Ты и Я - Сводные

Поэтому, когда переступаю порог квартиры и едва не падаю, спотыкаясь об коробку, накрывает окончательно. Какого лешего мусор оставили здесь. Проходной двор что ли. Беру коробку, едва сдерживаюсь, иначе бы содержимое вытрусил на голову аля сестры и мачехи, и хлопаю дверью. Долго не думаю, открываю большое окно на лестничной клетке и с размаху выбрасываю мусор на улицу. Пофиг если честно, что там оно все разлетится. Отец вываливает кучу бабок за проживание в этом элитном районе, пусть отрабатывают.

Возвращаюсь на хату, и сразу же натыкаюсь на идеальную семью за званым столом. Такие милые и любезные, тошно. Когда родители еще жили вместе, мы вот так никогда не собирались. А тут посмотрите, семья, твою мать.

— Илья, — радостно восклицает Ольга. Делает вид, будто я ее волную. Заботится типа. — Пришел? Садись с нами за стол. Ужин только недавно приготовила.

— Воздержусь.

— Илья! — прикрикивает старик. А мне его морду со вчерашнего вечера видеть не особо тянет. Он все еще упивается своей властью надо мной, думает, раз я его сын, то обязан терпеть такое отношение.

— Ну ладно, — усмехаюсь и усаживаюсь на стул. Провожу взглядом по этим, якобы влюбленным лицам, и останавливаюсь на девчонке. Длинные каштановые волосы завязаны в конский хвост, на лице ни грамма макияжа. Худая, мелкая и серая, как приближающаяся осень. Такие обычно супер правильные, и до свадьбы «ни-ни». Замуж выходят за каких-нибудь ботаников, а потом страдают от того, что в жизни не ощутили ни одного оргазма. Полная противоположность моему типу. Блеклая и мрачная.

— Илья, как тебе? — прерывает мои разглядывания ее мать.

— Что как? — озадаченно вскидываю бровь, не особо понимая вопроса.

— Еда нравится?

— Я бы имбирь добавил и лук зеленый, было бы вкусней, — зачем-то говорю это, хотя не планировал заводить дружбу с местными обывателями.

— О, вот как? — задумчиво тянет Ольга. Зато старик косится так, будто бы я помоями облил его ненаглядную. — В следующий раз попробую добавить. Спасибо за совет. — Выдает наивную улыбку женщина, а мне от этого хочется скорее смыться подальше. Что за гребанная семейная атмосфера.

— Мам, я наелась. Помою посуду и пойду, ладно? — подает неожиданно голос девчонка. Как же ее… совсем имя из головы вылетело.

— Оставь, я сама. Иди отдыхай, Дашуль.

Точно! Даша! Дурацкое имя. Как и его хозяйка. Девчонка мажет взглядом по отцу, видимо помнит утренний укор в свой адрес. И мне даже кажется, что она не пойдет против его воли. Однако Дарья удивляет. Относит посуду в раковину и молча выходит. Надо было видеть выражение старика в эту минуту. Как знатно перекосило, я едва сдержался, чтобы не заржать вслух. У папочки ж пунктик на чистоту. Повернутый фанатик. Меня с детства дрюкал, мать дрюкал. Ему надо было клининговую фирму открывать, а не юридическую. Там бы он затмил всех.

— Ма! — разлетается голос девчонки из коридора. Затем появляется ее голова с крайне округлёнными глазами. — Тут коробка была, а где она?

— Какая коробка? — спрашивает Ольга. Пропускаю мимо ушей вопрос, встаю и также отношу посуду в раковину. Жаль не вижу фейс старика, занятное зрелище его бесить.

— Ну, коробка, здесь стояла. Небольшая такая.

— Милая, ты же ими занималась, а не я. Откуда мне знать?

Выхожу в коридор, и тут до меня начинает доходить. Коробка. Точно. Именно в том месте, где сейчас стоит Даша. Там была коробка. Забавно, однако, карты складываются.

— Я ее выбросил, — спокойно сообщаю новость, положа руки в карманы джинс.

— Ч-что? В смысле? — открывает рот от удивления девчонка. Мы стоим друг напротив друга, она такая мелкая и худощавая, и я высокий и широкоплечий. Кажется, дунь и сломается. Смотрит на меня снизу вверх, а в глазах искры гнева мелькают.

— Мусор отправился в мусорку. Все что стоит возле порога — это мусор. — Ровно и с издевкой произношу каждое слово, ухмыляясь. Вот так удачное завершение вечера. Будет знать, как приезжать туда, где тебе не рады. — А мусор, нужно выбрасывать да, папочка?

— Ты совсем что ли? Это были мои вещи, а не мусор! — срывается на крик Даша, хватаясь за голову руками.

— Ну сорян, — пожимаю плечами, натягивая наигранную улыбку. — Теперь это будут вещи бомжей. Им же тоже во что-то одеваться надо.

— Там была моя любимая толстовка! Иди и принеси обратно! — требовательно заявляет девчонка, на что получает усмешку. Совсем страх потеряла. Не понимает, с кем связалась видимо.

— Тебе надо, ты и иди. — Разворачиваюсь, чтобы отправится в свою комнату, как мелкая хватает меня за руку и резко тянет на себя. Откуда только силы в этом худощавом тельце взялись.

— Я сказала, принеси обратно! Это не твои вещи, чтобы их выбрасывать! — прожигает взглядом, и меня аж пробирает всего, так смешно становится.

— Илья! — влезает старик, продолжая сидеть попой на стуле. Однако кому он сейчас интересен. Тут у нас мышка решила стать бэтменом.

— Руку убери, — вскидываю бровь и строго цежу сквозь зубы.

— Вещи верни! — не унимается коротышка.

— Дашенька, да ладно тебе. — Это уже ее маманя, явно чует, как накалилась атмосфера, между нами, двумя. А ведь в квартире и без того не радостно.

— Илья! — опять старик пытается вставить свои пять копеек.

— Что ж, тогда я возьму твою! — толкает меня плечом, и шмыгает в мою комнату. Внутри все кипеть начинает от злости, какого черта вообще пересекает черту дозволенного. Кто ей разрешал заходить на мою территорию. Иду следом и не успеваю слова сказать, потому что буквально замираю от увиденного. Вот Дашка открывает шкаф, вот скидывает оттуда вещи и вот в ее руках моя толстовка. Бордовая, та самая, которую я не ношу, но до сих пор берегу. Она особенная. От очень особенного человека. Некогда особенного. Сейчас-то уже давно все в прошлом.

— Отдай! — рычу, пытаясь контролировать поток эмоций. Хватаю за ткань и тяну на себя, но Дашка не отпускает.

— Либо моя, либо твоя! Будет уроком на будущее! — цедит сквозь зубы она раздраженно.

— Отпусти, ненормальная! — рычу, едва сдерживаясь. Была бы парнем, размазал бы по стенке. Но девчонок не бью. Повезло ей. Только мне не повезло. Сердце колотит безумно в грудину, желваки так и бегают по скулам.

— Дарья! — отец появляется как нельзя вовремя. Хватает толстовку и встает, разделяя нас, от дикого желания разорвать друг друга на части.