимания позиции прп. Максима. Полемика, как известно, была начата св. Софронием (впоследствии патриархом Иерусалимским), выступившим против моноэнергистской унии (633), заключенной в Египте и Ливии между Киром, папой Александрии, и монофозитами — феодо- сианами. Столкнувшись с сопротивлением Софрония, Константинопольский патриарх Сергий предпринял ряд шагов, призванных сохранить то, что было достигнуто его с Киром унионистской политикой, избежав при этом разрастания полемики; он издал патриарший указ — Псифос (633), воспрещающий употребление выражений «одна» или «две энергии». Узнав о том, что Софроний [1693] был избран патриархом Иерусалима, Сергий направил в Рим папе Гонорию упреждающее послание, ища у него поддержки своей позиции. Красочно расписав, как монофизиты присоединились в Египте к Церкви и даже признали Халкидонский собор, он сообщил папе о споре, начатом монахом Софронием против соглашения, заключенного Киром: «Софроний стал возражать против главы об одном действии, и утверждал, что нужно признавать два действия во Христе Боге нашем, не иначе» [1694] . Как сообщает дальше Сергий, Софроний не соглашался с доводами Кира, что в данном случае нужно применить икономию, которую применяли святые отцы «ради спасения множества душ… [когда] действовали в духе умеренности и снисхождения». То есть Кир считал, что поскольку выражение «одно действие», как писал и Сергий, «употребляли и некоторые из священных отцов» [1695] , то Софроний мог бы не возбуждать полемики по этому вопросу ради привлечения мо- нофизитов к православию. Тем не менее, как далее пишет Сергий папе, Софроний не был удовлетворен ответом Кира, и Кир предоставил разрешить этот спор Сергию, к которому с посланием от Кира и прибыл Софроний. Как мы видим, на этом этапе все стороны действовали еще весьма осторожно, и уж конечно спор не перетекал в личную вражду главных действующих лиц — в противном случае, нельзя было бы представить, что Кир пошлет свое послание Сергию с Софронием, и что сам Сергий будет выслушивать последнего.
1691
Следует заметить, что при всем явном антидиофелитстве Экфесис сохранял элементы дипломатии Псифоса (633): он запрещал использование выражения «одна энергия», что Сергий объяснял нежеланием смущать тех, кто мог бы подумать, что это подразумевает отрицание двух природ (см. цитату из письма Сергия Киру ниже и прим. 228).
1692
Эти два термина мы будем использовать взаимозаменимо, как перевод греч. , варьируя их употребление исключительно из стилистических соображений.
1693
В дальнейшем мы, как правило, будем воздерживаться от употребления в тексте благочестивых указаний на святость свт. Софрония, прп. Максима и других прославленных впоследствии святых — не из дани стилю, принятому в академической среде, а по причине того, что на момент описываемых событий никто еще не был прославлен, и указание на святость было бы анахронизмом.
1694
Цит. по: Деян. Т. IV. С. 173.
1695
Он имел в виду в первую очередь так называемое Послание Мины, патриарха Константинополя, папе Вигилию, подложность которого была впоследствии признана на VI Соборе (для Максима это еще было не так), и известные слова из 4–го послания Дионисия Ареопагита о «Богомужнем действии», о чем речь впереди.
Как бы то ни было, прибыв в Константинополь, Софроний, по сообщению Сергия папе Гонорию, опять потребовал совсем отказаться от выражения «одна энергия», что было неудобно для Сергия, так как разрушало бы все достижения унии с монофизитами в Египте. Тем не менее не только под нажимом Софрония, но и из опасения разрастания полемики, начавшейся уже в самом Константинополе (о чем Сергий сообщил и папе), Сергий писал Киру, чтобы он «после того, как при помощи Божией устроил соединение с теми, которые прежде были в разъединении, уже не позволял никому проповедовать об одном или двух действиях во Христе Боге нашем, а лучше внушал бы исповедовать… что один и тот же Сын Единородный… действует по Божеству и по человечеству, что всякое богоприличное и человекоприличное действие происходит нераздельно от одного и того же воплощенного Бога Слова и Тому же приписывается. И исповедовать так ради того, что выражение «одно действие», хотя оно и употребляется некоторыми из святых отцов, странно и возмутительно звучит в ушах некоторых, предполагающих, что оно произносится в смысле уничтожения двух естеств… чего отнюдь нет, и да не будет, равно как и ради того, что соблазняет многих выражение «два действия», как не употребляющиеся ни у кого из божественных… тайноводителей Церкви» [1696] . Это свое письмо Киру Сергий включил в послание к папе.
1696
Цит. по: Деян. Т. IV. С. 174–175. Однако в своем письме Киру Сергий оговаривает, что если бы выражение «два действия» было найдено у кого-то из отцов, его использование следовало бы признать не только позволительным, но и обязательным, так как «не по духу только необходимо следовать учению святых отцов, но и употреблять те же самые выражения, которые употребляли они, и нового ничего совершенно не вводить» (смДеян. Т. IV. С. 171). Характерно, что вопрос о наличии у отцов выражения «два действия» Сергий задал и прибывшему в Константинополь Софронию, и как пишет Сергий Гонорию, «он не был в состоянии предъявить соответствующие цитаты» (Там же. С. 174). Между тем, как ни странно, такое свидетельство из писаний отцов мы находим в послании Кира Сергию, который говорит, что когда получил письмо Сергия, «нашедши, что оно запрещает говорить о двух действиях в Господе… после соединения… отклонился от него и попытался предложить всечестное послание блаженного Льва [т. е. послание папы Льва Великого Флавиану], ясно провозглашающее два действия (sic!)» (Там же. С. 186). На самом деле, выражения «два действия» в Томосе папы Льва нет, а сказано только, что «каждое из двух естеств в соединении с другим действует так, как ему свойственно» (Деян. Т. II. С. 234). Характерно, однако, что не кто иной, как Кир понял послание папы Льва как провозглашающее два действия. Это не помешало тому же Киру в том же послании Сергию дальше написать, что «отказываясь говорить о двух действиях после соединения, мы можем во всех местах Писания совместить в одно лучшее, единственное действие… Спасителя нашего Иисуса Христа» (Там же). То есть Кир, в отличие от более осторожного Сергия, сознательно уходил от исповедания Льва Великого и Халкидона, понимая его — и не без основания — в диоэнергистском смысле. Сергий же основывался на том, что никто ему не смог предъявить буквального выражения «два действия», которое, как он говорил, следовало бы принять, если бы только его нашли. Богословская смелость Софрония, видимо, в том и состояла, что он и без буквального выражения «два действия», встречая у отцов свидетельства как о Божественном, так и о человеческом действии во Христе, не колеблясь, говорил о «двух действиях», т. е. не рабствовал букве
и не прикрывался ею для своих целей. Не откажешь в смелости, правда совсем другого рода, и Киру.Мы подробно цитируем письмо патриарха Сергия папе Гонорию потому, что в нем Сергий передает содержание не только своего послания Киру, но и изданного в ответ на запрос Софрония Псифоса, сам текст которого не сохранился, и о котором мы можем составить представление именно по этому письму. Псифос же для нас важен, в первую очередь, потому, что изложение содержания именно этого документа было послано близким к патриарху Сергию игуменом Пирром духовному чаду и соратнику Софрония, монаху Максиму, ответ которого на это послание имеет уже непосредственное отношение к нашей теме.
Как видно из послания Сергия Гонорию, Псифос призывал избегать употребления как моно-, так и диоэнергистской формулы, хотя Сергий определенно говорит как о двух естествах во Христе, так и о том, что один и тот же Христос «действует и по Божеству, и по человечеству». Говорится в послании и о «богоприличном» и «человекоприличном» действии, что трудно понять иначе, как подразумевающее не один род действий, а два — соответствующие двум природам.
Итак, изложение именно этой веры было направлено архимандритом и игуменом Хрисопольского монастыря [1697] Пирром Максиму, о чем мы узнаем по сохранившемуся ответному письму Максима (Ер 19). Сам факт обращения такого влиятельного церковного деятеля, как Пирр (напомним, будущего патриарха) к простому монаху говорит о том, что Максим к тому времени уже получил известность в качестве едва ли не авторитетнейшего богословского «эксперта» Империи [1698] . Судя по сообщению Сергия Гонорию о том, что «между некоторыми из здешних начало разгораться прение», Софроний был не одинок в своей оппозиции моноэнергизму, и именно в этой ситуации церковные деятели Константинополя обратились к Максиму, желая, вероятно, заручиться поддержкой человека, который мог бы повлиять на противников курса Сергия и Кира, не дав разгореться полемике, чего больше всего хотел бы избегнуть Сергий. Такой человек должен был восприниматься среди единомышленников Софрония «своим», и в то же время должен был быть в глазах Сергия и Пирра достаточно открытым, чтобы идти на диалог с ними.
1697
В нем некогда подвизался и Максим (в некоторых источниках он фигурирует как «Максим из Хрисополя»).
1698
Максим в это время находился в Африке или на Кипре (хотя, возможно, и в Александрии с Софронием), но в любом случае достаточно далеко от Константинополя. Так что письмо к нему Пирра свидетельствует и о том, что известность Максима была весьма широкой, и о том, что Пирр, который не мог рассчитывать на быстрый ответ при таких расстояниях, имел в виду не сиюминутные цели. Многие исследователи считают, что письмо Пирра Максиму было инициировано Сергием.
Открытость Максима к их идеям вполне могла предполагаться Сергием и Пирром. Дело в том, что при широкой славе Максима и известности его сочинений весьма вероятно, что они читали те, написанные к тому времени его произведения, и в частности, Трудности к Иоанну (ок. 624–626) и Вопросоответы к Фалассию (630–633), в которых Максим говорил о «претерпевании обожения» и употреблял (в Трудностях) такие выражения, как «одно действие Бога и достойных Его [т. е. святых]», приводя вместе с тем в пример совершенного обожения — обожение нашей природы во Христе, и в этом же контексте толкуя Гефсиманское моление [1699] . По крайней мере, Пирр во время диспута с Максимом (645) в качестве аргумента в пользу «одной воли» Христа сослался на выражение «знаменитейших отцов», что «у Бога и святых одна воля» (DsP 292В) [1700] , а в пользу моноэнергизма высказал соображение очень похожее на учение Максима о претерпевании обожения, и как следствие из этого — «одной энергии Бога и святых»: «Мы говорим об одном действии не для того, чтобы отрицать человеческое действие, но потому, что в противопоставлении Божественному действию оно в этом смысле именуется претерпеванием» (349С). Все это позволяет предполагать его прямое или косвенное знакомство с сочинениями Максима, на которые он, что вполне естественно, потом опирался в споре с ним же. Как минимум, он мог знать об идеях, которые разделял Максим, бывший некогда монахом в том Хрисопольском монастыре, в котором Пирр теперь стал игуменом.
1699
Так, в АтЬ 7 (к Иоанну) Максим указывает как на пример претерпевания Божественного действия в обожении Гефсиманское моление Христа, с которым сравнивает слова ап. Павла, подчеркивая их сходство: «Говорит Сам, в Себе запечатлевающий свойственное нам, Спаситель [в прошении] к Отцу: «Обаче не яко — же Аз хощу, но якоже Ты» (Мф 26:39). И после Него божественный Павел, как бы отрицаясь самого себя и не сознавая более, имеет ли он еще собственную жизнь: «живу же не ктому аз, но живет во мне Христос» (Гал 2:20)» (1076В). Чуть ниже Максим пишет об обоженном как о «воспринявшем Божественное действие, вернее же — ставшем в обожении Богом и тем более получающем удовольствия от исступления, [становясь] вне того, что при нем как природно существует, так и [в качестве такового] мыслится, за счет благодати Духа, одержавшей над ним победу и показавшей его имеющим одного только Бога действующим [в нем] так, чтобы было единое (даже только одно) во всех [отношениях] действие Бога и достойных Бога, вернее же — одного только Бога, как [пришедшего] приличествующим Благу [образом] целиком во взаимопроникновение с достойными» (Ibid. 1076С). Из текстуальной близости обоих мест легко сделать вывод, что и по отношению ко Христу, в Котором воля была обожена, разумеется, не меньше, чем у ап. Павла, тем более можно сказать об «одном действии» Его Божества и человечества. По крайней мере, такой вывод мог легко сделать Пирр, и как видно из его слов во время диспута с Максимом (645), он действительно считал, что выражение «одна воля Бога и святых» может быть основанием для принятия выражения об «одном действии» во Христе (см.: DsP 292В).
1700
Уже в более раннем, чем Трудности, Письме 2 (О любви, к кубикуларию Иоанну (624–625)) Максим говорит о единстве воли Бога и обоживаемого, не оговаривая, однако, что это воля только Бога: «Ведь совершеннейшее дело любви и предел соответствующего ей действия — посредством удерживающей [вместе] взаимной передачи подготовить к подобанию друг другу свойства и именования тех, кто связаны в соответствии с [любовью], и Богом делать человека, а человеком провозглашать Бога, и проявляться за счет единого и неразличимого хотения и движения обоих, в соответствии с [их общей] волей , как мы находим [это] у Авраама и остальных святых» (401В).
Итак, весьма вероятно, что у Сергия и Пирра были основания предполагать, что они найдут понимание Максима, и в то же время им была, наверное, известна и близость Максима к Софронию. Так что выбор Максима в качестве адресата послания, имеющего целью найти союзника в стане потенциально опасных для их политики оппонентов был, вероятно, тщательно продуман. В политическом таланте Сергию и Пирру отказать никак нельзя.
Максим действительно более чем благожелательно ответил на письмо Пирра. Содержание его ответного письма говорит о том, что он (хотя тогда уже просил адресата уточнить основные понятия, которые тот употреблял), в целом весьма высоко оценил Псифос с точки зрения его содержания. Это видно не только из письма Максима Пирру, но и из ряда других фактов. Дело в том, что в ответ на послание патриарха Сергия папа Гонорий написал письмо, выражающее согласие с верой Сергия, изложенной в Псифосе, и, как известно, Максим не раз отстаивал (о чем мы еще скажем) православность этого послания Гонория (факт скандальный, имея в виду то, что VI Вселенский собор на основании этого послания осудил Гонория за ересь!). Таким образом, высокая оценка Максимом Псифоса вполне согласуется с его же уверенностью в православности Гонория, также, в целом, согласившегося с Псифосом.
Что же касается самого письма Максима Пирру (датируемого не позднее начала 634 г.), то в нем, как известно, он называет Псифос «богоначертанными скрижалями», дарованными «новым Посредником», «новым Моисеем» [1701] . Высочайших похвал Максим удостоил и самого Пирра — одного из ближайших сотрудников патриарха Сергия, которому писал: «Святое твое, Богоугодный отец, прочитав письмо, узнал я, что ум твой весь просветлен полнотой Духа» [1702] (Ер 19, 59 °C). Отнести эти слова Максима исключительно на счет принятой в Византии «икономической» любезности, имея в виду крайнее одобрение, высказанное в послании содержанию Псифоса, как и то, что Максим был уверен в православности послания Гонория Сергию, мы никак не можем.
1701
См.: Сидоров А. И. Преподобный Максим Исповедник: эпоха, жизнь, творчество //Творения преподобного Максима Исповедника. Кн. I. М., 1993. С. 48.
1702
Пер. Г. Н. Начинкина.