Ты умрёшь завтра

Историк Семыгин и Антон Павлович некоторое время смотрели друг на друга, затем дружно перевели взгляд на Барабанова, но тот уже уронил подбородок на грудь и неровно посапывал.

— Как думаете, с ним все в порядке? — тихо поинтересовался Аркадий Юрьевич.

— Красный убьет его раньше цирроза, — так же тихо ответил Антон Павлович.

Семыгин понимающе кивнул.

На следующий день, ближе к вечеру, друзья отправились к Никодиму. Оба немного нервничали.

— Чувствую себя как-то глупо. Волнуюсь, как студент перед важным экзаменом, — смущенно сознался Аркадий Юрьевич.

— Точно. Помолодели лет на сорок, — отозвался Антон Павлович. — Ну да скоро все закончится, пришли уже.

В подъезде было тихо, как в погребе. Из-за дверей квартир не доносилось звяканье посуды, или шаркающих шагов пенсионеров, пьяные мужья не опрокидывали предметы мебели, а их жены не орали на благоверных визгливым матом, не плакали дети, не мяукали коты, — ни единого звука, скрипа или шороха. Казалось, жители подъезда замерли, затаили дыхание и прислушиваются к шагам незваных гостей, зная, что в следующий миг на посетителей обрушится небесная кара. Антон Павлович передернул плечами, прогоняя тревожное ощущение, набрал полную грудь воздуха и коротко, но настойчиво, постучал в дверь. Гулкое эхо тут же заполнило лестничную площадку, в луче вечернего солнца, пронизывающего смотровое окно, заплясала растревоженная звуком пыль. Резко распахнулась дверь, от неожиданности мужчины отпрянули. Никодим стоял на пороге, скрестив руки на груди, и внимательно рассматривал гостей. В его тонких губах затаилась едва различимая улыбка, словно увиденное приносило юноше удовольствие. Завершив осмотр, Никодим сказал:

— Чем обязан вниманию столь уважаемых людей?

— Никодим, здравствуй, — ответил доктор Чех. — Это Аркадий…

— Я знаю, представление не требуется. Аркадий Семыгин. Почтальон, историк и диссидент. — Молодой человек перевел взгляд на Аркадия Юрьевича, секунду смотрел ему в глаза, затем озвучил наблюдение, — у тебя тик в левом веке. Ты нервничаешь?

— Он там уже несколько лет, — ответил Семыгин, сбитый с толку напористостью и резкостью фраз молодого человека.

— Это признак серьезного неврологического расстройства, — поставил диагноз Никодим. — Не пробовал обратиться к врачу?

Аркадий Юрьевич посмотрел на доктора Чеха, в его взгляде была растерянность.

— Никодим, мы пришли с тобой поговорить, — попытался спасти положение Антон Павлович. — Ты пустишь нас?

Молодой человек выдержал паузу, все так же внимательно рассматривая гостей, затем сделал шаг назад и в сторону.

— Проходите на кухню, там есть на что усадить свои бренные тела.

Гости проследовали в коридор и, удивленные, замерли. Секунду они молча разглядывали противоположную стену, зияющую проломом размером со шкаф. Дыра вела в соседнюю квартиру, сквозь нее была видна ржавая железная кровать и потрепанная тумбочка. На полу у провала покоилась груда битого кирпича, тихо головой вниз, прислонившись древком к стене, отдыхал молот.

— Мне необходимо место под лабораторию, — как ни в чем не бывало, пояснил Никодим.

— И для этого ты чужую квартиру присоединил к своей?! — поразился Антон Павлович.

— Эта семья семь лет назад обнаружила в лесу гриб — огромный груздь, а осенью следующего года перебралась в лес и пустила там корни, — все так же невозмутимо объяснил Никодим. — С тех пор никакие родственники не объявлялись, и на жилплощадь никто не претендовал. А сами хиппи — не думаю, что они когда-либо захотят вернуться к прежней жизни.

— Но нельзя же просто так взять и забрать себе чужое! — возмутился Антон Павлович.

— Я не забирал себе чужое, я взял ничейное. Антон, ты знаешь, какова численность нашего города? Одиннадцать тысяч сто двадцать три человека, и с каждым годом численность уменьшается в среднем на 700 человек, — чувствовалось, что эта тема начинает Никодиму надоедать, в его голосе появились железные нотки.

— Откуда информация? Кто проводил перепись? — встрепенулся историк Семыгин.

— Я. И мои соратники братья Масловы. В этом доме по всему подъезду кроме меня никто не живет. Народ уже давно перебирается в пустующие квартиры, поближе к центру. Боятся тайги, а кирпичные строения понадежнее деревянных будут, медведь их в пять минут не разрушит. То есть противозаконно, как ты считаешь, захватывают жилье. Ты что, с Альфа Центавры прилетел? Не замечаешь, что в городе происходит? — Никодим выдержал паузу, давая доктору Чеху время осмыслить информацию, закончил, — а мне нужно место под лабораторию.

— Но ведь этот дом кирпичный, — заметил Аркадий Юрьевич, — отчего же жильцы его покинули?

— Очевидно, меня они опасаются больше медведей, — юноша пожал плечами, отвернулся и направился в кухню, давая понять, что тема исчерпана. Мужчинам ничего не оставалось, как проследовать за ним.

— Итак, я вас слушаю, — позволил Никодим изложить суть проблемы, усевшись за стол напротив гостей.

— Мы ищем свиток. Свиток отца Сергия, в котором упоминается град Ирий. Мы думаем, что он у тебя, — осторожно произнес Семыгин и вопросительно приподнял брови.

Никодим ждал продолжения, но его не последовало. Он перевел взгляд на доктора Чеха, вернулся к Семыгину, сказал:

— Это конец истории. Начало и развитие, очевидно, я должен додумать сам. Что ж, попробую. Отца Сергия я помню, он меня крестил, но вскоре отправился в загробную жизнь, о существовании которой учил граждан нашего города. Жаль нельзя теперь уточнить, действительно ли она имеет место быть… Далее, набожность Марии намекает на то, что она часто посещала церковь — это верно, как и то, что в день смерти иерея Сергия также посетила храм господен. Следовательно, могла прихватить какой-то документ и принести его домой. Я правильно трактую вашу мысль, товарищи?

— Да, к такому выводу мы и пришли, — уверенно согласился Аркадий Юрьевич, полагая, что разглагольствования Никодима подтверждают его правоту.

— Вы меня заинтриговали. Пожалуй, я даже сделаю вам чаю.

Никодим порывисто поднялся, водрузил на плиту чайник. Аркадий Юрьевич посмотрел на Антона Павлович, тот едва заметно покачал головой, выражая отрицание — у Никодима не было свитка, и узнал о его существовании он только что. Тем временем Никодим продолжил:

— Положим, Мария в самом деле принесла домой свиток, но в таком случае я рано или поздно его обнаружил бы, все таки девятнадцать лет прошло, а свое жилище я обследовал неоднократно и скрупулезно. Из этого вытекает четыре предположения. Первое: Мария забрала свиток, но унесла его с собой в тайгу. Увы, это вариант один из худших, так как в этом случае искать документ бесполезно.

Аркадий Юрьевич обреченно вздохнул.

— Предположение второе: Мария не забирала свиток, значит, его забрал кто-то еще. Третье: документ по-прежнему в церкви, если только его не уничтожило время. Тоже вариант не из лучших. И последнее, самое опасное: не было никакого свитка, а вы решили поиграть со мной в какую-то глупую игру.