Ты знаешь мой секрет?

— Здравствуй, Сонечка. А я тут блинчики решила испечь, чтобы тебя побаловать. Надеюсь, любишь их? — Елена Валентиновна в совершенно обычном ситцевом фартуке, завязанном поверх белой футболки и песочного цвета бриджей, с лопаточкой в одной руке и прихваткой в другой улыбается мне, развернувшись от плиты, где на сковороде дожаривается румяное «солнышко».

Образ вчерашней дивы из высшего общества совсем не вяжется с тем, что я вижу перед глазами. Пару раз даже моргаю, ожидая, что это всего лишь глюк мозга, и сейчас картинка изменится.

Но нет. Всё остается по-прежнему.

— Люблю, — киваю чуть заторможено, потому что от меня, чуть ли не затаив дыхание, ждут ответа обе женщины.

— Вот и отлично, — улыбка Елены Валентиновны становится еще шире.

А меня накрывает понимание, что мать Алекса и сама чувствует себя слегка неловко, получив от сына скорее всего минимум информации. Что ж, кажется, мы с ней находимся в равных условиях, и это придает уверенности.

— Тогда, девочки, — лучится энтузиазмом моя свекровь, — наливайте чай и давайте завтракать. Думаю, Наденька скоро проснется.

Да, теперь я отлично вижу, что сын и мать Гроссо очень похожи. И тот, и другая идеально умеют организовывать работу и задавать темп всему, за что берутся. Только Алекс в этом плане действует более жестко и прямолинейно, а Елена Валентиновна мягче и аккуратнее. Хотя и это еще под вопросом, потому как целеустремленность из обоих бьет ключом.

Сгрузив поднос поближе к мойке, помогаю Анне накрыть на стол, пока хозяйка дома дожаривает последние блины, и даже ни слова не говорю о том, что уже успела позавтракать. Не хочу обижать женщину, решившую первой сделать шаг мне навстречу.

Почему-то я четко уверена в том, что ее действия — это не хитрый ход, чтобы проявить себя с лучшей стороны, порадовав сына, показать власть или обмануть меня, дабы достигнуть какой-то цели, а действительно забота и желание наладить отношения с невесткой.

И это вдвойне приятно, хоть и удивительно.

— Тебе может показаться наше с Анютой поведение странным, — Елена Валентиновна словно читает мои мысли, вспыхивающие в голове, пока мы втроем неспешно завтракаем, — но всё довольно легко объясняется.

Переглянувшись с домработницей и словно обменявшись с ней мнением, и на что-то решившись, хозяйка дома вновь сосредотачивается на мне:

— Я потеряла младшего сына и даже не успела познакомиться с его женой, твоей сестрой, Соня. Из-за болезни и собственной беспечности не узнала, как он был счастлив, чем жил последнее время, к чему стремился. И это будет моим крестом и болью на всю оставшуюся жизнь. И теперь я ни в коем случае не хочу повторения ситуации в отношении тебя и Алекса. Пожалуйста, постарайся меня не ненавидеть за прошлое, позволь стать частью вашей семьи и общаться с Надей.

Сказать, что меня ударили пыльным мешком по голове, причем, ни один раз, а как минимум десять, это не сказать ничего.

Такая откровенность сваливает с ног, и я безмерно радуюсь, что сижу. А еще вновь пробивает на слезы, которых в моем организме оказывается просто бесконечно много. И сидящие напротив женщины не помогают морально, так как и сами будто натянуты до эмоционального предела.

— Я… — сглатываю комок, вставший в горле и не позволяющий сделать глубокий вдох, — Вас совершенно не ненавижу. Даже в мыслях никогда этого не держала.

Говорю чистую правду, потому что вся моя злоба на семейство Гроссо всегда концентрировалась именно на Алексе, про которого с восхищением, хоть и редко, рассказывал Макс. Но и эти чувства давно растворились и стали кардинально противоположными.

Теперь я даже мысли не могу допустить, чтобы ненавидеть мужа.

* * *

Нелегкий момент очень удачно помогает преодолеть Анна. Она аккуратно вступает в беседу и парой фраз умудряется перевести сложный для нас с Еленой Гроссо разговор в сторону моих вкусовых предпочтений. А за простыми, ненавязчивыми вопросами, следующими друг за другом, совершенно непринужденно умудряется не просто узнать, о том, что я хотела бы увидеть на столе в обед или ужин, а копнуть глубже.

И удивительное дело, спустя всего минут двадцать мы с ней довольно непринужденно общаемся на вполне обыденные вещи, и я без привычной острой боли в груди умудряюсь что-то рассказывать о прошлом, когда мы с Лизой жили только вдвоем и любили, как все девочки, экспериментировать в кулинарии.

В скором времени Елена Валентиновна тоже успешно справляется с внутренним эмоциональным напряжением и присоединяется к нам, с мягкой улыбкой делясь воспоминаниями из детства своих детей. Ее рассказ о том, как она хитростью умудрялась накормить сыновей полезной кашей и что для этого использовала, заставляет не просто улыбаться, представляя Алекса и Макса совсем юными, но уже упрямыми и целеустремленными, но и взглянуть на женщину совершенно по-другому.

Я не вижу в ней никакого высокомерия, холодности и отстраненности, которых так ждала и боялась, никаких взглядов свысока или в стиле «деточка, я знаю, как лучше, а ты не отсвечивай». Однако, еще вчера мне свекровь казалась именно такой.

Нет.

Общение протекает на равных, без давления и желания залезть в душу глубже, чем позволяет оппонент. И это касается не только меня, но и Анны, женщины, про которую Алекс сказал однозначно, как про домработницу, а не подругу матери.

Конечно же, некая скованность в общении присутствует. Это логично и обоснованно. Все же мы взрослые люди, абсолютно незнакомые друг другу. Но, что радует и вселяет оптимизм, свекровь активно настроена на диалог и сближение. И, прислушавшись к себе, я отчетливо понимаю, что не хочу ей сопротивляться.

Надюшка, как самая умная девочка на свете, дает нам спокойно наладить «первые мосты» и начинает сердито покряхтывать, когда завтрак уже давно завершился, и мы втроем просто беседуем, раскрываясь по чуть-чуть.

— София, можно мне познакомиться с внучкой? — мгновенно оборвав свою речь на середине, спрашивает Елена Валентиновна, дернувшись от раздавшегося по радионяне писка.

И пусть в глубине её взгляда отчетливо проглядывает робкая неуверенность, мне нравится настойчивость этой женщины в стремлении пообщаться с малышкой.

— Конечно, — киваю, не задумываясь, и, поймав робкую благодарную улыбку в таких же карих, как у мужа, глазах, срываюсь с места.

Последующие часы пробегают незаметно, поскольку все внимание оттягивает на себя сероглазая красавица. Кормление, умывание, переодевание, знакомство с новым миром, родственниками и игрушками. Время летит, но Елена Валентиновна так и не уходит, зато принимает активное участие в каждом действии. И что удивительно, ее присутствие не только не тяготит, а придает мне сил и вселяет уверенность, что я делаю все правильно.