Тысяча осеней Якоба де Зута
Шрифт:
Затем она представляет себе настоятельницу Изу, объявляющую, что Богиня выбрала ее.
Согнув ноги, бьет подошвами по камню.
Представляет себе поздравления сестер: веселые, ехидные, искренние.
Вновь бьет по камню, вновь, вновь…
Думает об учителе Генму, как тот лапает ее и облизывает.
«Что это за звук? — Орито останавливается. — Что это за скрежет?»
Представляет себе Сузаку, вытаскивающего из нее первого ребенка, третьего, девятого…
Ее ноги бьют по камню, пока не начинают болеть бедра и не сводит шею.
Мелкий щебень сыпется ей на щиколотки — и, внезапно, не один, а два камня вываливаются наружу, и ее ноги вылезают в пустоту.
Она слышит, как
Снег под ногами жесткий и колючий. «Определись, где ты, — Орито совсем незнакома с этим местом, — и побыстрее». Длинный овраг тянется между высоким фундаментом Дома сестер и внешней стеной храма. Его ширина — пять шагов, а стена высока, почти в три человеческих роста. Чтобы подняться на нее, нужна лестница. Слева, к северному углу храма — Лунные врата в китайском стиле: они, — Орито узнала об этом от Яиои, — ведут в треугольный двор и к жилью учителя Генму. Орито спешит уйти в противоположном направлении, к восточному углу. Миновав угол Дома сестер, она попадает в небольшое отгороженное место с курятником, голубятней и стойлом для коз. Птицы чуть шебуршатся, когда она проходит мимо, но козы спят.
Восточный угол соединен крытой дорожкой с Залом учителей. У небольшого склада к наружной стене прислонена бамбуковая лестница. Решив, что от успешного побега ее отделяют считаные секунды, Орито забирается на стену. Поднявшись на уровень карнизов храма, она видит древнюю колонну Аманохаширы, воздвигнутую в Священном дворе. Шпиль колонны сверкает в лунном свете. «Какая захватывающая красота, — думает Орито. — Какая бесшумная жестокость». Она затаскивает бамбуковую лестницу на стену и опускает с внешней стороны…
Густой сосновый лес начинается в двадцати шагах от храма.
…но лестница не достает до земли. Возможно, храм окружает высохший ров.
Густая тень под стеной скрывает расстояние до земли.
«Если я прыгну и сломаю ногу, — думает она, — то насмерть замерзну к рассвету».
Замерзшие пальцы ослабевают хватку, лестница падает вниз и ломается.
«Мне нужна веревка, — понимает Орито, — или что- нибудь такое, из чего можно сделать веревку».
Чувствуя себя у всех на виду, словно мышь на полке, Орито спешит по стене к Главным воротам в южном углу, надеясь, что свободу ей подарит крепко спящий охранник. Она спускается по другой лестнице в овраг между внешней стеной и огромной, похожей на амбар, кухней с обеденным залом. Доносится вонь отхожего места и запах копоти. Янтарный свет льется из кухонной двери. Повар, страдающий бессонницей, точит ножи. Орито шагает в такт металлическому скрипу, чтобы скрыть шум шагов. Следующие Лунные врата приводят ее в Южный двор, над которым высится Зал медитации. В этом дворе растут две гигантских криптомерии: одна посажена в честь Фудзина, бога ветра, согнутого под тяжестью мешка со всеми ветрами мира, вторая — Райдзина, бога грома и молнии, который крадет пупки у детей в грозу и бьет в барабан, вызывая гром. У главных ворот, как и Сухопутных ворот Дэдзимы, высокие двойные створки для паланкинов и дверь поменьше, позволяющая выйти из монастыря через сторожку. Эта дверь, видит Орито, немного приоткрыта…
… и она крадется вдоль стены, пока не улавливает запах табака и не слышит голоса. Прячется в тень большой бочки. «Добавишь угля? — гнусавый голос. — Мои яйца превратились в ледышки».
Ведро для угля гремит пустотой. «Больше нет», — отвечает высокий голос.
— Бросим кости, — предлагает гнусавый, — и выясним, кто удостоится чести принести еще ведро.
— А каковы твои шансы, — вступает третий голос, — растопить яйца во время одаривания
в Доме сестер?— Не очень, — признает гнусавый. — У меня была Савараби три месяца тому назад.
— А у меня Кагеро в прошлый месяц, — говорит третий. — Я в конце очереди.
— Выбор должен пасть на самую новую сестру, — продолжает третий голос. — Значит, нам ничего не светит, мы же аколиты. Генму и Сузаку всегда первыми мотыжат девственную землю.
— Но только, если не приедет сам Владыка-настоятель, — добавляет гнусавый. — Учитель Аннеи рассказал учителю Ногоро, что Эномото — доно дружил с ее отцом и выступал поручителем по его займам, а когда старик пересек Санзу, вдове достался суровый выбор: отдать падчерицу горе Ширануи или потерять дом со всем содержимым.
Орито никогда не думала об этом, а здесь и сейчас, все выглядит очень правдоподобным.
Третий голос восхищенно цокает:
— Мастер стратегии наш Владыка-настоятель.
Орито хочется порвать этих мужчин и их слова на мелкие кусочки, как бумагу…
— Зачем столько хлопот ради самурайской дочери, — спрашивает высокий голос, — если он может выбрать и взять кого угодно из любого борделя империи?
— Потому что она — акушерка, — отвечает гнусавый, — и сможет уменьшить количество смертей сестер и их Даров при родах. По слухам, она воскресила новорожденного сына магистрата Нагасаки. Он был холодный и синий, пока сестра Орито не вдохнула в него жизнь…
«Только из-за этого Эномото притащил меня сюда?» — изумляется Орито.
— …но я бы не удивился, — продолжает гнусавый, — если она здесь для чего-нибудь особенного.
— Ты хочешь сказать, — спрашивает третий, — что даже Владыка-настоятель не удостоит ее своим вниманием?
— Она не сможет помочь себе выжить в родах, так?
«Не слушай их, — приказывает себе Орито. — А если не так?»
— Жаль, — вздыхает гнусавый. — Если на лицо не смотреть, она красивая.
— Это точно, — соглашается высокий голос, — и пока никого нет вместо Джирицу, нас на одного меньше…
— Учитель Генму запретил нам, — восклицает гнусавый, — даже упоминать имя этого подлого мерзавца.
— Да, запретил, — повторяет третий голос. — Да, запретил. Давай, наполни ведро… искупи свой грех.
— Мы же хотели бросить кости!
— A — а. Это было до того, как ты прокололся. Уголь!
Дверь распахивается: сердитые шаги приближаются к Орито, которая объята ужасом. Молодой монах подходит к бочке и снимает с нее крышку, совсем рядом, совсем близко. Орито слышит, как стучат ее зубы. Она дышит в плечо, чтобы монах не заметил поднимающегося пара. Он набирает уголь, наполняя ведро кусок за куском…
«Вот сейчас, — ее трясет, — вот сейчас…»
…но он поворачивается и возвращается в сторожку.
Словно молитвы, записанные на кусочках бумаги, отпущенная на целый год удача сгорела за несколько секунд.
Орито смиряется с тем, что через ворота не пройти. Она думает: «Веревка…»
С лихорадочно бьющимся сердцем она крадется в фиолетовых тенях к следующим Лунным вратам, которые выводят во двор, образованный Залом медитации, Западным крылом и наружной стеной. Гостевой дом очень похож на Дом сестер. В нем живет свита Эномото, когда владыка пребывает в своей резиденции. Как и монахини, они тоже не могут выйти за пределы Дома. Складские помещения — Орито услышала это от сестер — находятся в Западном крыле, и там же живут и тридцать или сорок аколитов. Кто-то из них сейчас спит, а кто-то — нет. В северо — западном квадрате монастыря располагается резиденция настоятеля. Это здание простаивает всю зиму, но Орито слышала, как экономка упомянула о проветривании простыней, которые там хранятся. «А простыни, — быстро соображает она, — можно скрутить в веревки».