Ты родишь для меня

— Если ты дура, то как мне еще тебя назвать? Еще и мазохистка, — горько ухмыльнувшись, Влад снова осматривает меня с ног до головы, будто бы ищет хоть что-то, что даст ему повод поменять мнение. Нет этого. — скучаешь по нему, да? Хочешь, чтобы как раньше? Или того гляди, любишь его, ну так скажи, давай, — схватив за плечи, Агапов трясет меня как тряпичную куклу, пока весь мир вокруг вращается, и я вместе с ним.

— Хочешь правду, да? Правду хочешь? На, получи: я не могу родить, и никогда не смогу родить, понял, да? Я плакала не из-за Германа, я чертовски хочу быть на ее месте, на месте матери! Но мне не светит это!

Черты лица Агапова не меняются, для него это будто бы и не новость вовсе. Проходит пара секунд, и он вовсе расслабляется, слегка заметно улыбнувшись.

Нет, неужели знал? Делая шаг назад, я цепляюсь перемерзнувшими пальцами за пальто.

— Думаешь, я не в курсе, да? Я знал о тебе все, и заметь, я просил тебя рассказать мне все, но ты смолчала. Ладно, я понимаю, такие вещи могут быть болезненны, но ты ведь меня обманула, Вит. Изначально меня обманула. А я все равно тебя не бросил, потому что мне по факту нужна ты. И не думай, что не родишь, ты родишь мне и сына, и дочку.

По спине гуляет холодок, я будто бы ослепла и занемела.

— У тебя есть достаточно претенденток для этого.

— Не спорю, но вижу я только тебя.

Врешь. Ты мне врешь?

Приподняв за подбородок мое лицо, Влад опускает взгляд на губы, которые дрожат так, словно я на морозе голышом стою. На улице снегопад крупными гроздьями покрывает наши фигуры, оседает на щеках и скатывается вниз прозрачными каплями вместе с моими слезами. Ветер завывает.

Агапов молча сажает меня в машину. Я в шоке, ни сказать ничего, не пошевелиться не могу. Возможно, откат меня догнал все-таки.

— Поживем пока на даче, ты заодно в спокойной обстановке закончишь работу над проектом, видимо, сейчас быть здесь для тебя небезопасно для твоего же здоровья, физического и ментального. Нам всем нужно выдохнуть.

*******

Дача семейства Агаповых для меня знакома еще с самого детства, когда мы почти каждое лето проводили там всей дружной компанией, не спали до утра, объедались фруктами с деревьев, мечтали о волшебных мирах, а в свободное время бесились в комнате родителей. Уж там для нас было раздолье. Но когда я увидела полностью модернизированный дом, то поняла, что от былой дачи осталось лишь скупое слово. Вот сейчас, стоя изваянием перед огромной махиной, я свято верую в то, что скорее всего обозналась.

— Я немного тут все исправил, дом пришел в упадок, ремонтировать его бессмысленно было. Всему есть свое время.

— Время разрушать.

— И время строить, — серьезно отвечает Влад, пропуская меня вперед через высокие кованные ворота.

Меня оставляют в просторном зале, где все предусмотрительно подготовлено для окончания проекта, на выполнение которого я когда-то и согласилась.

— Я сделаю пару звонков ты пока поработай.

Так удобно указывать, что и кому делать, а почему бы и нет. Он тут босс, ведь так? Усмехнувшись, все-таки сажусь за проект, я в конце концов обещала, так что выполнить нужно. Глаза боятся, а руки делают, терпеливо выводя нужные штрихи. Видимо, проходит прилично времени, но я настолько погружаюсь в процесс, что теряю себя в нем.

Я не иноватор, многие вещи привыкла проектировать именно на бумаге, чувствуя шероховатую поверхность бумаги. Касаясь кривых линий, я словно сама оказываюсь в том месте, что рисую. Будто бы прямо сейчас стою у огромного панорамного окна, всматриваясь в вид, открывающийся мне только с такой высоты. Словно парю.

Вздрагиваю, словно просыпаясь ото сна, когда сильная рука опускается на мою ладошку, сжимающую карандаш.

— Мне нравится, а что в фойе будет? — внезапно звучит низкий голос над ухом.

— Тепло там будет.

Это первое что приходит на ум.

— Чтобы расположить к себе?

— Чтобы люди чувствовали себя как дома. И не хотели уходить. Тебе ведь именно это надо? — поворачиваю голову, сталкиваясь с бушующим океаном в глазах Агапова. Он смотрит на меня не моргая, так, словно я картина, которой можно любоваться. Словно я единственное, что сейчас его волнует. И как бы мне хотелось, чтобы это было так, но внутри все переворачивается, стоит только вспомнить то, то видела.

— Именно так, я этого и хотел всегда. Чтобы уходить не хотели. Нам нравится одно и то же.

Глаза при этом темнеют, становятся все мутнее и мутнее. А я заставляю себя перевести взгляд, переключиться. Но все равно тону в этом.

— Ревновала, да? — продолжает низко, утробно.

Молчу, упорно всматриваюсь в чертежи, понимая, что в целом-то он снова прав. Но я не дам ему понять это.

— Я знаю, что ревновала. Мне было так приятно знать, что ты ревнуешь, я этого хотел, черт возьми. Желал, — Влад упирается головой в мою, жадно вдыхая аромат распущенных волос.

— Ты только этого и хотел, да?

А я хотела совсем другого, я запрещала себе, я была не я. Словно другим человеком была, словно забыла прошлое и не поняла, что нельзя снова войти в ту же реку. Невозможно и не нужно это, за что и поплатилась, чего уж мне. Поделом.

А он хотел, чтобы ревновала. Ну не чудовище ли?

— Хотел, очень хотел. Так сильно, что от желания мне ломало кости. Чтобы ты ревновала меня, чтобы смотрела так на меня, чтобы не он был причиной твоего неспокойствия, а я. Чтобы ты волновалась за меня, чтобы все было так, как хочется мне в глубине души. Думал поговорить, а ты все сделала в своей манере, накрутив себе мультиков, думал дать время остыть, а ты все равно нашла способ вывести меня из равновесия, все равно нашла лазейку ко тьме, как бы упорно я ни старался вывести тебя на свет, Вискас.

Сильные руки обвивают талию, пока я внутри распадаюсь.

— Тебе доставляет удовольствие издеваться надо мной? Да просто избавься уже от меня и все, зачем мучить? — срываюсь на крик, пытаясь выпутаться из объятий, что становятся для меня конечной остановкой на пути вникуда.

— Я хотел и хочу только тебя, как бы упорно не пытался выдворить любые упоминания о тебе из своей жизни.

Врешь.

— Скажи это тем, с кем ты был. Я поверила тебе, я доверилась, я…— слова не складываются в предложения. Все выходит из-под контроля. Агапов ухмыляется довольно, словно это последнее, чего он так сильно ждал и дождался-таки.

— Ничего не было, и я никогда не хотел издеваться над тобой. То, что ты видела, это просто неудачная картинка, пришлось посетить одно место, чтобы выловить нужную мне информацию. Не более. Но ты должна мне верить, Вита. Ты должна мне верить.

Что? Не было, да? Верить должна? А что еще я должна в этой жизни кому-то? Что?

— Тебе верить? Как я могу тебе верить? — слезы льются из глаз. — Я себе не доверяю больше, а ты хочешь, чтобы я верила тебе.

Но слезы не изменят того факта, что я чувствую облегчение. Не было. Не было. Не было. Но как бы там ни было.