Твой дядя Миша

Кастро встает. Залп за сценой прервал на момент голос Мангады-Амбоу, но затем он снова слышен.

Кастро. Класс наш расстрелять нельзя! (Подхватывает слова «Интернационала», поет.)

Звуки «Интернационала» ширятся. В них тонут и прекращаются стоны. Все поют. Поет все подземелье. «Интернационал» становится все более мощным. Поют все подвалы Алькасара.

Картина седьмая

Штаб генерала Прадос в крепости Алькасар. Адъютант, не то скучая, не то размышляя, внимательно рассматривает полировку ногтей. Входит капитан.

Капитан(осмотрелся). Где генерал?

Адъютант(кивая в сторону двери). С полковником закрылся в кабинете. Оттуда, от Коррильо, лазутчик возвратился. И, видно, новости серьезные принес. Уж полчаса как совещаются.

Капитан. А ты скучаешь?

Адъютант. Почти.

Капитан. Да… (Садится.) Нельзя сказать, чтоб было основанье веселиться. Но все ж герр Гауптмана глина оказалась неплохой?

Адъютант. О чем ты это? О женщинах и детях?

Капитан. Да, да, о них. Но главным образом (подчеркнуто) — о женщине и детях, жене Коррильо и двух его щенках. Смотри, неделя уж прошла, как мы осаждены. И что ж — ни одного снаряда не послал на Алькасар Коррильо. Хотя имеет столько пушек, что в два часа разрушить может Алькасар и нас в его развалинах похоронить. А знает ведь, что итальянцы не сегодня-завтра подойдут и армии его придется биться на два фронта.

Адъютант. Ты знаешь, к старинному дворянскому принадлежу я роду. Не говорю уж об имениях, которые стоят на карте. Меня подозревать в сочувствии (презрительно) к ним просто неприлично. Но должен я сказать, что иногда я восхищаюсь их мужеством и… красотой души.

Капитан. Ты о вчерашнем случае, когда вот этот… как его?.. Мангада под расстрелом пел и взбудоражил все подвалы?

Адъютант. Да только ли подвалы? А что произошло в казармах? Пришлось ведь расстрелять пятнадцать человек, десяток марокканцев и даже юнкеров штук пять.

Из двери кабинета генерала Прадос выглядывает полковник. Офицеры встают.

Полковник. Отца Порфирио к его превосходительству.

Адъютант. Есть, господин полковник. (Уходит, затем возвращается.)

Офицеры снова садятся.

В моем присутствии отец Порфирио уламывал жену Коррильо предать его и побудить письмом к измене. До этого она прошла, конечно, пытку. Довел ее до исступления, подсунул ей перо, чернила и бумагу и начал осторожно диктовать. Она писала.

Входит Порфирио. Пауза.

Адъютант(к Порфирио). Генерал Прадос просит вас к себе.

Порфирио проходит в кабинет генерала Прадос.

Когда прочли ее письмо, я был взбешен и застрелить ее хотел на месте, как собаку. Но ночью, у себя, когда я сам с собою остаюсь, я, как испанец, восторгаюсь ею, как испанкой.

Капитан(встает). Восторги ваши, лейтенант, опасны. И если дальше так пойдет, боюсь, вы выстрелите в спину генералу Франко.

Входят Прадос, полковник, Порфирио. Офицеры вытягиваются.

Прадос (садится в кресло за столом). Садитесь, господа.

Все садятся.

Вам обстановка известна хорошо. И наш маневр понятен. Как только бригада итальянцев подойдет и под Толедо свяжет армию республиканцев боем, из Алькасара мы бьем республиканцам в спину, Коррильо мы уничтожаем и открываем дорогу на Мадрид. Для этого осталось ждать дня два иль три. Но… положенье осложнилось. Коррильо сошел с ума. Он колебаться перестал и изменил решенье. И завтра собирается подвергнуть Алькасар уничтожающей бомбардировке. Об этом мне известно достоверно.

Порфирио. В нем сердца нет! Безбожник! Изувер!

Прадос. Нам нужно оттянуть на два-три дня бомбардировку.

Капитан. На башни, бастионы, стены выставить всех заключенных женщин и детей.

Полковник(переглянулся с Прадосом). Разрешите, ваше превосходительство.

Прадос. Пожалуйста.

Полковник. Я вам скажу, но это надо удержать в секрете. Вчера, когда запел тот сумасшедший под расстрелом и взбунтовались все подвалы, мы пулеметами заставили их замолчать навеки. Случайно уцелел лишь Кастро. Оказалось, что этот великан… Сант-Яго прикрыл его своим гигантским телом и принял пули на себя. Понятно, капитан?

Капитан. Понятно, господин полковник.

Адъютант. Послать парламентеров, затеять болтовню о сдаче… протянуть день-два, а там уж итальянцы будут продолжать.

Прадос. Резон!

Полковник. Но надо обеспечить, чтобы Коррильо на эту удочку пошел наверняка.

Порфирио. Ценою жизни Кастро надо подкупить. Его присутствие среди парламентеров смягчит Коррильо и подозренье усыпит.

Пауза.

Полковник. Возможно и другое. Встречу парламентеров поэт использует, чтобы уйти к республиканцам.

Прадос. О нет. Мы так обставим встречу, что убежать поэту не удастся. (Адъютанту.) Распорядитесь привести его сюда.

Адъютант уходит.

А если не захочет…

Капитан. Пристрелить!

Порфирио. Еще попробовать исторгнуть покаяние и кротость пыткой.

Прадос. Но первая ведь результатов не дала?

Порфирио. Не дала первая, вторая может дать. Как приведут, вы предложите ему сесть, ваше превосходительство: от первой пытки сухожилия растянуты немного.

Конвоиры вводят Кастро. Он измучен, ступает осторожно, как больной. Но глаза горят, внутренне он собран, от лица веет несгибаемой волей. Последним входит адъютант.

Прадос. Садитесь.