Ты будешь моей

– Не искал…

– Ладно, не имеет смысла скрывать.

Захар приподнялся и уселся на кровати. Устало потер лицо и перевел взгляд на меня.

– Юль, эти три года были адом для всех нас. Просто… ты кое-чего не знаешь.

– Ты мне расскажешь? – уточнила я, коснувшись его руки.

– Расскажу. Только иди ко мне, - Захар потащил меня в свои объятия. Я спиной улеглась ан его грудь, удобно расположившись между его ног.

– С тобой уютнее, - отметила я, положив голову ему на плечо.

– Мы думали, что тебя убили, Юльки.

Я замерла от услышанного. Вот этого я точно не ожидала.

– В тебя стреляли при мне и… к сожалению Гордей видел это. После того он перестал разговаривать. Наш малыш пережил огромный шок. Он думал, что тебя больше нет.

Я прикрыла глаза и попыталась сглотнуть ком в горле. Слезы начинали душить, а в груди жгло от боли и обиды, что мой ребенок пострадал от каких-то ублюдков.

– Потом заброшка в которой мы все находились резко воспламенилась, а меня уже повязали.

– Бл*ть, мне даже вспоминать сложно это, - рыкнул Захар, а я немного повернулась, чтобы заглянуть ему в глаза, - прости малышка, эмоции.

– Что было дальше?

– А дальше меня посадили.

– Что? – я уставилась на него обезумившим взглядом. Мне послышалось? – Что ты сказал?

– Я сидел за убийство три года.

– Господи, Захар, скажи, что все это не правда, и ты просто меня разводишь.

Я приподнялась и повернувшись встала возле него на колени. Руками обхватила лицо, лбом уткнулась в лоб и посмотрела в его глаза, наполненные болью.

– Ты же меня обманываешь, Захар? Этого не может быть, скажи, любимый! Не может!

– Они на меня повесили убийство. Я уверен, это Гриньковский все подстроил.

По моим щекам покатились слезы.

– Прости меня, - прошептала я, - прости меня.

Захар перехватил меня за волосы на затылке, и посмотрел так, словно я несла какую-то чушь.

– Юлька, я убью его собственным руками и мне за это ничего не будет, понимаешь? Я убью его за тебя, за сына, за нас.

– Прости меня, Захар, - повторяла как мантру.

Я ненавидела себя. Я была во всем виновата. Я и только я. Какие-то проклятые деньги. Несуществующие деньги.

– Прости.

– Прекрати извиняться. Ты ни в чем не виновата. Слышишь меня? – Захар встряхнул меня за плечи, а потом коснулся ладонями лица и приблизившись поцеловал в губы.

– За что? За что все это? Ради чего? Этот ублюдок постоянно хотел денег, - говорила я рыдая и всхлипывая, - а у меня никогда не было денег, понимаешь? К тому же, какая там должна быть сумма, чтобы отнять у нас практически десять лет жизни!

– Юль… на счет денег… они есть.

– Что?

– Они есть. В банке.

– Подожди, Захар, ты сейчас о чем? У меня никогда не была счета в банке.

– Юль, - он вытер мои щеки, но новый поток не прекращался. Мне было больно за наши судьбы, - Юль, ты знала, что у тебя есть старшая сестра?

– Оля? – я помнила о том, что у папы до мамы была другая жена. – Конечно. Мама с папой начали встречаться уже когда он развелся. И я знала, что папа ездили к дочке, и деньгами помогал. Прости, что я не рассказывала, просто мы не общались с ней никогда. А при чем тут Оля?

– Перед тем, как ко мне приехала Татьяна, я поехал в квартиру, где ты с мамой жила. Мне казалось, что я смогу там обнаружить хоть что-то. Но в квартиру я так и не зашел. Какое-то чутье подсказало мне заглянуть в почтовый ящик.

– И что там, было что-то?

Я осела на ноги, подогнув их в коленях. Захар продолжал поглаживать мои щеки.

– Там были письма. Одно от Оли, в котором она рассказывает о твоей доле. Оказывается, ваш отец продал квартиру во Львове и поделил деньги пополам. Одну часть старшей дочери, вторую тебе.

– Я… даже не знала о квартире.

– Как я понял, Оля жила у матери дома, а уже позже купила во Львовской области небольшой дом себе. А твою часть отец почему-то положил на депозит.

– Господи, у меня в голове не укладывается, - я покачала голой н миг прикрыв глаза, - я ничего не знала. И мама, она бы сказала мне, тем более, когда за этими деньгами начали охотиться. Почему папа промолчал?

– Мы этого уже никогда не узнаем, малышка.

– Стоп! А… - я помассировала виски, и сфокусировала взгляд на муже, - а откуда твой дядя знал об этих деньгах? И сколько там денег, что он решил их поделить с Гриничем?

– Это мы узнаем, когда поедем в банк. В письме указано не было, естественно. Кстати, второе письмо было приглашение из банка. А на счет того, как узнал об этом мой дядя, тоже останется загадкой. Гриньковский убил Градова в тот же день.

– Какой-то абсурд. Мне даже думать об этом не хочется. Почему, ну почему папа ничего не сказал?

– Возможно он просто не успел?

– Не успел, - хмыкнула я, и вымотанная, повернулась, прилегла головой на грудь Захара, - мне двадцать семь лет, все что я помню хорошего за последние девять лет жизни, это начало наших отношений, и свадьбу. А потом короткий промежуток, когда мы все встретились спустя четыре года. Я вообще не знаю, что было бы со мной если бы не сын.

– Я увезу вас отсюда, любимая. Прикончу Гринича, и увезу.

– Захар, может давай его сдадим в полицию и все? Я не хочу, чтобы ты пачкал руки об этого урода.

– Малышка, ты действительно думаешь, что я смогу после этого жить спокойно? Просто вот так сдать пидораса ментам и все? Нет, милая, я уже отсидел за то, чего не совершал, пора бы оправдать свои три года жизни. К тому же… я ему еще и сына не простил.

– Он обижал Гордейку, да?

– Он сдал его в детдом, где воспитатели и директриса такие же мрази, как и сам Гринич.

– Мне кажется, я сейчас с ума сойду от этой дикой информации. Мой сын в детдоме при родных родителях.

– Я же говорю, Виктор за все ответит. Я так просто его не отпущу.

– Мой мальчик. Как долго? Как долго он был в детдоме?

– Год.

– Целый год…

– Марианна с Тимом и Гришей постоянно его искали, но долгое время безрезультатно.

Моя душа, кажется, снова была разодрана в клочья. Новая информация просто выбила меня из колеи. Я хотела закричать от боли, чтобы хоть немного выпустить из себя то, что во мне скопилось.