Тысяча душ

– Тысяча пари, что не угадаете, кого я к вам привез!
– говорил князь, входя.

– Ах, monsieur Калинович! Боже мой! Какими судьбами?
– воскликнула Полина, дружески протягивая ему руку.

– Monsieur Калинович!
– представила она его старику и назвала потом того фамилию, по которой Калинович узнал одно из тех внушительных имен, которые невольно заставляют трепетать сердца маленьких смертных. Не без страха, смешанного с уважением, поклонился он старику и сел в почтительной позе.

– Я было, ваше сиятельство, имел честь заезжать сегодня к вам, но мне отказали, - проговорил князь. В голосе его тоже слышалось почтение.

– Да, я сегодня рано выехал, - отвечал старик протяжным тоном, как бы говоря величайшую истину.

– А что баронесса?
– спросил князь, обращаясь к Полине.

– Ах, баронесса - ужас, как меня сегодня рассердила! Вообрази себе, я ждала вот графа обедать, - отвечала та, показывая на старика, - она тоже хотела приехать; только четыре часа - нет, пятого половина - нет. Есть ужасно хочется; граф, наконец, приезжает; ему, конечно, сейчас же выговор не правда ли?

– Да, выговор, и строгий, - отвечал старик с улыбкою.

– А ее все-таки нет!
– продолжала Полина.
– И вообрази, в шестом, наконец, часу явился посланный ее: пишет, что не может приехать обедать, потому что сломалось что-то такое у тильбюри, а она дала себе клятву на дачу не ездить иначе, как самой править.

Граф покачал головой.

– Премилая женщина! Я ее ужасно люблю. Ах, какая милая! N'est ce pas? [104]– обратилась к нему Полина.

104

He правда ли? (франц.).

– Да, c'est une femme de beaucoup d'esprit [105] . Я ее знал еще ребенком, и тогда уж в ней видно было что-то такое необыкновенное. Une femme de beaucoup d'esprit!
– прибавил он.

– Ax, да, да!
– подтвердила Полина.
– Ну, что вы? Скажите мне, как вы?
– обратилась она к Калиновичу, видимо, желая вызвать его из молчания.

– Слух, который мы имели о monsieur Калиновиче, совершенно несправедлив!
– подхватил князь.

– Неужели?
– спросила Полина, как бы немного сконфузясь.

105

большого ума женщина (франц.).

– Совершенно несправедлив!
– отвечал Калинович, сделав при этом гримасу пренебрежения.

– Скажите!
– произнесла Полина и тотчас же постаралась переменить разговор, обратясь с каким-то вопросом к старику.

– Баронесса, кажется, приехала!
– произнес князь.

– Ах, как я рада!
– воскликнула Полина, и в ту же минуту в комнату проворно вошла прелестнейшая женщина, одетая с таким изяществом, что Калинович даже не воображал, что можно быть так одетою.

– Bonjour, prince!
– воскликнула она князю.
– Боже! Кого я вижу? Дедушка!
– прибавила она потом, обращаясь к старику.

– Опять дедушка!
– отвечал тот, пожимая плечами.

– Нет, нет, вы не дедушка! Вы молоденький, - отвечала резво баронесса.
– Bonjour, chere Полина! Ах, как я устала!
– прибавила она, садясь на диван.

– В тильбюри?
– спросила ее Полина.

– Конечно. И представь себе, какая досада: я сейчас потеряла браслет и, главное, - подарок брата, сама не знаю как. Эта несносная моя Бьюти ужасно горячится; я ее крепко держала и, должно быть, задела как-нибудь рукавом или перчаткой - такая досада.

– И барон вам позволяет самой править?

– О, я не слушаюсь в этом случае: пускай его ворчит.

– Рукой уж, видно, махнул!
– произнес с улыбкою старик.

– Еще бы!
– подхватила баронесса.
– Ах! A propos [106] о моем браслете, чтоб не забыть, - продолжала она, обращаясь к Полине.
– Вчера или третьего дня была я в городе и заезжала к monsieur, Лобри. Он говорит, что берется все твои брильянты рассортировать и переделать; и, пожалуйста, никому не отдавай: этот человек гений в своем деле.

106

кстати (франц.).

– Всех много; куда же?
– проговорила Полина.

– Непременно, chere amie, все!
– подхватила баронесса.
– Знаешь, как теперь носят брильянты? Rapellez vous [107] , - обратилась она к старику, - на бале Вронской madame Пейнар. Она была вся залита брильянтами, но все это так мило разбросано, что ничего резко не бросается в глаза, и ensemble был восхитителен.

– Vous avez beaucoup de perles? [108]– спросил старик Полину.

107

Вспомните (франц.).

108

У вас много жемчугов? (франц.).

– Так много, что уж даже скучно!
– отвечала та.

– Дайте нам посмотреть... пожалуйста, chere amie, soyez si bonne [109] ; я ужасно люблю брильянты и, кажется, как баядерка, способная играть ими целый день, - говорила баронесса.

– Ну, что? Нет...
– произнесла было Полина.

– Я сейчас достану, - подхватил князь.

– Ayez la complaisance [110] , - сказала ему баронесса.

Князь ушел.

– Недурная вещь!
– говорил он, проходя мимо Калиновича и давая ему на руки попробовать тяжесть ящика, который Полина нехотя отперла и осторожно вынула из него разные вещи.

109

дорогой друг, будьте так добры (франц.).

110

Окажите любезность (франц.).

– C'est magnifique! C'est magnifique! [111]– говорил старик, рассматривая то солитер, то брильянты, то жемчужное ожерелье.

– Однако как все это смешно сделано. Посмотрите на эту гребенку: ах, какие, должно быть, наши бабушки были неумные! Носить такую работу! воскликнула с разгоревшимися взорами баронесса.

– На днях мы как-то с кузиной заезжали, - отнесся к старику князь, - и оценивали: на двести тысяч одних камней без работы.

– Вероятно, - подхватил тот.

111

Это великолепно! Это великолепно! (франц.).

После разговора о брильянтах все перешли в столовую пить чай; там, стоявший на круглом столе старинной работы, огромный серебряный самовар склонил разговор опять на тот же предмет.

– Вот с серебром тоже не знаю, что делать: такое все старое... произнесла Полина.

– Насчет серебра chere cousine, как хотите, я совершенно с вами несогласен. Можете себе представить, этой старинной работы разные кубки, вазы. Что за абрис, что за прелестные формы! Эти теперь на стенках резной работы различные вакхические и гладиаторские сцены... нагие наяды... так что все эти нынешние скульпторы гроша не стоют против старых по тонине работы; и такую прелесть переделывать - безбожно.