Ты обещала не убегать

— Это что подписка о возвращении домой не позже двенадцати? — с улыбкой спросила отца.

Но ответил мне крот номер два, который до этого не произнес ни слова.

— Шуточки-шуточки! На кону целое состояние, а вам, юная леди, смешно? — он решительно встал с насиженного места и подошел ближе, переводя свое внимание на Горского. — Коля, ты уверен, что стоит так рисковать. Судя по всему, твоей дочке еще взрослеть и взрослеть, а не миллионами командовать.

— Подписывай, — рыкнул на меня отец.

Вот только Соболев, каким бы холодным и равнодушным он ни был, с детства научил меня никогда не подписывать неизвестных бумаг. А потому, проигнорировав протянутую мне кротом в окулярах авторучку, взяла бумаги в руки, чтобы для начала их прочитать.

— Это те бумаги, которые мы должны были подписать в понедельник, — более спокойно начал отец. — Обстоятельства резко изменились, Ксюша. Боюсь, даже завтра может быть уже поздно. Слишком много ниточек отныне в руках Ермолаева!

Непонимающе посмотрела на отца, пока в голове на репите звучала фамилия деда Тимура. Этого гнусного старика я вряд ли когда-нибудь сумею позабыть. Ермолаев — бездушный монстр, запросто уничтоживший меня и Тимошку три года назад.

— Причем здесь Ермолаев? — растеряно спросила отца.

— Ну как же причем? — вмешался крот номер один. — Николай Александрович, полностью выкупил все долги Ермолаева, ну точнее Шефера.

— Аркадий Витальевич, дальше я сам, — пальцами Горский дал знак кроту, чтобы он закрыл рот, и тот послушно замолчал.

— У меня свои счеты с Ермолаевым, — отец старался говорить спокойно, но я видела, чего ему это стоило. — Когда-то давно между нами был заключен договор: он не трогает тебя, я — его внука. Мы не лезли в дела друг друга и не мешались под ногами. Ермолаев — не Федя, шутить с ним опасно. У него много связей, денег и нешуточная власть за пазухой. Такой может раздавить любого. Но не меня! Можно сказать, что мы с ним были на равных. Ни разу я не нарушил нашего уговора, хотя частенько руки чесались переломать его внуку все кости. И, поверь, это было еще до того, как ты вернулась из Лондона. Слишком борзым, неуправляемым и непредсказуемым был Тимур. Единственный раз, когда я отступил от договора и сломал ему нос, был в тот вечер, после аукциона. Ермолаев же нарушил договор дважды!

— Ты имеешь ввиду то, как он обманул Тимура?

— Нет, Ксюша. Судьба его внука меня все также мало интересует, — сухо ответил отец. — Во-первых, как совсем недавно подтвердилось, Ермолаев стоял за тем пожаром в Катином салоне. По его вине твоя мать и моя жена до сих пор привязана к инвалидному креслу. Во-вторых, по его вине мой внук растет без отца.

— С этим бы…

— Не перебивай, — рыкнул Горский и затем продолжил:

— Я не сторонник твоих отношений с Тимуром, ты знаешь. До недавнего времени я искренне надеялся, что с Лероем ты будешь счастлива. Но…

Горский встал из-за стола и, скрестив руки на груди, подошел ближе ко мне.

— После суда над Федей Ермолаев решил отойти от дел. Возраст, болезни, да и хватка ослабла. Всю свою империю он хотел передать Тимуру, но тот отказался. Именно тогда и появился Шефер. Аферист и мошенник, по сути такой же, как Ермолаев. Наверно, поэтому они и нашли общий язык. Шефер нарисовал старику красивую картинку, наобещав заоблачные дали, а тот и поверил. Ну, как поверил? Внука своего женил на дочери Шефера, тем самым гарантируя сохранность капитала внутри семьи. Вот только Лерой спутал ему все карты, сообщив Тимуру какой ценой дед сохранил свои богатства. Сам не понимал, какой козырь вложил в руки Черниговскому. Дурак, Лерой, дурак! Ну да ладно, не о нем сейчас речь.

Отец присел на край стола, потер переносицу и продолжил:

— А вот сейчас, Ксюша, самое главное! Ермолаев совершил ошибку. Непростительную ошибку! Он воспитал Тимура, как самого себя, научил его всему, открыл ему свои слабые места, а потом предал. Не знаю, на что рассчитывал старик. Что Тимур никогда не узнает правды? Или к моменту, когда узнает, уже полюбит новую жену и простит его? Не знаю… В любом случае, он просчитался. Потерявший все и преданный самым близким человеком, Тимур пришел ко мне — главному врагу своего деда. Он знал, как обанкротить деда, а я помог ему в этом с превеликим удовольствием. В течение трех лет капля за каплей весь денежный океан Ермолаева под руководством Шефера был слит Тимуром на подставное лицо. Потом якобы выкуплен мной. Вот только есть одна проблема, Ксюша. Когда Ермолаев узнает — начнется война! И в этой войне неприкосновенны только двое: Тимур и ты. Внук — это единственное, что осталось в жизни Ермолаева. Ради него он согласится не трогать тебя!

— Можно ли добавлю, — оживился крот, сидевший рядом. — Это все при условии, что Ермолаев не узнает о причастности Черниговского к своему краху. Но там мы следы зачистили хорошо. Абсолютно по всем бумагам в банкротстве Ермолаева виноват исключительно Шефер. Ну, а ваш отец, Ксения, просто вовремя подсуетился. Как по мне, никакой войны не будет.

Нервно замотала головой! Отец в очередной раз все решил за меня, за Тимошку. Эта вечная война двух семей, которая, как я искренне надеялась, закончилась после ареста Федора, грозилась начаться с новой силой. А собственный отец решил засунуть меня в самый ее эпицентр.

— Вам что мало жертв? — продолжала качать головой, — Сколько еще людей должны погибнуть, попасть в инвалидное кресло или поймать пулю, чтобы вы уже успокоились? Отец!!! Сколько? Мне не нужны деньги Ермолаева! Слышишь меня? Не нужны!

— Эти деньги по закону принадлежат Тимуру, а значит и вашему сыну. Точка. — взорвался Горский, не слушая меня совершенно.

— Я не подпишу, — вскочила со стула и хотела уйти из кабинета, но Артем Михайлович, крот номер два, как раз встал у выхода, перекрывая возможность побега.

— Ксения, сядь! — рявкнул Горский, но в этот момент я готова была и его на куски разорвать.

— Из-за вашей войны я потеряла дом, мать, тебя! Черниговский чуть не убил Миронова! Меня саму пытались застрелить неоднократно! А сейчас ты хочешь развязать вражду заново? Никогда! Я никогда не подпишу эти бумаги!

— Ты подпишешь их прямо сейчас, а через пару часов вернешься во Францию, к сыну. Я клянусь, что даже волоса не упадет ни с тебя, ни с Тима. Разборки, которые начнутся после, лягут на мои плечи. Обещаю, что не будет никаких жертв!

— Не верю!

— А придется! — все также сидя на столе, Горский нагнулся чуть ниже и, глядя мне прямо в глаза своим ледяным взглядом, медленно так, чтобы я прочувствовала каждое слово, заявил:

— Выбора у тебя нет, Ксюша! И чем быстрее мы разберемся с бумагами, тем больше шансов, что успеем помочь Лерою.

— Причем здесь Лерой?

Вот уж кого я точно сейчас не хотела видеть, так это его. И, наверно, это было взаимно.

— У него большие проблемы, дочка. Из-за тебя он чуть не убил человека.

— Какого человека? — почти шепотом спросила отца.

— Маркуса Шефера.

— Шефера? Но зачем?

— Он искал тебя, Ксюша! И машину, в которую ты по ошибке села. Амиров был уверен, что твое исчезновение его рук дело. Подписывай договор и поехали к нему!

И в этот момент мне стало совершенно наплевать на эти дурацкие бумаги, на Ермолаева, на вражду наших семей…

Лерой!

Лерой!

Мой милый Лерой.

Я сломала его, как меня Черниговский…

Чертова любовь!