Ты моё спасение души

Все это и многое другое моя родительница мне талдычит всю дорогу до дома.

Около входа в квартиру мама резко останавливается, выдыхает и делает довольно лицо.

– Запомни, сын, все свои проблемы и негатив ты должен оставлять здесь за этой дверью. Только через положительные эмоции и постоянные тренировки можно запустить нейроны головного мозга.

В холле нас встречает Гато в прозрачном воротнике на шее и Нина Степановна. Мама обнимает экономику и протягивает ей пакеты.

– Ух, ты, какой красавец, - выпаливает мамс и подхватывает кошака на руки.

Гато трется о мою родительницу, будто живёт с ней всю жизнь. Посадив котэ на пол, мама идёт мыть руки, потом берет какой-то пакет в руки, смотрит на меня.

– Мы сейчас вместе с тобой зайдём в комнату к девушке, Ник, - практически шепотом говорит мне мамсик.
– Ты представишь нас друг другу и никуда не уходишь пока я не скажу. Да, не забудь все же проявить к Славе уважение и оказать знаки внимания, подержать ее за руку, например. А вот ещё, я купила ей этот маленький букетик, держи.

Мы заходим в комнату Бэмби. Я делаю все, как велит мама. Первым делом знакомлю их.

– Слава, это моя мама Екатерина Андреевна. Я уже тебе как-то рассказывал, что мама со своей семьей живет под Женевой. Это в Швейцарии, - говорю я и вижу, как в глазах девчонки появляются слезы, моё сердце в очередной раз пронзают стрелы сомнения, жалости и боли.

– Слава, ты любишь шоколад?
– неожиданно для меня и Бэмби задает вопрос мамсик.
– Просто уверена, что ты, как и практически 99 процентов девочек, любишь шоколад. Если любишь, то моргни один раз, а если нет, то два. Ну вот и отлично. У меня как раз с собой есть мои любимые швейцарские шоколадные трюфели. Они маленькие. Приоткрой ротик, я положу тебе одну штучку. Умничка! Это так для небольшого перекуса.

Я в состоянии полного обалдения, как идиот, стою и смотрю за этой театральной постановкой одного актёра.

Мама ведёт себя, как жонглер и укротитель тигров одновременно.

Слава не может оторвать от неё глаз, в них плещутся десятки эмоций от непонимания до счастья, которое появилось вместе с трюфелем в её рту.

Мама продолжает говорить, все время обращаясь к Бэмби по имени и при этом постоянно поглаживая руку девочки.

– Я сейчас пойду готовить ужин, Слава. Это быстро. Никита пока вкатит в твою комнату столик. Мы сегодня будем ужинать с тобой. Ты не против, Слава. Если не против, то моргни один раз. Если против, то два. Молодец! Я поняла. Иду готовить ужин. Никита, закатывай стол и заноси стулья. Да, только кровать надо немного отодвинуть. Ты, Слава, не против? Ответ в прежнем режиме. Не против, моргаешь один раз. Против, два. Умничка - девочка…

Глава 10

Моя великолепная Екатерина Андреевна всего за неделю успевает такой пласт дел с места сдвинуть и провернуть, что этим можно только восторгаться.

Пробыв с матерью своей бок о бок семь дней, я в очередной раз прихожу к выводу, что моя родительница - торнадо только созидающий.

Иногда правда меня подмывает назвать её Курвелочкой.

Это случается тогда, когда мамсик выкручивает мне руки, вытягивает мои нервы, выскребает мой мозг чайной ложкой, пытаясь меня продавить или допинать до цели или высоты, которую она сама определила.

Именно это сейчас и происходит в кафе аэропорта Шереметьево.

– Мамуль, я все понял и по бизнесу, и по личной жизни, и по Славе. Все, милая моя родительница, не кипятись!
– пытаюсь отбрыкаться от наставлений и ЦУ.

– Никита, бизнес меня не особо беспокоит, потому что ты в этом плане молодец. И это радует! Твоя личная жизнь - это потрахушки, так что и за это я спокойна. Меня прямо до чесотки волнует именно девочка. Ещё раз прошу, милый, взвесь все "за" и "против". Поищи хорошую клинику для восстановления людей с такими проблемами.

– Мам, ты все же во мне сомневаешься и не доверяешь мне. Так получается, да? Ну, вот честно, мамуль?

– Сыночек, если бы я не знала на личном опыте, чего стоит человека после черепно-мозговой на ноги поставить, то не волновалась бы. Девочкой надо заниматься. У тебя элементарно времени на это нет.

– Мам, ты же смогла поставить Дмитрия на ноги. Чём я хуже?

– Ничем, Никита. Ты может и лучше даже. Сын, но ты - мужчина. У тебя просто даже приоритеты в жизни другие.

– Все ладно, мам. Давай закроем эту тему. У тебя всю жизнь в приоритете была бизнес гонка.

Выдаю фразу, о которой тут же начинаю жалеть, потому что она звучит, как обвинение, а я не имею на это никакого права. Нет в жизни такого человека, который, вообще, может осуждать или обвинять эту женщину. Мне именно так однажды сказала моя крестная Майечка.

Вижу, мама держит паузу, думает, но раз на любимую гору Кхуям не отправляет, то все практически нормально.

– Есть, Никитка, некоторая правда в твоих словах. Да, бизнес всегда был моей ахиллесовой пятой, - мама произносит несколько задумчиво.
– И все же давай о ситуации. Не забывай, милый, мы с Димой до этого почти пять лет состояли в отношениях. Я любила его и вынашивала нашего с ним ребёнка. Для меня Димка был моей жизнью. В тот момент я все, ну или практически все, смогла отодвинуть на задний план. И несколько лет занималась фактически одним Димой.

– Мам, я подумаю над твоими словами, - произношу больше из желания закрыть тему.

Мама смотрит на меня понимающе, но как всегда не сказав об этом ни слова.

– Никита, надо обязательно найти Славе сиделку-компаньона. Как только будет человек, который за ней не столько ухаживает, сколько с ней общается, дело пойдет лучше. Теперь ещё моя настоятельная просьба, никаких транквилизаторов и снотворных препаратов. Вы так девчонку в овощ превратите. Сиделка-компаньон должна спать со Славой в комнате. Пусть на отдельной кровати, но рядом. Девушке необходимо чувствовать, что она ни одна…

Проводив маму, еду в усадьбу Волкова, куда меня вынудила переехать Екатерина Великая.

По дороге постоянно думаю над словами мамы. От части даже согласен с ней.

Да, у меня совершенно нет свободного времени. Это верно на все сто процентов.

Да, Славе не хватает живого общения. Мама всего за эту неделю умудрилась сделать Славу немного счастливее и живее.

Наш совместный ужин в комнате Славы, организованный мамсиком в первый день ее приезда, становится для меня некоторым трешем.

Мама все время разговаривает даже не со мной, а с девушкой, при чем втягивая меня в эту беседу, родительница моя ведет себя так, будто это я глухонемой.

Мезансцена, участником которой я невольно становлюсь, напоминает спектакль одного актёра, когда по сценарию человек разговаривает с людьми, которых рядом нет, но он их слышит и комментирует их ответы. Этакая игра в ассоциацию.

Очень сильно напрягаясь поначалу, в какой-то момент забываю, что Слава не отвечает, и начинаю разговаривать так, словно на самом делу слышу её.