Ты обещала не убегать

— Я перед тобой виноват, — послышался голос Тимура.

Лишив меня главного органа чувств — зрения, он тем самым обострил все остальные. Мне некуда было бежать, не на что смотреть, оставалось только одно — слушать.

— Я поверил всем и каждому, кроме тебя. Я ошибся!

— Грехи в церкви отпускают, Тимур. Мне твое покаяние ни к чему. Теперь уже точно.

— Прости меня, — пропустив мое замечание мимо ушей, вкрадчиво произнес он.

— За что? За то, что обещал всегда быть рядом и бросил? — в голове одна за другой стали появляться картинки из прошлого и каждая из них медленно и мучительно отравляла меня. — За то, что говорил "люблю", а сам ненавидел? Или за то, как выбрал другую, а меня чуть не убил? А может за твоего сына, который растет без отца? За что конкретно, Тимур, ты просишь у меня прощения?

— За все.

— Никогда! Я не прощу тебя никогда! Если это все, то отвези меня обратно!

Однако, Черниговский проигнорировал мою просьбу. В салоне вновь повисла тишина. Вязкая и давящая. Глаза постепенно привыкали к темноте и теперь мне удавалось рассмотреть силуэт Тимура. Я не видела его больше трех лет. Не искала его в сети, не хранила его фотографий. Три года упорно пыталась его забыть, упрямо надеялась, однажды, пройти мимо и не узнать. Вот только сейчас понимала: все зря! Его профиль был высечен в моем глупом сердце.

— Почему ты выбежала из дома Амирова вся в слезах? — сквозь темноту вновь послышался тихий голос Тимура.

— Не твое дело, — отрезала грубо.

— Он обидел тебя? — не реагируя на мои слова, продолжил он.

— Нет, — вспоминать о том, что произошло с Лероем было больно, особенно рядом с Тимуром. — Он любит меня!

В этом я была абсолютно уверена, как и в том, что его доброе сердце выбрало меня на свою погибель.

— А ты его? — не унимался Черниговский.

Он все также сидел, обхватив ладонями руль, и смотрел прямо перед собой, в темноту.

— И я его тоже, — уверенно солгала Тимуру. — Я согласилась стать его женой. У нас все хорошо!

— Ты лжешь! — прорычал он, как будто для него мое признание имело хоть какое-то значение.

— Тебе какая разница? Зачем ты вообще привез меня сюда? Наши пути Тимур давно разошлись. Уверена, Инга заждалась тебя дома. Так что не стоит тратить свое и мое время на пустые разговоры.

— Я разведен. Меня с Ингой ничего не связывает, — прорычал Черниговский, а внутри меня разразилась буря: он бросил беременную жену, как когда-то меня. Господи, как я могла полюбить этого монстра?

— Реми был прав: ломать людей — твое хобби, Тимур! Я сожалею, что тогда не послушала его. И мне искренне жаль твою жену. Ты в очередной раз поступил подло и…

Договорить он мне не дал. Удар! Сильный, громовой удар по приборной панели. Грохот. И его разъяренный голос.

— О чем ты говоришь, черт возьми?! — Черниговский повернулся ко мне, и хотя вряд ли мог хоть что-то разглядеть в этой темноте, я готова была поклясться, что смотрел он мне прямо в глаза. — С кем я поступил низко? С Ингой? Я виноват перед тобой и перед сыном, но не впутывай сюда эту стерву.

— Ты- чудовище, Тимур! — прошептала парню.

— Не я, Ксюша!

В салоне вновь повисло молчание. Промозглый холод постепенно начинал пробираться внутрь автомобиля, но мы его не замечали. Мы сидели друг напротив друга на расстоянии не больше метра и смотрели в разные стороны. В нашей общей истории у каждого была своя правда и своя боль.

— Брак с Ингой был фикцией, — тихо начал Тимур, немного успокоившись. — Больной выходкой деда. Ты тогда уехала, не оставив мне шансов все объяснить. Тот чертов аукцион и девка эта в моей постели…Неважно… Ты и так уже, наверно, знаешь, чьих это было рук дело.

Кивнула, хоть он и не видел.

— Пытался найти тебя и нашел. Вот только прилететь не мог. Из-за отца. До суда мне было запрещено покидать пределы страны, а твой новый номер телефона слишком хорошо скрывали. Горский постарался на славу! Еще бы он разрешил мне к тебе приблизиться! Это я сейчас понимаю, а тогда… Тогда я смотрел на твои фото с Амировым и тихо сходил с ума. Именно в таком состоянии меня и подловил дед. Из-за отца и его махинаций бизнес старика трещал по швам и Шефер стал своего рода спасением. Брак с Ингой — гарантия их сделки. Вот только, если Инге было все равно с кем и когда, то меня дед никак не мог убедить. И даже тот факт, что в Париже ты жила с Амировым, ему не помогал. Тогда он и подсунул мне в руки твою медицинскую карту, где был указан левый срок беременности, а отцом записан Валера. А чтобы я не заподозрил подвоха, дед помог под чужим именем прилететь в Париж. Но все что я там увидел, убеждало меня в правоте старика: ты жила с Амировым, он радостно обнимал тебя у дверей больницы, с ним ты счастливая выбирала одежду малышу в детском магазине. Именно тогда я и подписал себе приговор, согласившись на условия деда.

— Il est beau, comme son p`ere^1, — едва сдерживая слезы, прошептала я.

— Что? — переспросил Тимур.

— Черный боди с небольшой надписью "Il est beau, comme son p`ere". Я купила его в тот день, когда узнала, что будет мальчик. Ты был так близко, но струсил!

— Нет, — спустя некоторое время ответил Черниговский, — не струсил. Скорее отпустил.

И опять тишина. Но уже отчего-то не такая тягостная, как до этого. Скорее естественная и необходимая нам обоим, чтобы впитать каждое слово. Впервые за три года мы не строили догадок и не верили слухам — мы говорили…

— Я должен был уехать с Шеферами на три года. Сначала на пару месяцев в Москву, потом в Мюнхен. К Миронову я пришел накануне отъезда, чтобы узнать про Киру. Не хотел уезжать, так не докопавшись до истины, но вместо ответов, нашел тебя.

— Ты так и не знаешь про сестру?

— Знаю. Горский рассказал.

— Ты говорил с отцом?

— Да, но только сейчас не об этом, Ксюш.

Как же не об этом! После того, как Лерой мне все рассказал про аукцион, отец поклялся больше ничего не делать за моей спиной, а сам общался с Тимуром. Как часто? О чем? Поэтому он знал о его возвращении? Поэтому не давал Лерою приблизиться ко мне? Боже! Все опять решалось за моей спиной!

Но пока я собиралась с мыслями, Тимур продолжил свой монолог.

— Я пришел к тебе тем вечером, потому что хотел увидеть, напоследок надышаться тобой и окончательно отпустить. Я не хотел делать тебе больно! Видит Бог, не хотел. Но сделал. Ненавидел себя за каждое слово, но иначе просто не мог. Отпустить не мог. Смириться, что ты выбрала не меня, что его ребенка под сердцем носила. И при этом смотрела на меня так… Вот только узнал правду я чересчур поздно. Договор вступил в силу, а Шефер недвусмысленно предупредил, что завершит неудавшуюся попытку отца, если я попытаюсь расторгнуть контракт. В жестокости деда и Маркуса я к тому времени уже убедился. Только поэтому отступил. Струсил, так ты говоришь? Возможно. Но, поверь, тогда мне было за кого бояться и что терять.

Тимур замолчал. Наверно, ему стало легче. Наверно, ему казалось, что теперь я все пойму и прощу его. Наверно… Вот только вместо того, чтобы обрадоваться его признанию, на душе стало еще более погано. Я не знала, что чувствовать и куда двигаться дальше.

— Что сейчас изменилось? Ты освободился от влияния Шефера и решил, что можно снова, вот так запросто, прийти ко мне? Наплевав на женщину, с которой пусть и фиктивно, но ты жил три года. Не задумываясь, что моя жизнь уже тоже наладилась без тебя.