Творения

Не можем мы, однако, утверждать и того, что Максим был в это время еще криптомоноэнергистом и поэтому легко согласился с Псифосом. Такое, некогда высказывавшееся предположение сегодня отвергается практически всеми исследователями [1703] . Что касается догматического содержания письма, то Максим в нем дает ту же трактовку Богомужнего действия, что в Трудностях к Фоме 5; к ней мы обратимся ниже. Пока же отметим, что согласно этой трактовке «Богомуж- несть» означает единство Божественного и человеческого действий во Христе, выражавшееся в том, что Божественное (чудотворения) Он совершал по — человечески (т. е. посредством плоти), а человеческое (страдания) претерпевал по — Божески (т. е. вольно) [1704] . Это единство настолько тесное, что Максим говорит даже о «едином деле» воплотившегося Бога — Слова, «будь то страдание или чудо» (Ер 19, ibid.). Выражение «единое действие» тем не менее вызывает у Максима сомнение, которое он высказывает, впрочем, крайне осторожно: «до сих пор не смог понять в точности, в каком смысле и как следует говорить и мыслить о едином действии» (596В) [1705] . Как бы то ни было, не приходится сомневаться, что и Псифос, и толкование его Пирром (в письме к Максиму), он, хотя и с определенными оговорками, принимает.

1703

Этот вопрос специально рассматривается в статьях: Doucet М. Est-ce que le monothelisme a fait autant d’illustres victims? Reflexions sur un ouvrage de F. — M. Lethel//Science et Esprit. 35, 1983. P. 64–78; La Volonte humane du Christ, specialement en son agonie. Maxime le Confesseur, interprete de l’Ecriture // Science et Esprit. 37,1985. P. 123–143.

1704

ком. Поэтому чудеса не обходились без страдания, а страдания были не без чуда, но первые — скажу не без дерзости! — были не бесстрастны, вторые же — очевидно, чудесны; и чудеса, и страдания — необычайны, ибо и Божественное, и человеческое исходило от одного и того же воплотившегося Бога — Слова, и в том, и в другом удостоверявшего действительную истинность и того, из чего состоял, и того, чем был» (Ер 19,593А. Пер. Г. Н. Начинкина).

1705

К 640 г. Максим это поймет, но после 643 г. это понимание пересмотрит.

Собственно говоря, в принятии Псифоса Максимом нет ничего удивительного, поскольку и тогдашний лидер диоэнергистской партии Софроний, если верить посланию Сергия Гонорию, получив исповедание патриарха, отбыл из Константинополя, будучи удовлетворен этим исповеданием и не порвав общения с Сергием, о чем последний сообщил и папе Гонорию. Главное, что вызвало удовлетворение, как Софрония, так и Максима — это то, что Псифос налагал запрет на то выражение «одна энергия», которое содержалось в унионист- ском соглашении, заключенном Киром [1706] .

1706

Максим прямо говорит об этом в Ер 19, подчеркивая, что «богоначертан- ный» Псифос отменяет унионистское нововведение Кира и этим устанавливает мир в Церкви, «а постановление это святая и единопоклоняемая Троица сообщила посредством вышеназванного архиерея [т. е. патриарха Сергия], и ради единомыслия теснее связала церкви, презревшие нововведение в вере, которое понравилось многим в городе Александра» (592С. Пер. Г. Н. Начинкина).

Тем не менее, если Сергий и Пирр надеялись найти в Максиме своего среди чужих и с его помощью повлиять на Софрония и его сторонников с целью выведения унии из-под критики, то они в своих расчетах ошиблись. Несмотря на признание Псифоса и, казалось бы, наступивший мир, и только что избранный патриарх Софроний Иерусалимский в своем Синодальном послании, и его ученик Максим в Трудностях к Фоме, написанных в 634 г. [1707] , т. е. сразу же за изданием Псифоса, посчитали необходимым сформулировать учение о Божественном и человеческом действиях во Христе таким образом, чтобы преградить путь нарождающейся ереси. Причем перед Максимом стояла двойная задача: с одной стороны, он, как и Софроний, был уверен в ложности унии Кира, точнее, идеи, выраженной в моноэнер- гистской 7–й главе Девяти глав, но с другой стороны, в сочинениях самого Максима, написанных до начала полемики об энергиях, содержались воззрения, которые могли быть сочтены моноэнергист- скими. Таким образом, Максим должен был снова сформулировать некоторые аспекты учения об обожении человеческой природы и ее воли во Христе так, чтобы, сохраняя прежние воззрения, предохранить их от моноэнергистского толкования.

1707

Ларше (Larchet J. — C. Introduction // Saint Maxime le Confesseur. Lettres. Paris, 1998. P. 47) высказывает гипотезу, что пресвитер Фома обратился к Максиму по просьбе монахов Хрисопольского монастыря, и соглашаясь с Гарригом, утверждает, что это произошло уже после издания Псифоса и написания Максимом письма Пирру (Ер 19).

Трудности к Фоме.

Говоря о произведениях антимоноэнергистской полемики патриарха Софрония и Максима в 634 г., следует в первую очередь отметить, что ни Софроний в своем Синодальном послании, ни Максим в Трудностях к Фоме не говорят о двух действиях во Христе [1708] . Конечно, можно это объяснить соблюдением ими Псифоса, т. е. запрета на употребление выражения «две энергии» в ответ на запрет употребления выражения «одна энергия». Тем не менее остается фактом, что Софроний и Максим считали, что можно быть православным и не исповедовать буквально «две энергии» — иначе бы они не приняли Псифос. Однако запрет на исповедание «одной» (или «единой» [1709] ) энергии Христа со стороны Максима на этом этапе был абсолютным (как мы покажем далее, в период 640–642 гг. Максим будет принимать выражение «одно действие», встречающееся у свв. Кирилла Александрийского и Анастасия Антиохийского).

1708

В русском переводе архим. Нектария (Яшунского) мы встречаем вставки слов, которые в оригинале — и не без причины — отсутствует. См., напр.: «Если же вовсе нет об этом речи, то должно благочестиво исповедовать [две] Христовы природы, которых Он был ипостасью, и [две] Его природные энергии — которых Он был истинным соединением — согласно обеим природам, поскольку подобающим Ему образом, единственно, т. е. единовидно, действуя во всем нераздельно со своей Божественной силой, являл вместе и энергию Своей плоти» (1052; ed. Janssens 127–133).

1709

Греч, числительное (, Sv) имеет оба значения; мы позволим себе передавать его, в зависимости от контекста используя то или другое из них.

В Трудностях к Фоме Максим справедливо видит точку опоры новой ереси в толковании Киром в 7–й главе унионистского акта (Девяти глав) выражения Ареопагита «Богомужнее действие» как «одного» [1710] : «Сказанное святым [Ареопагитом] — перифраза, которая подходящим названием двоякого по природе Христа указывает при том и на двоякое действие (поскольку от единения никоим образом не умаляется естеством и качеством сущностный логос соединенных), но не как некоторые, отрицанием крайностей творя утверждение некоей середины. Ибо во Христе нет ничего среднего, утверждаемого отрицанием крайностей» (1056; ed. Janssens 218–224).

1710

Ради этого Кир прибег даже к принятой у монофизитов редакции текста Письма 4 Ареопагита, откуда взято это выражение, в которой, в отличие от редакции каноничной для халкидонитов, говорится не о «новом» (или, как вариант, «общем»), но буквально об «однол» («Богомужнем действии» Христа).

Выражение «Богомужнее действие» здесь и в дальнейшем мы берем в кавычки, когда оно употребляется как цитата, а не как термин. Слово «действие» иногда может использоваться как термин, а иногда — как часть цитаты; отсюда разница в расстановке кавычек.

О чем здесь идет речь, кто такие эти «некоторые», которые «отрицанием крайностей творят утверждение», и что вообще произошло в полемике Софрония с Киром, — об этом мы узнаем из догматической «статьи» Пирра, оправдывающего своего собрата Кира: «Достопочтенный Софроний напал на один пункт, как извративший посредством перемены одного слова свидетельство богоносного учителя Дионисия… На бумаге, действительно, поставлено вместо слова «новое» слово «одно», но такое слово вставлено святейшим Киром не в виде подлога, — да не будет, честное мое слово! — но так, как будто слово «новое» не иначе могло быть понято, как в смысле «одно». Ибо, говорит он, посредством отрицания крайностей сделавши одно утверждение и его единственно высказавши, что другое… преподал божественный учитель, как не исповедать одно действие Христа тоже единого?» [1711] .

1711

Деян. Т. IV. С. 191.

Вероятно, Пирр здесь ссылается на некий автокомментарий, который сделал Кир к 7–й главъ Девяти глав, — тот самый, который отвергает Максим. Крайности, о которых идет речь, это действия «только Божественное» и «только человеческое». В самом деле, у Ареопагита сказано о Христе (и Максим ссылается на эти слова, комментируя их): «…не как Бог совершая Божественное, — ибо не по — Божески только, отдельно от плоти (ибо не пресущественен только), и не как человек — человеческое, ибо не просто по — человечески, отдельно от Божества (ибо не только человек), но как ставший мужем Бог некоей новой Богомужной энергией с нами жительствуя» [1712] .

1712

с другим действует так, как ему свойственно: Слово делает свойственное Слову, а плоть исполняет свойственное плоти. Одно из них сияет чудесами, а другое подлежит страданию» (Деян. Т. IV. С. 121).

То есть отрицание крайностей, о которых говорит Кир, это «не как Бог, совершая Божественное… и не как человек — человеческое». Речь идет о том, что Христос никогда не совершал Божие только как Бог или человеческое только как человек. Из этого двойного отрицания Кир и сделал вывод об одном действии в 7–й главе Девяти глав: «Христос и Сын производил и богоприличное и человекоприличное одним Богомужним действием» [1713] .

1713

Деян. Т. IV. С. 188.

Максим тоже признает важность этого двойного отрицания у Ареопагита, но не признает, что из него можно сделать вывод об одном действии: Богомужней» же [называет ее] как не простую, но и не как нечто сложное; не как принадлежащую одному голому по естеству Божеству, или одному простому человечеству, или чему-то сложному по природе, среднему по отношению к двум крайностям» (1057; ed. Janssens 231–234). Здесь, как мы видим, Максим перечисляет одну за другой возможные трактовки того, что может означать «одна»: либо одна Божественная энергия, либо одна человеческая, либо нечто сложное (как у человека, например, сложное действие, поскольку природа его сложная — душевно — телесная). Но ничего подобного у Христа нет: у него не сложная природа (вопреки тому, что считали монофизиты), а две природы, и значит нельзя говорить об одном действии.

Отвергнув такие трактовки «одной энергии», следующие из двух отрицаний и одного утверждения Кира, Максим все же признает эти отрицания, но наряду с ними делает и два утверждения, говоря что Христос «как Бог был двигателем собственного человечества, а как человек — являлся тем, через что обнаруживается Его Божество, по- Божески, так сказать, имея страдать (ибо это [у Него] добровольно), потому что был Он не простым человеком, а по — человечески — чудо- творить (ибо [делал это] посредством плоти), потому что являлся не голым Богом» (1056; ed. Janssens 192–196).

Здесь, как мы видим, Максим различает по сути два рода Богомужнего действия во Христе: 1) страдания души и тела, которые Он претерпевал [1714] как Бог по Ипостаси [1715] , и 2) чудотворения, которые действием Своей Божественной природы Он совершал посредством плоти.

Что касается последних, то в них плоть Христова являлась проводником Божественного действия, его орудием. Имея в виду именно такого рода действия (правда, применительно к святым, но понятно, что ко Христу это относится тем более), Максим писал еще в Трудностях к Иоанну 7, что в этом случае Бог по отношению к человеческой природе становится наподобие души в ее отношении к телу [1716] . Такое понимание обожения позволяло Максиму в Трудностях к Иоанну говорить о единой энергии Бога и святых, поскольку обожение человеческая природа только претерпевает, не имея в себе никаких потенций к его реализации, но будучи всецело движима к ней Богом.

1714

Отметим, что всякое движение тварной природы для Максима является, строго говоря, претерпеванием, или страданием , а не действием : «Ведь всё, пришедшее в бытие, претерпевает движение, так как не является самодвижением, или само [действующим] можением» (АтЬ 7 [к Иоанну], 1073В; почти дословно повторено в DsP 352А — В).

1715

Во второй главе Трудностей к Фоме Максим поясняет, что Божественная природа Христа Его страданиям не причастна.

1716

«…Всецелый Бог, цельными причаствуемый… становится подобием души в [ее] отношении к телу для души (и посредством души — для тела)» (PG 91 1088С).