Твой образ (Второе лицо)

– Вы, конечно, слышали об уникальной операции доктора Косовского? вдруг спросила Верочка.

– Слышал, - насторожился он.

Верочка оглянулась по сторонам, придвинулась к нему и доверительно сообщила:

– Сногсшибательная история. Хотите, расскажу подробности? Только все это пока в секрете.

"Отчего же болтаешь?" - подумал он и заинтересованно приготовился слушать.

С минуту Ватагина сидела молча, сдвинув к переносице выщипанные бровки и задумчиво постукивая длинными розовыми ноготками по столу. Потом отхлебнула глоточек вина и рассмеялась:

– Все кажется, что Некторов - ну тот, чей мозг пересадили в другое тело, - нарочно подстроил эту историю. Ну как бы подшутил над всеми, чтобы доказать что-то свое.

– Хорошие шуточки!
– возмутился он.

– Ты его не знаешь, он способен на все. Я очень любила его. Целых три года! Обычно это у меня длится год-полтора, а тут - три года! Отличный был парень, но таких страстей, конечно, не стоил.

– Это почему?
– обиделся он.

Она взглянула на него лукаво, насмешливо, и сердце его заколотилось уж не догадывается ли, кто он? "Да нет, показалось", - успокоил себя.

– Слишком Некторов был очарован собой.

"Не ты ли подбавляла мне этого очарования своими стишатами?" - чуть не взорвался он и сказал:

– Наверное, были тому причины.

– О да! Видел бы ты его: красавец! К тому же умен, талантлив. Но чего-то в нем не хватало. Как в борще, куда забыли положить морковку или капусту.

– Однако образность у тебя не изящная.

– Да-да, как в борще, - жестко повторила.

– А теперь, надо надеяться, в нем все ингредиенты?
– усмехнулся он, вставая. С легкой тревогой пригласил ее на танец.

Как и в прежние времена, она прижималась к нему с трогательной самоотдачей. Так же взволнованно узились ее и без того маленькие глаза, а волосы глубокой черноты бойко летали по плечам.

"Вот тебе и на, - думал он разочарованно, - выходит, ей все равно кого обнимать - цветущего красавца или плешивого коротышку". И тут же охватывала радость - если и для нее, и для Тоши он по-прежнему интересен, значит, есть в нем нечто, могущее нравиться независимо от его внешности?

Порою из притемненного зала с пятнами столиков ему чудился чей-то внимательный взгляд. Но кто и откуда рассматривает его, не мог уловить. Весь вечер они беседовали о поэзии, об общих знакомых, а потом Верочка почему-то длинно и горячо рассуждала о том, что право на любовь вовсе не дается ни внешностью, ни возрастом - каждый достоин этого чувства.

Давно ему не было так хорошо. Чуть приглушенная многоголосица зала, музыка эстрадного оркестра - все это после больничной тишины будоражило, приподымало, и, разгоряченный вином и Верочкиными словами, он порой забывал, кто он и что с ним. Но потом вдруг стало обидно за себя прежнего - слишком ласково смотрели Верочкины глазки-шарики на него, нового поклонника.

Он расплачивался с официанткой, когда Ватагина куда-то улизнула. Стал искать ее и нашел в другом конце зала с какими-то девушками. Одна была в очках и пристально смотрела в его сторону. Лицо другой он не разглядел она сидела спиной к нему, но что-то знакомое почудилось в абрисе ее плач, головы.

Тут Верочка прервала беседу и поспешила к нему.

На улице их остановили ее друзья. Минут семь болтали ни о чем, и только распрощались, как он увидел Октябреву Она выходила из ресторана с очкастой девушкой. Это с ними разговаривала Ватагина. Он понял, что его разыграли Настроение вмиг испортилось. Было досадно и неловко.

Верочка стушевалась, потянула его за руку, но он отстранился.

– Не сердись, - пробормотала она.
– Мы хотели тебе помочь.

Он неприязненно взглянул на нее, подождал, пока Октябрева поравняется с ними.

– Мой личный детектив неосмотрителен, - сказал он.
– В следующий раз советую гримироваться под официантку.

7

Пухлощекий человек в зеркалах уже не отталкивал. Некторов сросся, слился с ним. Однако на смену вражде к своему телу пришло щемящее чувство жалости. Оно захлестнуло с такой силой, что на время вытеснило то, что зарождалось в нем к Октябревой. Кто знает, во что бы вылилась эта жалость, если бы не одно происшествие.

Некторов лежал и рассматривал бородулинскую фотофантазию "Превращение", когда стук каблучков в коридоре возвестил, что его мучительница будет сейчас здесь.

– Все модничаете?
– буркнул он, заметив плиссировку на ее халате.
– Еще бы нацепили на нос батистовую маску с кружевами. Между прочим, ваш курс уже закончил практику.

Октябрева протянула ему градусник:

– Я вам надоела?

– Очень!

– Благодарю. Вы мне тоже.
– Она присела на теплобатарею, вынула из халата миниатюрный флакончик с лаком и стала подкрашивать ногти.
– А не пора ли вам уходить из этой кельи? Косовский не решается предложить что-нибудь, надо бы и самому подумать о своем будущем.

– Профессор не был сегодня на обходе. Почему?

– У него неприятность.

– Кто-нибудь умер?

– Да Обезьяна.

– Клеопатра?!

– Кажется.

Октябрева мельком взглянула на него и замерла. Лицо Некторова исказила гримаса ужаса. Он медленно встал. Градусник выскользнул из-под его руки и звякнул об пол.

– Что с вами!
– она бросилась к нему.

Он оцепенело смотрел куда-то мимо нее и беззвучно шевелил губами.

– Отчего она умерла?
– наконец выговорил он.

– Неизвестно. Знаю только, что Косовский очень дорожил ею.
– Догадка вдруг мелькнула в ее глазах, и она испуганна прикусила губу.

– Мне нужно побыть одному.
– Он тяжело опустился на койку.

Она попятилась к двери и, мысленно ругая себя за болтливость, вышла.

Некторов судорожно притянул к себе подушку, зарылся в нее, будто скрываясь от незримой, подступившей вплотную угрозы. Неужели что-то упустили, и его срок тоже отмерян какими-то жалкими месяцами? Да что там месяцы, в любую минуту и секунду может прерваться его связь с миром. Черная тяжесть навалится на него, придавит, расплющит, и уже не будет ничего. _Ничего_. Боже мой! Ему подарили способность дышать, двигаться, говорить, любить... А он валяется на этой койке и терзает себя никчемными, жалкими мудрствованиями. И ведь уже побывал _по ту сторону_, но свершилось чудо, а он до сих пор не понимал этого.

Как бы не веря себе самому, что он живой, встал, сделал несколько шагов, согнул руки в локтях, подпрыгнул. Обвел глазами палату. Сердце колотилось сильно и болезненно. И эта неожиданная боль была тоже одним из компонентов его бытия, физическую полноту которого он никогда так остро не ощущал.

– Надо что-то делать, что-то делать, - забегал он по палате. Бросился к шкафу и стал поспешно одеваться.

Во дворе института наткнулся на служителя питомника, схватил его за плечи и встряхнул: