Ты думал, я не узнаю?..

Мы еще не решили, как поделим вещи Ксюши. Однако пришли к единогласному мнению, что пора избавляться от большей их части. Матвей сказал, что точно заберет ее электрогитару, а я — единорога.

Все прочее неважно.

Коллеги, каким-то образом пронюхав детали моего развода, в один голос твердили, чтобы я с него, мерзавца, последние трусы содрала за семилетний обман. Но у нас с этой идеей так и не случилось симбиоза. Главная задача моего психотерапевта сейчас заключается в том, чтобы помочь мне в подборе нового темпа, в котором предстоит идти по жизни, а до бытовой грызни искренне нет дела. Сейчас я едва ли быстрее морского конька и с задушевной тоской вспоминаю те времена, когда носилась со скоростью гепарда.

Я больше не хочу быть морским коньком, но и для гонок с самим ветром не дотяну. Знаю, что не смогу, так как адекватно оцениваю свои возможности. Для того, чтобы провернуть обратную трансформацию, понадобится как минимум чудо.

Я в поисках золотой середины.

Матвей

— Доброе утро, Матвей Анатольевич.

Проходя мимо стола Нины, я киваю ей, перехватываю вручаемую почту и стремительным шагом направляюсь к своему кабинету.

— Вам сделать кофе? — щебечет мне вдогонку.

— Нет.

С хлопком закрываю дверь, бросаю конверты на письменный стол: один из них уголком задевает фотографию. Семейный снимок в рамке, подпираемый хлипкой металлической ножкой, падает лицевой стороной вперед. Я возвращаю фото в изначальное положение и намертво приклеиваюсь взором к трем улыбающимся лицам.

Несколько дней назад нас с Варей развели, и я…

Медленно перевожу взор на настольный календарик. Брови медленно ползут вверх.

Оу. После развода прошло уже две недели, но из-за того, что каждый новый день неизменно похож на предыдущий, я порядком отстаю от реальности. Но мне, в отличие от Билла Мюррея, нисколько не хочется вырываться за пределы временной петли. Границы моего персонального дня сурка столь хрупки, что одна неосторожная мысль может их сломать.

Нина все же приносит кофе. Я не в силах побороть маньячный аппетит и осушаю в три глотка вторую за сегодняшнее утро порцию напитка. Почту сгребаю в стопку и убираю в верхний ящик стола с мысленной пометкой вернуться к ней вечером. Однако в ворохе скопившихся задач забываю о конвертах еще на несколько дней.

Все по кругу.

Ранний подъем. Ледяной душ. Яичница с кофе. Работа. Три раза в неделю, по вечерам, сижу с дочкой, чтобы Марго могла навещать мать, лечащуюся в условиях психиатрического стационара с депрессивной псевдодеменцией. Я предлагал Марго денежную помощь, но она отказалась, попросив лишь чаще видеться с Юлей, чтобы та не оставалась без присмотра в ее отсутствие.

Про почту вспоминаю в пятницу перед уходом с работы. Невнимательно и быстро перебираю конверты, собираясь отложить их вновь, поскольку не обнаруживаю ничего требующего моего срочного вмешательства. Но предпоследний настораживает матовой черной оберткой.

Я откладываю другие конверты, еще раз оглядев темную плотную бумагу с двух сторон. Никак не подписано. Странно. Распечатав, забираюсь поглубже и вынимаю маленькую флешку.

— Что за приколы… — фыркаю я, намереваясь отправить накопитель памяти в мусорное ведро, однако что-то останавливает меня.

Ладно. Поглядим, что там.

Включаю компьютер и, дождавшись загрузки системы, вставляю флешку в разъем. На экране появляется папка с единственным вложением формата mp4. Клацаю на видеофайл правой кнопкой мышки. Всплывает черное окно. Затемнение исчезает на десятой секунде, к наступлению которой я практически утратил терпение. Резкое переключение кадра сопровождается моим непроизвольным вздрагиванием.

На видео — Артем, глядящий строго перед собой.

Глава 46 Матвей

Я рывком отстраняюсь от экрана, на хриплом выдохе вдавливаясь спиной в кожаное кресло и во все глаза пялясь на статичное изображение того, кто лишил меня дочери. Не шевелюсь… Хотел бы дотянуться до компьютерной мышки, чтобы закрыть видеоплеер, выдернуть из розетки кабель питания, обесточив систему. Уйти. Убежать. Подальше от образа, пустившего ядовитые корни в ядро моего разума.

Проглядывающийся через длинную, слегка спутанную темную челку взгляд исподлобья вытаскивает наружу самые мрачные эмоции. Царящий в просторном кабинете полумрак сменяется беспросветной чернотой, и кроме компьютерного экрана в поле моего зрения ничего не остается. Тьма, засосав в себя пространство, подкрадывается слишком близко к моей душе.

— «Привет с того света», — начинает говорить Артем. Монотонно, с толикой иронии.

Мое сердце турманом летит в бездну. Я уповал на то, что три года стерли из памяти хотя бы звук этого проклятого голоса. Нет.

— «Как поживаете?».

Я задаюсь встречным вопросом: к кому он обращается? Для кого записал это видео?

— «Что, не понимаете, почему запись попала к вам спустя кучу времени?», — холодная улыбка вскользь трогает юное, безразличное лицо. — «Интересно, да?» — приближаясь к камере, дразнит пацан. Я стискиваю кулаки. Чаша моего терпения трещит по швам и вот-вот взорвется. — «Все просто», — Артем разводит руками. — «Видео там, где и должно быть: у вас, дядя Матвей, в конце марта 2024 года, когда мне исполнилось бы девятнадцать. Почему именно этот день? В начале сентября нам в школе поручили сделать что-то типа капсулы времени с обращением к себе из будущего. Я хотел забить на эту фигню, затем передумал. Все-таки мне есть, что сказать. Только не себе, а вам. Итак, сегодня 20 сентября 2020 года. Через три дня я собираюсь покончить со всем. Спойлер», — Артем усмехается, — «девятнадцать мне не исполнится».

Я тянусь к клавиатуре и жму на пробел. В воздухе сгущается бездыханная тишина. Сердце исступленно, отбивая громогласные удары, врезается в грудную клетку. В ушах концентрируется странный гул, будто волны глухо бьются о берег в самый разгар бури. Взгляд теряет фокус, картинка перед глазами мутнеет, словно замыленная едва просвечивающим туманом. Тело отключается от внешнего мира, становясь вместилищем для оглушительного и давящего оцепенения. И дышать так больно — воздух точно состоит из микроскопических осколков стекла. Только жужжание звуков, доносящихся с улицы, нитью удерживает в реальности.

Почему я?

— «Но это не важно. То есть, моя смерть. Я ведь не за тем к вам обращаюсь, чтобы плакаться в жилетку, пробуя объяснить причины, которые сыграли для меня не в пользу жизни. Зачем переливать из пустого в порожнее? Мне больше не нужна ничья помощь», — продолжает рассуждать Артем, после того как я отключаю паузу, так и не сумев преодолеть ступор. — «В конце послания я должен вам кое-что сказать, поэтому советую досмотреть. Хотя, наверное, это уже не будет иметь значения, поскольку меня, когда вы получите видео, уже не будет в живых. Надеюсь, двадцать четвертого сентября все пойдет по плану…».

Я вновь не выдерживаю, вскакиваю на ноги и отталкиваю кресло. Оно с грохотом ударяется о стену. Я иду к окну, распахиваю створки, впуская в душное помещение потоки вечернего ветра, желая немного остудить накалившуюся атмосферу. С жадностью вбираю в грудь воздух, пока голову не начинает кружить. Холоду с улицы не добраться до испепеляющей ярости, разгоняющей по жилам кровь.

Надеялся он, что все пойдет по плану…

Надеялся, что оставит смертельную пулю в теле моей девочки.

Почему я должен слушать этого маленького садиста?!