Ты самая любимая (сборник)
Шрифт:
Низкий прерывистый рев заполнил «Антей» и полетел над заливом.
Напуганные этим ревом сомалийцы-охранники заполошно вскочили с автоматами в руках.
А Оксана, сидя на корточках и обнимая принайтованную тумбочку, продолжала истошно орать «Папа! Папа!».
Махмуд, оглушенный ревуном, выскочил, матерясь, из каюты, взлетел по трапу наверх и ворвался в ходовую рубку.
Там ему открылось странное зрелище. Капитан Казин стоял у штурвала, жал рычаг ревуна, а вокруг него — с автоматами наперевес — торчали очумелые и ничего не
— Stop! Стоп! — закричал Махмуд.
Капитан отпустил рычаг, ревун замолк.
— What are you doing? — налетел на него Махмуд.
— Я не могу больше ждать! — И Казин показал на фрегат Евросоюза, стоявший неподалеку. — Какого хрена они спят?! Они должны начать переговоры о выкупе! У меня инсулина в обрез! Ага, видишь, проснулись!
Действительно, через разбитый иллюминатор ходовой рубки было видно, как на фрегате забегали матросы. И тут же по радио раздался голос радиста фрегата:
— «Антей»! «Антей»! Что у вас случилось? Прием!
Капитан взял микрофон.
— Фрегат Евросоюза! Ничего не случилось. В этом и беда! Сколько мы будем здесь торчать? Пора начинать переговоры о выкупе. Прием!
Сойдя с автобуса и зайдя во двор своего дома, заваленного снегом и сугробами, Ольга, оскальзываясь на наледях, шла к подъезду и вдруг увидела свою мать, которая прогуливалась тут с боксером на поводке.
Ольга остановилась.
— Привет! — сказала мать, подходя.
Ольга выжидающе промолчала, но мать не обратила на это внимания.
— Ты когда в Москву?
— Прямо сейчас… А что?
Мать протянула ей какой-то конверт:
— Держи.
— Что это?
— Держи, не бойся! — И мать буквально всунула конверт ей в руки. — Здесь полторы штуки, зелеными.
— За что? — удивилась Ольга.
— Не за что, а на билеты. Я смотрела телевизор. Тебе нужно лететь к этим сволочам, спасать отца. — И мать, отвернувшись, дернула боксера за поводок. — Пойдем, Ротшильд!
Ольга, остолбенев от изумления, смотрела им вслед.
Но тут, скатившись на санках со снежной горки, к ней подбежала конопатая шестилетняя Катя.
— Тетя Оля, а когда мой папа приедет?
Лысый Раис притащил на камбуз ведро с кусками ошкуренной и выпотрошенной козы, переложил эти куски в кастрюлю, засыпал рисом из мешка с маркировкой «UNHCR» и поставил на огонь рядом с кастрюлями, в которых Настя варила макароны для экипажа «Антея».
И почти сразу после Раиса на камбуз пришла Оксана, еще вся взвинченная и красная после инцидента.
— Махмуд? — негромко спросила Настя.
— Ну да. Еле отбилась. Козел! — ответила Оксана и кивнула на Раиса: — А этот чё тут делает?
— Для своих готуе. Махмуд заборонив своим наше исты, шоб мы их не потравили.
— И слава Богу! Еще этих козлов кормить!
Полчаса спустя, в сопровождении двух вооруженных автоматами сомалийцев, Высокого Сахиба и Толстого Закира, Настя
и Оксана с тяжелым эмалированным ведром и холщовой торбой в руках вошли в каюту старшего помощника. Там пленные моряки, полуголые от жары, уже ждали их с алюминиевыми мисками и градом вопросов:— Что случилось?
— Чё сирена ревела?
— Чем сёдня кормите?
— Оксана, это ты орала?
Сняв крышку с ведра, Настя стала черпаком плюхать в их миски вареные макароны — сначала боцману, потом остальным. А Оксана доставала из торбы галеты и выдавала каждому по две.
Моряки недовольно ворчали:
— Опять макароны!
— А чому без мяса?
— А тому шо мясо «снегурки» забрали! — сказала Настя.
— Что? Весь морозильник?
— Ну! — подтвердила Настя. — Мясо заперли и сами будут жрать!
— А ты чё орала? — спросил у Оксаны Тумба.
— Не твое дело.
Сидя на полу с миской в руках, Тумба примирительно погладил ее по ноге. Но она резко отодвинулась:
— Нэ чипай!
— Так вы там умисти з цыми козлами готуете? — сказал своей Насте боцман. — Ты дывысь у мэнэ!
— Я и дывлюсь, — ответила Настя. — На вас. Сэмнадцать мужиков на десять черножопых и сидите.
— А чё сделаешь? — сказал электромеханик. — У них автоматы.
Тут вмешался толстяк Закир, автоматом показал женщинам на выход:
— Finish! Finish!
А боцман негромко сказал своей Насте:
— Потравила б ты их…
— Дрысню напусти на них, — подхватил электромеханик. — А мы…
— Так воны ж в мэнэ нэ едят, — объяснила Настя. — У них свий повар.
Тем временем дюжий Саранцев сказал Высокому Сахибу, курившему сигарету:
— Закурить не дашь, белоснежка?
— What? — переспросил тот.
Саранцев объяснил жестами и по-английски:
— To smoke. Cigarette.
Но толстый Закир, подняв автомат, прервал эту беседу:
— Finish! Finish! — И Насте с Оксаной: — Out!
Настя и Оксана вышли из каюты. А Сахиб, подумав, достал из кармана початую пачку «Мальборо» и протянул Саранцеву. Тот взял всю пачку.
— Thank you…
Закир недовольно рявкнул на Сахиба по-сомалийски, оба вышли из каюты, и тут же к пачке «Мальборо» потянулись руки всех пленных моряков.
А Настя и Оксана вернулись на камбуз, где Лысый Раис сыпал какие-то специи в кастрюлю со своим козлиным рагу.
— Засранец, — проворчала Настя, — стырил мою «Вегету».
Из второй кастрюли с готовыми макаронами Настя больше половины переложила в судок и посмотрела на Лысого, сказала ему по-русски:
— Ну, ты идешь наверх?
Как ни странно, он ее понял.
— Yes, I am ready.
И снял свою кастрюлю с печи.
Настя подала Оксане судок с макаронами:
— Иди с ним.
Держа в руках судок и кастрюлю с горячей едой, Оксана и Раис поднялись в ходовую рубку. Однако при входе вооруженный охранник пропустил в рубку только Раиса, но остановил Оксану.