Ты и Я - Сводные

— Иди домой, Даш. — Серьезным и довольно жестким тоном отвечает человек, из-за которого сейчас разрывается сердце.

— Прекрати! Ну, зачем ты так? Я же… все из-за меня. Если бы не я, ты бы… — опускаю голову, и не замечаю, как слезы начинают скатываться одна за другой. Чувство вины сжимает глотку, печет и оставляет убийственные следы.

— Даш, прекрати. Ты ни в чем не виновата. — Спокойно отвечает, затем поднимается и касается горячими пальцами моего подбородка.

— Я не хочу ломать твою жизнь. Илья, пожалуйста… Я… не предатель. Я… — всхлипы срываются с губ, да и вообще плохо соображаю. Просто, кажется, если он уйдет сейчас, никогда не вернется. Будто мы, в самом деле, расстаёмся. Словно это конец.

— Ничего не сломала, и никакой ты не предатель. Иди домой, холодно. А у меня такси приехало.

Мы смотрим, друг на друга, Царев не улыбается, и в глазах его я ничего не вижу, кроме своего отражения. Взгляд потухший, уставший, но все еще с теми нотками тепла, которые он дарил мне каждый день.

— Илья, — шепчу едва слышно. В ответ он лишь наклоняется и коротко целует меня в губы.

— Я позвоню.

В тот последний день октября, мы перестали быть братом и сестрой, живущими под одной крышей. В тот день, все изменилось.

Глава 34

Илья

Отец меня просто добил маразмом, долбанным ультиматумом, как будто я мальчик маленький. Привык, что перед ним народ на церлах ходит и продолжает себя так вести дома, с семьей. Нифига. Не той монетой сшит его сынок.

Собирают вещи, и к черту последствия. Уже вот где сидит морда старика по утрам, да вечерам. Единственное, что печалит — Дашка. Жить рядом с ней, мне на удивление, понравилось. Уютно так. Валяться в обнимку, зажиматься на кухне. Давно не ощущал такого тепла, и ярого желания вернуться домой. Просто поскорей хотелось к ней.

Но отец в очередной раз все изгомнял. Он вообще мастер портить.

Такси вызвал к Дыне. Не думал даже, где носит Ковалева нечистая. На хате его, к слову, не оказалось. Зато мама (Жанна Валерьевна) встретила. Увидела мои сумки и едва не ахнула. Хотя сразу пустила, поесть наложила. А там, через двадцать минут и сам Дэн подскочил. Взмыленный весь, глаза круглые как орбиты.

Ночую я у него не первый раз. Жанна Валерьевна для меня вон и надувной матрас купила. Не особо удобно, зато крыша над головой, запах приятный, люди добрые. Что может быть лучше?

Дашке не звоню. Хочу, конечно, услышать ее голос, но боюсь расстроиться. Да и она явно не обрадуется. Глупости вбила себе в голову, типичная девушка, что скажешь. Поэтому просто пишу ей сообщение, что остался у Дыни. Лисицына, к счастью, не настаивает на звонке. Видимо нам вдвоем нужно перевариться все это говнецо.

Зато Ковалев рад. Болтает без умолку, еще бы, мы с ним две недели почти не виделись толком. Он хоть виду не подавал, но губу дул знатно. В такие минуты понимаешь, кто брат, а кто прохожий.

Утром решаем в школу не идти. Потому что надо разрулить вопрос с проживанием. Дыня, конечно, готов и навсегда меня оставить, но совесть иметь надо. Жанна Валерьевна и здесь умудряется помочь. Какому-то другу риелтору звонит, и в итоге мы все вместе едем просматривать варианты квартир. Все же восемнадцати мне еще нет, подписать договор аренды не смогу.

Тратим целый день на пустое занятие. Одна хата убитая в хлам, другая с громкими соседями, третья в районе нариков, четвертая слишком дорогая. Все же карман у меня узкий. Деньги отца брать не хочу, да и вряд ли он раскошелиться. Не после такого скандала. А самому тянуть на свои скромные смены сложно. Поэтому приходится крутить носом и искать дальше.

Вечером звонит Дашка. Она мне с обеда начала напоминать о себе. Но за всеми этими мотаниями по городу, как-то и не до разговоров было: то скинул, то сказал, перезвоню, а сам не набрал. Как и сейчас в принципе. Голова забита только одним — что делать дальше. Время бежит быстрей меня, а ведь послезавтра смена на работе. Значит, кровь из носу надо куда-то заселиться.

Домой приползаем, в прямом смысле этого слова, полудохлые. У Дыни башка раскалывается, а у меня ноги гудят. Хочется лечь и не двигаться. Но решаем пропустить по пивасику. Усаживаемся на балконе, отсюда вид открывается обалденный, будто город на ладони. Красиво. Открываем Левенбраун, достаем острые орешки из припасов, и просто кайфуем, что наконец-то наступила минутка отдыха.

— А я твоего батю понимаю, — выдает неожиданно Ковалев. Со стороны мы явно выглядим странно: оба укутанные в одеяла, с шапками на головах, и бутылками хмельного. Зато сидим на воздухе.

— Уже опьянел?

— Ну сам подумай, — наклоняется Дэн. — Заходишь ты домой, а тут твоя названая дочка и сынок трахаются.

— Мы не трахались, — поправляю. Закидываю в рот орешек, запивая пивом.

— Это еще не известно, — ухмыляется этот умник. — Я вот насколько знаю, без одежды тянет на сладенькое.

— Дашка не такая, — отмахиваюсь. Правда, ведь не такая. Она у меня невинный цветочек. Сколько не целовал ее, возбуждался до удури, но сдерживался. Все же к такому делу надо подходить серьезно. Хотя от того факта, что буду у нее первым, еще больше срывает крышу.

— А я о ней и не говорю. Ты сколько протянешь священником ходить?

— Сколько надо, столько и протяну. Подумаешь, — делаю два смачных глотка, и запрокидываю голову к небу. Прохладный осенний ветер обдувает лицо. Не верится, что до зимы рукой подать.

— Ну мне-то не заливай, Илюх. Когда привык к постоянному сексу, то…

— Так говоришь, будто меня только секс интересует.

— А что тебя интересует? — Дыня поворачивается ко мне и смотрит так пристально, будто мы на суде.

— Мне просто кайфово с ней.

— И ты не хочешь ее? — не унимается этот проныра.

— Хочу, как не хочу? Но отца это каким местом волновать должно? Он ей не родной.

— Он просто прикинул, что однажды ты ее совратишь. — На этой фразе Ковалев начинает ржать. Пинаю его слегла, но другу хоть бы что.

— А если серьезно, Илюх, — переходит вдруг на серьезный тон Дэн. Кутается в одеяло, и вытаскивает из кармана пачку сигарет. — Вот была бы у тебя дочь, ты бы как отреагировал?

— Что? — перевожу на него изумленный взгляд. Закидываем по сигаретке, поджигаем, выпуская полупрозрачный дым.

— Ну вот прикинь, твоя дочка и под одной крышей с мужиком, у которого гормоны в штанах играют. Ты бы по головке ее погладил?

— Слышь! — прикрикиваю, а Ковалев только усмехается.

— Илюш, будешь губу дуть, ремнем заеду по заднице, — очередной подкол, который другие сочли бы за нечто максимально странное. Но у нас это в порядке вещей.