Ты для меня?

Казалось, данный конфуз Давыдова не беспокоил вообще. Сосредоточившись исключительно на дороге, он гнал, как сумасшедший, едва успевая тормозить на перекрестках. Валерия же боялась и пикнуть лишний раз, тайком разглядывая его точеный, словно вырезанный из камня профиль. Вжималась в спинку пассажирского кресла, не в силах более лицезреть зашкаливающие показания спидометра. Понимала, любое неосторожное слово, брошенное сейчас под руку, может обернуться катастрофой, потому и сидела молча всю дорогу. Лишь губы кусала, пытаясь отвлечься. Хоть как-то успокоить разбушевавшиеся нервы.

Стоило им оказаться в особняке, мужчина практически за шкирку, поволок в свою спальню. Прямо в обуви, пресекая ее жалкие попытки разуться, на корню. Со звуком захлопнувшейся двери рухнули и последние сдерживающие их барьеры. Началось нечто, не поддающееся контролю, или же логическому объяснению. Пожалуй, впервые в своей жизни, она боялась Германа. По-настоящему боялась ему перечить. Им двигала примитивная, почти животная потребность присвоить ее. Метить территорию. Клеймить. По крайней мере, именно так ей показалось. Потому-то одежду с Леры Давыдов не снимал, а нетерпеливо срывал, превращая в лохмотья. Раскидывая по комнате.

Больны. Оба! Неизлечимо.

Пусть так. Господи, да! На дно. В самое пекло. Но, в его руках!

* * *

Судя по всему, на тот свет Герман вознамерился отправить именно ее. Причем, конкретно так вознамерился! Не Лёню, свалившегося подобно снегу на голову, будь он не ладен. А Ее! Взъерошенную. Разгоряченную. Насквозь, взмокшую, и липкую от пота. Охрипшую от стонов. Обезумевшую от страсти под ним. Потерявшую связь с реальностью. Ослепшую. Оглохшую. Да что уж там, совершенно не владеющую собственным телом. Собственными желаниями. Мыслями. Дыханием.

Все ему принадлежит. Все. До последней частички Валерии Спириной!

Он замер в ней, до боли стискивая пятерней девичьи ягодицы и наматывая волосы на свободный кулак. Мгновение спустя, комнату огласил мучительный рев. Герман снова кончил, наполняя девушку своим горячим семенем.

В…в…?

Никак не могла собраться, и элементарно вспомнить, в какой же раз? Сбилась со счета, теряясь во времени и пространстве. Казалось, еще секунда, и она под ним определенно распрощается с жизнью! Буквально. Удовлетворенная, и ошалевшая от оргазменного передоза. Подобных длительных марафонов у них еще не случалось, и эта аномалия…откровенно говоря, настораживала. Как и совершенно нездоровый, маниакальный блеск его глаз. Поведение Германа сильно смахивало на одержимость. Он не останавливался! Вопреки законам природы. Вопреки законам физики! Кончал, заливал Леру спермой, и вновь насаживал на член. И брал. Брал. БРАЛ!

Вот и сейчас, стоило ей попытаться выползти из-под него, откатиться в сторону, оказалась еще сильнее пришпилена к матрасу всем весом мощного тела.

Обездвижена. Пленена.

Грозный рык раздался у самого уха, пробуждая к жизни миллионы нервных окончаний. Табуны мурашек не заставили себя ждать. Как и оглушающий рев пульса, стучащий даже в висках. Мгновение спустя, Давыдов развернул ее на бок, намереваясь продолжить. Лера внутренне содрогнулась. Нежная плоть ныла, пощипывала и саднила, причиняя зверский дискомфорт. Буквально умоляя о передышке.

— Герман. — Попыталась увернуться. — Может хва…

— Я сам решу, когда хватит!

— Но…

— Отымей, как пожелаешь! — Гортанно прохрипел вдруг. — Сделай со мной все, на что есть право только у моего мужчины. Знакомые слова?

Настороженно кивнула. Конечно! Она сама нашептывала их ему, когда отдавалась в бассейне.

— Кто же твой мужчина, Лера?

— Ты! — Вернула незамедлительно.

Тяжело дыша, Герман склонился к ней, и заглянул в глаза:

— Тогда, какие могут быть вопросы, мелкая?

Действительно! И все же, один имелся:

— Именно поэтому, решил забить меня своим членом до смерти?

Короткий смешок. Холодный. Напряженный. До костей продрало, от сквозившей в нем безысходности.

— О, да! — С обманчивой нежностью, провел костяшками пальцев по беззащитной девичьей шее. Спустился к груди. — Залить, как следует, и сдохнуть вместе с тобой. Сдохнуть…в тебе!

БожеБожеБоже…

Лера нервно увлажнила пересохшие искусанные губы.

— Герман, — осторожно заключила в ладони его лицо. Такое же мокрое и вспотевшее, как ее собственное. — Посмотри внимательнее. Во мне уже столько спермы, словно я роту солдат обслужила!

— Мало! — Гаркнул, заставляя вздрогнуть. Распрямился. — Я утопил бы тебя в ней. Клянусь, утопил, бы! Лишь бы только…

— Лишь бы только…что? — Ошарашено уставилась на Давыдова.

— Ничего. — Бросил коротко, выравнивая дыхание. — Раздвинь ягодицы. Сама.

— Зачем?

Голос дрогнул, предчувствуя неладное. Озноб прошелся вдоль влажного позвоночника.

— Лера, не зли меня! Не рискуй, маленькая.

Свихнулся! Как есть, свихнулся. Он не в себе! Впрочем, диагноз у них общий.

— Хорошо, — вибрируя от напряжения, выполнила просьбу. Полностью открываясь его жадному взору. Многострадальное девичье сердце перестало биться, пытаясь погрузить сознание в кромешную тьму, когда Герман принялся осторожно ощупывать ее там…там, где меньше всего ожидала.

— Прелестно, — довольно проурчал, мягко разминая тугой сжавшийся анус. — Где-где, а тут он точно не бывал!

Воздух резко встал поперек горла, перекрывая дыхание. Осознание, точно обухом шарахнуло по голове.

Божечки! Да он ревновал ее! Ревновал к Лёне. Собственнические порывы разрывали в клочья все его хваленое самообладание!

— Не бывал. — Подтвердила. С Леонидом, вообще, близость была исключительно традиционной. Консервативной. — Пора бы уже привыкнуть, что все мои «первые разы» принадлежат…только тебе!

Дерзко вздернула носик, пытаясь скрыть мучительную дрожь во всем теле. Но, он заметил. Замер в нерешительности.

— Серьезно?

— Да!

— Хочешь сказать, его члену не досталось твоего сладкого ротика?

— Вообще-то, и твоему не досталось!

— Вообще-то, я планирую это исправить!

— Что, прямо сей…час? Я…я не знаю как. Учти! Я не умею. Я…

— Нет. Не прямо сейчас.

Настроение Германа стремительно наращивало обороты, в то время как Лера готовилась к худшему. Девушка прекрасно помнила, через что прошла, отдавая ему себя впервые. История повторялась. Он вновь лишал ее девственности. Только уже другой.

— Чего трясешься?

— Боюсь.

— Меня?

Отрицательно замотала головой:

— Боли.

— Расслабься. — Медленно и очень чувственно, погрузил в лоно девушки средний палец, увлажняя. А после вернулся к исходной цели, тщательно смазывая ее заднее отверстие. — Я буду нежен. Очень-очень нежен!