Ты будешь мой

Толпа кричит: «Убей!». А я вижу, как, бросив взгляд на трибуны, фэйри обречённо смотрит на дугэльца, и мне не составляет труда представить, что он чувствует. Я вижу, как ходуном ходит его грудь. Моё сердце бешено стучит в том же ритме, и, когда сосед вопит рядом, почти мне на ухо: «Убе-э-эй!», я не выдерживаю.

Жемчужина на браслете нагревается, но, не обращая на неё внимания, я вскакиваю, сжимаю кулаки и нараспев кричу: «Жизнь!». Мой голос волной проносится над трибунами и разбивается об арену, ко мне поворачиваются, и я кричу снова – почти пою. Я чувствую себя странно: в ушах бьёт набатом, грудь готова разорваться, руку с браслетом ломит. Отстранённо замечаю, как судорожно обращается ко мне взгляд фэйри. И как мой голос поддерживают. «Убей!» больше не кричит никто. Трибуны послушно скандируют «Жизнь!» и смотрят на меня. А я улыбаюсь и чувствую, что так и должно быть: мой голос омывает всех, как вода, завораживает и ошеломляет. И это правильно.

Дугэлец на арене опускает меч. Блеснувший на клинке солнечный зайчик слепит меня, и я падаю на скамью в полузабытьи. В себя меня приводит человек в красном плаще: «Девушка, вам нужно пройти за мной». Цепляюсь за край скамьи. «Зачем?» «Подписать документы на вашего раба», - отвечают мне. «Позвольте вам помочь», - меня подхватывают под руки и буквально выносят с трибун. Ловлю изумлённый взгляд соседа и отворачиваюсь. На арене кружит очередная пара. Фэйри замахивается, дугэлец отскакивает. Ещё один солнечный блик на клинке.

– Идите за мной, - напоминает распорядитель.

Стоящие в проходе люди расступаются перед нами, но я всё равно стараюсь не отставать от распорядителя. Мне кажется, что если я замешкаюсь, людской поток сомкнётся, и я утону в нём – почти как во сне.

У самого выхода меня догоняет многоголосый крик «Убей!». Закрываю уши руками и почти врезаюсь в распорядителя.

Дверь за нами, наконец, захлопывается, отсекая арену и оставляя меня в сумраке.

«Поторопитесь», - бросает распорядитель. Он ещё бормочет что-то про «детям и впечатлительным девицам не место на игрищах». Плетусь за ним, чувствуя себя совершенно разбитой. Ноги ломит, на руке – ожог от браслета. Закрываю его рукавом и кутаюсь в плащ.

Мы проходим по узкому коридору и попадаем в просторный круглый зал – кажется, как раз под ареной. По залу расставлены столы с перегородками, у каждого из которых – небольшая очередь из дугэльцев-зрителей. Первый в очереди что-то подписывает, и тогда служитель за столом кладёт руку на камень с руной – и через какое-то время выводят фэйри. Зрители и служитель принимаются о чём-то спорить, но у меня звенит в ушах, и я не различаю, что они говорят.

Меня проводят по залу и дальше – в коридор. В конце его распорядитель открывает передо мной дверь – мы входим в комнату, напоминающую кабинет мамы у нас дома. Тоже громадный стол, кресла, шкафы, глиняные таблички, дощечки, свитки. И герб Дугэла на стене – круг камней, тонущий в тумане.

– Садитесь, - кивает распорядитель и что-то долго ищет среди дощечек. – Вы, девушка, создали весьма щекотливую ситуацию, вы знаете?

Ёжусь – меня бьёт озноб.

– Нет.

Распорядитель поворачивается, кидает на меня внимательный взгляд. В нём, наверное, ни капли фэйрийской крови – тяжёлые черты, массивные надбровные дуги и выдающийся подбородок. Настоящий дугэлец. Красивым его точно не назовёшь. По татуировке на запястьях я понимаю, что он волшебник, и сжимаюсь ещё больше. Сейчас выяснится, что он знаком с мамой, и дома меня ждёт скандал. Кстати, что он там про раба говорил?

– Видите ли.., - распорядитель делает многозначительную паузу, и я быстро вставляю:

– Арин, - без указания второго имени – а вдруг пронесёт и не спросит?

Он не спрашивает.

– Видите ли, Арин, на этого фэйри больше никто не поставил. Да и ваша табличка не была замечена следящим заклинанием. Однако раб жив – при вашем деятельном участии. И мы просто не знаем, что делать.

Я обнимаю себя за плечи, и взгляд распорядителя смягчается.

– Вы замёрзли, Арин? Хотите горячего настоя?

– Да. Пожалуйста.

Он готовит настой – быстро, очень чётко, а я слежу за его руками. Как у мамы – тонкие пальцы, изящные для такого мощного телосложения. Я думаю, каково ему колдовать – и встречаюсь с ним взглядом.

– Не волнуйтесь, Арин, - распорядитель осматривает меня и с улыбкой ставит кружку. – Вот, пейте. И слушайте, - но какое-то время он молчит, а я представляю, как над нами, на арене очередной мальчишка-дугэлец убивает фэйри под радостные крики толпы. Мне неуютно.

– Так вот, Арин, - продолжает, наконец, распорядитель. – На этого фэйри никто не поставил, и мы не знаем, кому его отдать. Так как за него просили вы, но не подкрепили ваши слова ставкой… вы понимаете, в какой мы сложной ситуации.

Нет, я не понимаю. И распорядитель, похоже, читает это в моих глазах.

– Он никому не нужен, этот раб, так что после арены его ждут либо рудники Туманных гор, либо смерть – сами понимаете, зачем кормить никчёмного раба? Если, конечно, вы не подпишите на него купчую.

– Купчую? – выдыхаю я, и распорядитель усмехается.

– Раз ставки на него никто не делал, он ничего не стоит, Арин. Так что купчая – простая формальность. Платить вам не придётся. Если вы, конечно, не решите его лечить. Между прочим, вы уже достигли совершеннолетия?

Я моргаю, щурясь от пара.

– Мне пятнадцать.

– Отлично, - улыбается распорядитель. – Тогда думайте: подписывать или не стоит. И да – стандартные услуги лекаря обойдутся в полталанна.

Прячу удивлённый взгляд в кружке с настоем. Это меньше, чем стоимость десерта – что же здесь за лекари?

– Давайте я прикажу привести фэйри – обычно это помогает принять решение, - предлагает распорядитель, и до того, как я успеваю отказаться, кладёт руку на камень с загоревшейся руной.

Я вжимаюсь в кресло – про фэйри рассказывают страшные сказки. Они едят таких вот невинных девочек, как я. Они приносят своих младенцев в жертву. Они больше напоминают зверей – и жестоки, как звери. Так что да, мне страшно. Смотреть на фэйри с безопасного расстояния и жалеть, когда они умирают – одно. Но видеть вблизи…

А вблизи я их не видела никогда. Потому, когда фэйри приводят, смотрю, и горячая кружка в моих руках дрожит.

Честно говоря, я ожидала большего. Все говорят, что фэйри уродливы, но ведь от них рождаются красивые полукровки. Удивительно, как так получается. У этого фейри угловатые, даже острые черты, колючие глаза и короткие тёмные волосы. Он худощав и наверняка лишь чуть-чуть выше меня, хотя я низкого роста. И весь словно состоит из углов и прямых линий – это странно, не уродливо, нет, но и не красиво.

На его шее ошейник с рунами, и я замечаю, что на коже под ним ожоги. Фэйри вообще весь в синяках и крови, бедняга. И смотрит на нас с ненавистью, пока не утыкается взглядом в меня. Тогда сквозь ненависть просвечивает удивление, но я всё равно вжимаюсь в спинку кресла и снова обнимаю себя руками.

– Не бойтесь, Арин, он уже не кусается, - смеётся распорядитель. – Ошейник не даст ему причинить вред человеку.

Я киваю, и мне становится интересно: драться фэйри выходят тоже в ошейнике?