Ты меня предал
Шрифт:
— Вы здесь будете или в коридоре подождёте?
Я не ожидала, но бывший муж посмотрел на меня и спросил:
— Динь, как тебе удобнее?
Задумалась. В итоге ответила:
— Да сиди здесь, что уж тебя гонять.
— Хорошо, — кивнула медсестра. — Тогда подойдёте, если вдруг лента закончится.
Она убежала, а Павел остался со мной. Сидел рядом на стуле, смотрел на ленту, вылезающую из аппарата, и о чём-то думал. А я рассматривала его лицо.
Больше полугода назад, когда я увидела бывшего мужа впервые после долгой разлуки, Павел выглядел гораздо хуже. Теперь он перестал быть болезненно худым, исчезли тени под глазами,
И меня это радовало. Я хотела видеть Павла счастливым, даже неважно, со мной или нет.
Хотя… может, и важно…
— Ты в этом понимаешь? — спросил неожиданно бывший муж, кивая на аппарат, и я удивилась — его голос звучал не вопросительно, а скорее утвердительно.
— Почему ты так решил?
— Мне порой кажется, что ты об этом знаешь всё, — хмыкнул Павел по-доброму и, посмотрев на меня, улыбнулся. — Уже можешь гинекологом работать.
— Скажешь тоже. Что касается вот этого, — я махнула рукой на аппарат, — то существует определённый диапазон нормального сердцебиения плода, его они и проверяют. А второй датчик записывает сокращения матки. Если я правильно помню, по этим сокращениям можно понять, готова она к родам или пока нет.
Павел осторожно взял ленту и, изучив колебания двух графиков, протянул:
— Сердце у неё почти всё время 140 ударов, а матка у тебя в покое.
— Это хорошо, — улыбнулась я, и чуть позже Игорь Евгеньевич подтвердил мой вывод. Ну, в основном. К сожалению, были и плохие новости — плацента ещё сильнее постарела. Третья степень — предродовая. Такая должна быть после 38 недели, а у меня шла только 32-я.
— Будем отслеживать, — заключил врач, пока я тревожно кусала губы. — Давление не повышалось же у вас?
— Нет.
— Хорошо. Кровотоки прежние, ничего не изменилось. Девочка ваша примерно один килограмм восемьсот граммов, прибавила почти 500 граммов за две недели, умничка. И сердечко хорошее… Насчёт роддома договаривайтесь уже, Дина. Скажу вам честно, с учётом всех этих проблем — до 40 недели вы не доносите. Но до 38 мы постараемся и должны дотянуть.
— Думаете?.. — прошептала я, сглотнув. Господи, как я ненавижу собственный организм! Ну почему у меня вечно всё через… одно место!
— Уверен, — кивнул Игорь Евгеньевич.
Я настолько боялась, что вновь вцепилась в Пашину руку, даже не замечая этого…
17
Павел
Истинный кошмар начался после 32 недели, когда Динь стала ходить на ктг в ближайший центр каждую неделю, а то и чаще — опасалась за состояние ребёнка. Она была сосредоточена только на этом и, к удивлению и радости Павла, тянулась за поддержкой и помощью. И когда у Динь из квартиры её матери неожиданно съехали жильцы и нужно было искать новых, обратилась не к кому-то ещё, а именно к Павлу.
— Ты можешь этим заняться? — спросила она, досадливо морщась после неприятного звонка. — Я совсем не могу ни о чём думать, напортачу ещё. Пожалуйста.
Естественно, он согласился, про себя радуясь, что уровень доверия жены явно стал выше. Хотя, вполне возможно, это всё пройдёт почти сразу после родов, а сейчас Динь всего лишь находится в особом состоянии и иначе оценивает свои и чужие поступки.
На 33
неделе у жены начались отёки. Усугубляло её состояние то, что июль был в самом разгаре — жарища, духота, а Динь нужно было носить компрессионные чулки… Павел даже не представлял, что она чувствовала, находясь в них на улице, и не удивлялся, когда после прогулок жена пару часов не желала вылезать из-под кондиционера.В один из таких вечеров, когда Динь лежала на своей кровати, закрыв глаза и задрав ноги вверх, Павел решился предложить ей кое-что, несмотря на опасение наткнуться на решительное сопротивление.
— Давай, я тебе массаж сделаю? — сказал он, садясь рядом с Динь на край кровати. Настроение у жены было благодушное — она недавно вернулась после ктг из ближайшего медицинского центра, и с ребёнком по результатам всё по-прежнему было отлично, — поэтому Павел надеялся на понимание.
— Нельзя, — вздохнула Динь, не открывая глаз. — По крайней мере активный.
— Я не очень активный, — улыбнулся Павел. — Ноги тебе помассирую, хочешь?
Жена распахнула глаза и посмотрела на него с явным интересом.
— А давай, — кивнула в конце концов, — а то ноют жутко. Чулки ещё эти достали, а ведь придётся в них и после родов пару месяцев ходить.
— Тогда будет уже хотя бы не июль.
Павел осторожно взял одну ногу Динь, положил себе на колени, медленно стянул чулок, ощущая, как внутри всё сладко дрожит от волнения и желания срочно получить больше. Ему безумно нравились ножки жены, несмотря на то, что теперь они были похожи на сардельки, особенно в области щиколоток.
Начал массировать ступню, и Динь прерывисто вздохнула, закатывая глаза:
— М-м-м, хорошо-то как…
Это оказалось настоящим испытанием — сидеть вот так, рядом с ней, и просто мять ступни, не трогая то, что выше, и не пытаясь забраться под юбку домашнего платья. Настолько сильного, почти обжигающего нутро возбуждения Павел давно не чувствовал. У него и секса-то давно не было, по крайней мере настоящего, а не как в прошлый раз, когда он разрядился в ванну. И теперь в штанах было тесно до боли, но Павел терпел, зная, что вот сейчас — точно не время.
— Спасибо, — вздохнула Динь, когда он закончил и с сожалением отпустил её ногу. — Это было здорово. Я помню, как ты делал мне такой массаж… раньше.
Она смотрела прямо на него, не отводя глаз — и Павел тоже не отводил.
Он очень хотел, чтобы Динь прочитала в них всё, что он чувствовал в этот момент. Всё, что пережил. Всё, что понял…
Но прежде чем Павел успел сделать глупость и попросить прощения — хотя знал же, что нельзя пока заводить откровенных разговоров! — Динь сказала, вновь вздохнув:
— Помню, в самом начале беременности ты мне манго принёс. И я в тот день так захотела ананас… Но не попросила. А потом перехотела. Сейчас вот опять захотелось… Давай купим?
— Давай, — кивнул Павел и улыбнулся, замерев, когда Динь открыто и ласково улыбнулась ему в ответ.
Дина
Я понимала, что серьёзно смягчилась по отношению к бывшему мужу, но иначе, мне кажется, было невозможно — он действительно помогал и поддерживал, по-настоящему старался. И, как и прежде, не навязывался. Когда Павел разминал мне ступни, я ожидала, что он попытается получить больше и уже готовилась отталкивать, но нет — сдержался. Хотя бугор на его домашних джинсовых шортах был внушительный.