Ты пожалеешь

— У меня все отлично. А ты — просто моральный урод… Да пошел ты!

Несколько секунд он прожигает меня взглядом и грустно усмехается.

— Какое уродство ты пытаешься мне предъявить? Был не особо нежным, когда ты уходила к другому? Или не вздернулся на батарее от неразделенной любви? Вспомни, ты сама меня кинула — предпочла парня побогаче. Мы друг другу никто. По твоей инициативе. Прости, что продолжаю жить.

Не знаю, как он делает это, но каждое слово режет по живому. Мне кажется, что я ощущаю всю его опустошенность, одиночество и боль. Вижу картину его глазами, и она неприглядна — я воспользовалась его помощью, влезла под кожу, а потом… ушла. Просто ушла к другому. А он остался один.

Но это морок. Гипноз. Потрясающее умение запудривать мозги. Манипулировать и играть чувствами.

— Ты не настолько святой! — перебиваю и смеюсь. — Не разыгрывай драму. Тебя ждут. Мне тоже пора, отпусти!

Он исполняет мою просьбу — разжимает хватку и позволяет дойти до двери, но тут же догоняет и сгребает в охапку.

— Я буду нежным, — шепчет он в мое ухо, и пол уезжает из-под ног. — Я люблю тебя. Хочешь проверить? Скажи мне, что тоже любишь. Только скажи…

В крепких объятиях я слабею и превращаюсь в податливое желе. Его рука опускается под оборки подола, дотрагивается до надписи и осторожно поглаживает. Кожа горит от прикосновений. Я задыхаюсь, отключаюсь, падаю в пустоту… Сейчас он опустится ниже и заставит меня умолять о прощении. И я повторю за ним все, что он скажет.

А потом он вернется к моей лучшей подруге и проведет с ней ночь на шелковых простынях в роскошном доме, о существовании которого я даже не подозревала.

— В зале сидит твоя девушка! Моя лучшая подруга… — Голос срывается. — Сволочь, что ты творишь?

Я вырываюсь из его захвата, отскакиваю и что есть силы бью кулаком по его красивому лицу. Разрушаю прекрасное и все пути к отступлению. Раздается глухой звук, костяшки пронзает дикая боль, предплечье немеет.

Харм отшатывается, потирает точеную скулу и сплевывает на пол. Что-то недоброе вспыхивает в его взгляде и тут же гаснет.

— Да какая из нее подруга? — шипит он. — Что хорошего она для тебя сделала? Неужели вписала, когда тебе некуда было пойти? Накормила или подкинула денег? Или поговорила по душам? За столиком она повела себя как мразь. Она стыдится таких, как мы, Ника. Хочешь расскажу, какую чушь она плетет за твоей спиной?

Глаза жжет от бессильных слез, но я не поддаюсь:

— Если она настолько плоха, зачем ты клялся ей в любви?

— Такого не было! — Харм нервно расстегивает верхнюю пуговицу рубашки и срывает колоратку. — Она врет. Я никогда не признавался ей в любви. Потому что не люблю.

Мне приятно это слышать, и совесть спокойно спит. Злость утекает, как вода сквозь песок. Каким бы он ни был придурком, я верю ему. Я ему верю…

— Зачем… — Из груди вырывается стон. — Просто скажи: зачем? Почему именно она?

— Потому что она болтливая. Это удобно. Когда ты жила с тем клоуном, у меня не было возможности общаться с тобой. От нее я узнавал о тебе все… — Харм тяжело дышит, его щеки пылают, на скуле расплывается бордовое пятно.

Я тоже не могу унять себя — часто моргаю, убираю волосы со взмокшего лба и дрожу. Меня тянет к нему нечеловеческая сила. Я такая дура…

— Знаешь, тогда, после твоей тупой выходки, я очень хотела, чтобы ты пожалел… — нарушаю затянувшуюся паузу, и меня прорывает: — Я хотела, чтобы ты просил прощения и страдал. Я была ослеплена желанием отыграться, продолжала жить только тобой и осталась в пустоте. А ты… очень крутой. Поздравляю. Больше не ломай то, что построил. И оставь меня в покое.

Вылетаю из подсобки, бегу в зал, забираю коктейли, и бармен недовольно на меня косится.

— Тебя только за смертью посылать… — язвит Катя, пока я расставляю стаканы с разноцветным содержимым на их столик. И я бы с огромным удовольствием наорала на нее, но есть одно но: рука ее парня только что побывала у меня в трусах.

— Прости! — Одариваю ее дежурным оскалом и, подхватив поднос, спешу прочь, но тут же налетаю на Харма. Он перехватывает мое запястье и, нависнув над Катей, объявляет:

— Мы с тобой расстаемся.

— Что? — По инерции она все еще улыбается, но отчетливая бледность проступает даже сквозь грим. — Ты что несешь, Харм?

— Мы с тобой расстаемся, — невозмутимо повторяет он и подтаскивает меня к столику. — Потому что я хочу встречаться с ней.

Меня парализует от испуга — мысли и чувства приходят вразброд, сознание сохраняет только тепло его руки и звериный ужас. Что он делает. Что?

— Что за прикол, Харм? Ты обкурился? Ты ее даже не знаешь! — урезонивают его друзья, но он демонстративно переплетает наши пальцы.

— Я знаю ее.

Растерянность, испуг, боль, ненависть — все это я читаю во взгляде Кати, устремленном на меня, и с опозданием осознаю, в какой лютый треш втянул меня Харм.

— Мы не знакомы! Молодой человек, вы что… — Я глупо хихикаю и тут же понимаю, что совершила ошибку: в его глазах загорается ледяной огонь, и широкая улыбка на контрасте с ним кажется дьявольской.

— Ты успела все забыть? — выдает он, изображая сожаление, и поворачивается к ребятам: — Она врет. Забыть меня невозможно. Нужен пруф? У нее есть татуха в интересном месте. «I wanna become Harm for you…» Откуда я знаю? Сам и набил. А потом мы потрахались.

Глава 28

Его фраза раздается в паузе между треками и разносится на весь зал, и присутствующие как по команде пялятся на меня. Я бы предпочла провалиться под землю и умереть, но вместо этого переминаюсь с ноги на ногу и судорожно соображаю.

Оправдываться и врать бесполезно — в ясных глазах Харма отчетлива видна решимость задрать мне юбку и подкрепить слова доказательством, если я снова его оттолкну.

Голова гудит.

Друзья Харма глядят на мой вырез и похабно лыбятся, сам он сияет, как принимающий поздравления молодожен, а по щекам моей подруги катятся черные слезы.

На грудь камнем давит вина. Она же никогда меня не простит!

Эти отношения были для нее настоящими — мне ли не знать.

Но проблема в том, что для меня они важнее воздуха.

Я прислушиваюсь к себе и не нахожу причин уступать — все годы нашей дружбы с Катей я не чувствовала локтя и не совершила бы «падение на доверие», стой она за спиной.

Тогда как Харм… Он обязательно, несмотря ни на что, поймал бы меня и удержал.

Когда-то я была слишком зависима от чужого мнения и не смогла признаться Кате, что влюбилась в этого странного парня. И мне жаль, искренне жаль, что в итоге все вышло именно так.

Катя мучительно всматривается в наши лица в поисках ответов, и я сдаюсь — ничего не изменишь, и я бы не стала менять.