Ты будешь моей

Быстро пролистнул бумажки, и хотел зашвырнуть их обратно, как мое внимание привлекло два конверта. Один обычный с марками, Львовская область, а второй…

Что за нахер? Это шутка какая-то? Какой клоун это сюда бросил?

Я осмотрелся по сторонам и снова перевел взгляд на конверт.

– Неужели это правда?

Глава 43

Психиатрическая лечебница.

– Пей уже, идиотка.

Щеку обожгло жгучей болью. Мне стоило колоссальной выдержки чтобы не скривиться от боли. Я в очередной раз дала себе мысленного пинка. Я овощ. Я не чувствую ничего. Мне нельзя сдаваться, чтобы бы этот ублюдок не догадался о моем замысле.

Я только крепко челюсти сжала и кулаки под одеялом.

Он запихнул мне в рот таблетки и дал запить. Вода полилась по подбородку на сорочку неприятно расползаясь по телу. Но я помню, я овощ, я ничего не чувствую.

– Когда же ты уже сука расскажешь мне адрес. Тварь! Три года терплю, жду. Мне проще убить тебя, чем денег дождаться. На еще! – заорал придурок, засовывая мне в рот три таблетки.

Черт, я тебе еще не проглотила, а он мне снова сует. Половину точно придется выпить.

– Если ты мразь, до конца недели не скажешь мне, где спрятаны папочкины деньги, я лично покромсаю тебя на куски ножом. Это будет моя награда, наслаждение за все эти годы, что ты у меня отняла.

Он поднялся со стула, и отмахнулся.

– Жри в сухую.

Хлопнула дверь, послышался щелчок замка, и я поспешила забрать таблетки изо-рта.

Чтобы ты сдох, больной ублюдок!

Зажала капсулы в кулаке и откинула голову на подушку.

Из глаз хлынули слезы.

Я больше не могу все это терпеть. Не могу. Сколько там времени прошло? Год, два? Я ничего не понимаю! Я даже не знаю какой сегодня день недели. Но я все еще продолжаю играть роль душевнобольной. Продолжаю, и кажется, начинаю ею быть. Я всеми силами пытаюсь не пить таблетки, хотя иногда действительно приходится это делать. И это превращает меня в вялое существо.

За все то время, что я нахожусь здесь, я привыкла прятать таблетки прямо в горле, после чего шла рвать. Я понятия не имела, что со мной будет дальше, но продолжала все это терпеть ради ребенка. Ради своего сыночка.

Господи, я даже не знаю, где он сейчас находится. В семье, или… сделала несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться.

Иногда мне просто хотелось умереть, чтобы не испытывать всего того, что я испытываю. Я существую в заточении. На окнах решетки, стены серые с облезшей краской, белый потолок, старая кровать, тумбочка и стул. Наверное, в тюрьмах лучше обстановка, чем здесь. У меня от серого цвета крыша начинает ехать. Я хочу кричать, но молчу, хочу бежать, но лежу. У меня нет выбора. У меня нет возможности. День и ночь возле моей палаты дежурит охрана. Я чувствую себя преступницей. Один плюс здесь, смежная уборная. Я не полюсь перед охраной.

Вытерла слезы и взглядом замерла на левой руке. Шрамы. Как давно это случилось?

Обгоревшая кожа. Теперь эти воспоминания будут преследовать меня всю оставшуюся жизнь. Правда, долго ли мне осталось?

Даже Захар перестал меня искать.

От этой мысли по вискам снова покатились слезы.

Наверняка он снова думает, что я умерла. Только бы с моим сыночком все было хорошо. А я выдержу. Я не могу сдаваться. Выдержу. Хотя и сама не знаю, чего жду. Возможно, что однажды наступит возмездие? Может быть Витьку Бог накажет.

Собрав волю в кулак, я сбросила с себя одеяло, медленно поднялась. Пошатнулась. Голова кружилась от долгого лежания, и плохого питания. Но я не сдавалась. Босая по грязному старому линолеуму прошла к стене по праву сторону от двери. Это единственная стена с высокой деревянной панелью. Ее я любила больше всего.

Глупый сарказм, а может и правда.

Прислушавшись к тишине в коридоре, убедилась, что меня никто не застукает, и тихонько отодвинула одну рейку. Бросила туда таблетки и вернула деревяшку на место. Это единственное место, которое меня спасает от угрозы стать настоящим «овощем».

Убедилась, что все закрыла, и медленно побрела к кровати.

Раздался щелчок. Мороз по коже, сердце пустилось в пляс, но тут же отхлынул страх, когда в палату вошла Таня, одна из медсестер.

– Ты чего? – уточнила она, посмотрев на меня округлившимися глазами.

Я кивнула на стенку, и так же босая медленно прошла к окну. Передумала ложиться.

– Ну ты как? – снова спросила Таня, единственная, с кем я могла поговорить по-человечески.

– Как думаешь, - медленно начала я, а перед глазами пелена от слез, - он забыл, или… помнит обо мне?

Таня остановилась позади меня, обняла со спины, и подбородком уткнулась мне в плечо.

– Он обязательно помнит о тебе, Юль.

– Меня, наверное, все похоронили, иначе бы точно искали.

– Юль, ты бы придумала адрес, а?

– А зачем?

– Ну, Витька бы тебя с собой повез. Кто знает, может смогла бы сбежать.

– Нет разницы, меня все равно убьют. Ты знаешь, - я на миг замолчала, пытаясь успокоиться, взять себя в руки, - я даже смерти перестала бояться. Изначально ждала, тряслась от страха что вот, сейчас он придет и убьет меня. А теперь все равно, все равно когда он это сделает. Я держалась только чтобы однажды увидеть своего сына.

– Сколько ему лет?

Я резко прикрыла рот, и закусив губу, чтобы меня никто не услышал, разрыдалась. От этого был плюс, я часто плакала, часто кусала губу, и выглядела как зомби. Губы практически всегда были синими.

– Я не знаю, - прошептала еле слышна, и ногтями впилась в кожу, чтобы хоть немного заглушить душевную боль физической. – Я даже не знаю, сколько я здесь нахожусь, Танечка.

– Три года, - прошептала она, поглаживая меня по спине.

– Три года…

Хмыкнула.

– Три года…

– Юль, нам нужно что-то с этим делать.

– Я не видела своего ребенка три года. Получается ему уже больше шести лет. Мой сынок.

– Как его зовут?

– Гордей. Его зовут Гордей.

– Юльк, ложись отдыхать, - попросила Таня, а я на миг замерла, а потом резко обернулась.

– Почему ты меня так назвала? Почему? – прошипела сквозь зубы, и едва не рухнула на пол.

Таня поддержала меня, и повела к кровати. А мне так хотелось бежать отсюда.

– Это любя, Юлька.

Она усадила меня на кровать, и сама присела рядом на стул.

– Захар меня всегда так называл.

– Я уверена, что вы еще будете вместе.

Я хмыкнула, и посмотрела на нее отчаявшимся взглядом.

– Дважды чудеса не случаются. Разве что… этот ублюдок сгорит в аду.

Я снова осталась одна.

Некоторое время просто сидела и покачивалась на кровати, мыслями витая в воспоминаниях. Я пыталась ухватиться за что-то, что могло меня погрузить в минуты счастья. В моей голове постоянно был сын. Я думала о нем каждую секундочку.