Тысяча незабываемых поцелуев
Шрифт:
Когда шел по проходу, я слышал шепот и хихиканья, доносящиеся справа. Посмотрев на те места, я заметил группу девятиклассниц, которые смотрели в мою сторону. Я опустил голову, игнорируя их взгляд.
Такое случалось часто. Я понятия не имел, почему так много девочек оказывало мне столько внимания. Я был с Поппи так долго, как себя помню. Я не хотел никого другого. Я желал, чтобы они перестали пытаться забрать меня у моей девочки — такого никогда не случится.
Я прошел через выход и направился к закулисной двери. Воздух был уплотненным и влажным, из-за чего моя черная рубашка липла к телу. Мои черные джинсы и черные ботинки, вероятно, были слишком теплыми для весенней погоды,
Видя, как выступающие начали выходить за дверь, я прислонился к стене зала, приставив ногу к окрашенной белым кирпичной стене. Я скрестил руки на груди, только раскрывая их, чтобы убрать волосы с глаз.
Я наблюдал, как выступающие обнимаются со своими семьями, затем заметил тех же самых девушек, что пялились на меня, и опустил глаза в пол. Я не хотел, чтобы они подходили. Мне было нечего им сказать.
Мой взгляд все еще был опущен, когда я услышал шаги рядом с собой. Я поднял голову как раз, когда Поппи бросилась ко мне, ее руки обернулись вокруг моей спины, сжимая меня крепко.
Я рассмеялся и обнял ее в ответ. Я был ростом уже почти сто восемьдесят три сантиметра, поэтому возвышался над ста пятьюдесятью двумя сантиметрами Поппи. Хотя мне нравилось, как она идеально мне подходила.
Глубоко вдохнув, я вобрал приторно-сладкий запах ее духов и прижал щеку к ее голове. После последнего сжатия, Поппи отстранилась и улыбнулась мне. Ее зеленые глаза сильнее выделялись из-за туши и легкого макияжа, ее губы розовые и пухлые от вишневого бальзама для губ.
Я провел руками по ее бокам и выше, остановившись, когда они обхватили ее мягкие щеки. Реснички Поппи затрепетали, отчего она выглядела очень мило.
Не в силах сопротивляться желанию почувствовать ее губы на своих, я медленно наклонился вперед, почти улыбаясь, услышав, как Поппи затаила дыхание, как она делала каждый раз, когда я целовал ее, в тот самый момент, прежде чем наши губы соприкасались.
Когда наши губы встретились, я выдохнул через нос. Поппи всегда была такой на вкус — вишневой, как ее бальзам для губ, который заполнил мой рот. И Поппи поцеловала меня в ответ, ее маленькие ручки все еще крепко сжимали мою черную рубашку.
Медленно и нежно я ласкал ее рот, пока, наконец, не отстранился, оставив три коротких легких поцелуя на ее опухших губах. Я сделал вдох и наблюдал, как ее глаза, затрепетав, открылись.
Ее зрачки были расширены. Она облизала свою нижнюю губу, прежде чем сверкнула яркой улыбкой.
— Поцелуй триста пятьдесят два. С моим Руном у стены зрительного зала. — Я задержал дыхание, ожидая, что она продолжит. Блеск в глазах Поппи сказал мне, что слова, которые я надеялся услышать следующими, слетят с ее губ. Наклонившись ближе, балансируя на цыпочках, она прошептала: — И мое сердце почти взорвалось. — Она записывала только сверхособенные поцелуи. Только те, что переполняли ее сердце. Каждый раз, когда мы целовались, я ждал этих слов.
Каждый раз, когда она произносила их, она восхищала меня своей улыбкой.
Поппи рассмеялась. Я не удержался и широко улыбнулся на звук счастья в ее голосе. Затем прижался в еще одном быстром поцелуе к ее губам и сделал шаг назад, закинув руку на ее плечо. Я прижал ее ближе и расположил щеку на макушке ее головы. Рука Поппи обвивала мою спину и живот, и я повел ее от стены. Когда я сделал это, Поппи замерла.
Я поднял голову и увидел, что девятиклассницы показывают на Поппи и шепчутся друг с другом. Их взгляды были сосредоточены на Поппи в моих руках. Мои челюсти сжались. Я ненавидел, что они относились к ней так из-за ревности. Большинство девушек никогда не давали Поппи и шанса, потому
что хотели то, что было у нее. Поппи говорила, что ей все равно, но я видел, что все не так. Тот факт, что она застыла в моих руках, говорил о многом.Переминаясь с ноги на ногу перед Поппи, я ждал, когда она поднимет голову. Как только она сделала это, я категорично заявил:
— Игнорируй их.
Мой желудок ухнул вниз, когда я наблюдал ее вымученную улыбку.
— Я игнорирую, Рун. Они не беспокоят меня.
Я наклонил голову в сторону и приподнял брови. Поппи покачала головой.
— Это правда. Я уверяю тебя, — попыталась солгать она. Поппи посмотрела мне через плечо и пожала плечами. Когда она встретилась глазами с моими, то сказала: — Но я понимаю это. Я хочу сказать, посмотри на себя, Рун. Ты великолепен. Высокий, загадочный, необычный... Норвежец! — Она рассмеялась и прижала ладонь к моей груди. — В тебе есть все признаки «плохиша». Девочки ничего не могут поделать, и хотят тебя. Ты — это ты. Ты совершенство.
Я сделал шаг ближе и наблюдал, как ее зеленые глаза расширились.
— И ты, — добавил я.
Напряжение спало с ее плеч.
Я положил свою руку на ее, что все еще была на моей груди.
— И я не загадочный, Поппимин. Ты знаешь обо мне все, нет никаких секретов и тайн.
— Для меня, — спорила она, еще раз встретившись со мной взглядом. — Ты не загадочный для меня, но ты такой для всех девочек в школе. Все они хотят тебя.
Я вздохнул, начиная злиться.
— А все, чего хочу я, — это ты. — Поппи смотрела на меня, как будто хотела что-то найти в моем выражении лица. Это только раздражало меня больше. Я переплел наши пальцы и прошептал:
— Навеки.
Искренняя улыбка растянулась на губах Поппи.
— Навечно и навсегда, — она, наконец, прошептала в ответ.
Я опустил голову, чтобы прижаться лбом к ее. Мои руки обхватили ее щеки, и я заверил ее:
— Я хочу тебя и только тебя. Я понял это, когда мне было пять лет, и ты пожала мою руку. Никакая другая девушка не изменит этого.
— Да? — спросила Поппи, но я мог слышать, что веселье вернулось в ее милый голосок.
— Ja, — я ответил на норвежском, услышав сладкий звук ее хихиканья в своих ушах. Она любила, когда я говорил на своем родном языке. Я поцеловал ее в лоб, затем сделал шаг назад, продолжая держать ее руки. — Твои мама и папа повезли девочек домой, они попросили меня передать тебе.
Она кивнула, а затем посмотрела на меня с беспокойством.
— Что ты думаешь насчет сегодня?
Я закатил глаза, сморщив нос.
— Как всегда ужасно, — сказал я сухо.
Поппи рассмеялась и ударила меня по руке.
— Рун Кристиансен! Не будь таким грубым! — отчитала она меня.
— Ладно, — сказал я, притворяясь раздраженным. Я прижал ее к своей груди, обернув руки вокруг спины, удерживая Поппи возле себя. Она завизжала, когда я начал целовать ее щеку вверх и вниз, держа ее руки прижатыми к бокам. Я опустил губы к ее шее, и она задержала дыхание, все смешки были забыты.
Я переместил рот выше и прикусил мочку ее уха.
— Ты была изумительна, — прошептал я тихо. — Как всегда. Ты была идеальна. Ты владеешь этой сценой. Владеешь всеми в этой комнате.
— Рун, — пробормотала она, я слышал счастливые нотки в ее голосе.
Я отстранился, все еще не расцепляя рук.
— Я горжусь тобой, когда вижу на этой сцене, — признался я.
Поппи покраснела.
— Рун, — сказала она застенчиво, но я наклонил голову, чтобы удержать контакт глаза в глаза, когда она пыталась увернуться. — «Карнеги-холл», помнишь. В один прекрасный день, я буду смотреть твое выступление в «Карнеги-холл».