Тысяча разбитых осколков

Последствия эмоциональной чистки.

— Сав… — прошептал он хриплым и глубоким от напряжения голосом.

— Я здесь, — сказал я и нашел в себе силы добавить: — ради тебя. Я сглотнул и заставил себя повторить: «Я здесь ради тебя».

Руки Сила крепче схватили мое пальто, а затем он медленно откинул голову назад. Лицо его было красным и покрыто пятнами; его глаза были затравлены. Но для меня он никогда не выглядел более красивым. Сил вытащил руку из моего пальто и посмотрел на свою ладонь. Он все еще обжигался холодом там, где его прижали ко льду.

Он посмотрел на лед, раскинувшийся перед нами. Струнные фонари наверху заставляли каток сиять, словно он был сделан из миллиона опаловых драгоценностей. Мне было интересно, что увидел Сил, когда посмотрел на него. Было ли это похоже на рай или ад, или что-то среднее.

Из уголка его глаза выкатилась случайная слеза. Я инстинктивно протянула руку и смахнула его с его щеки. Я замерла, когда он повернул голову, беспокоясь, что зашла слишком далеко. Но затем Сил взял мою руку в свою и поднес мою руку. к его губам. Он целомудренным поцелуем тыльную сторону моей руки, и мое сердце внезапно остановилось.

Он переместил мою руку на север и прижал ее к своей щеке, кожа была холодной и влажной. И он оставил его там, как будто тепло моей руки передало столь необходимое тепло его обмороженным костям.

«Я хоккеист», — сказал он, и его слова, прошептанные шепотом, были громче крика на тихой, спящей площади.

Я сжал его руку в своей. Легкая улыбка прорвалась сквозь его опустошенное выражение лица. Он повернулся ко мне, его глаза были похожи на расплавленную железную руду с голубым оттенком, и он сказал: «Ты делаешь это, когда я ломаюсь». Я задержала дыхание, не зная, хорошо это или нет. Он выдохнул через нос и сжал мою руку в ответ. Два крепких сжатия. «Это удерживает меня на якоре», — признался он, и, хотя была ночь, моя грудь наполнилась солнечным светом. — Откуда ты знаешь, когда мне это понадобится? Он изучал мое лицо, ища ответ.

«Потому что я узнаю знаки». Пульс на моей шее затрепетал, когда я сказал: «Потому что я тоже часто ломаюсь».

Сил крепче сжал свою руку в моей и уставился на каток – я просто смотрела на него. Этот мальчик меня полностью очаровал. «Я хоккеист», — сказал он еще раз, но на этот раз с большей уверенностью. Его голос дрогнул, когда он сказал: «Но я больше не могу играть».

"Почему?"

Плечи Сила опустились. «Потому что это было наше дело». Конечно, я знал, что он имел в виду Киллиана. Кажется, он думал о Киллиане столько же, сколько я думал о Поппи. Но была явная разница. Его боль сильно отличалась от моей.

У него не было завершения, когда Киллиан умер.

«Я был хорош, Персик», — сказал он, и я растаяла, услышав это прозвище, с такой любовью сорвавшееся с его губ, особенно в такой тревожный момент. Он протянул руку и провел кончиком пальца свободной руки по краю катка. «Я был действительно хорош».

Сил поднялся с колен и сел на землю. Я последовал его примеру. «Хоккей – это не просто то, во что я играл. Это то, кем я являюсь… был , — поправил он и покачал головой. "Я весьма озадачен." Когда он произнес эти слова, у него перехватило горло. Я дважды сжал его руку, и он одарил меня эхом благодарной улыбки. Затем он дал мне два сразу в ответ, и мое сердце бешено забилось. «Сначала я играл, потому что Силл…» Он поерзал на месте, тема явно неудобная. «Силл играл, а я просто хотел делать то же, что и он».

— Но тебе это понравилось, — сказал я без вопроса. Я слышал радостную хоккейную интонацию в его голосе.

"Я люблю это." Я не упустил из виду использование настоящего времени.

— Я потерял их обоих той ночью, — сказал Сил, и снова разбил мне сердце мучительной агонией, пронизывающей его голос. «Я потерял Силла и больше никогда не смогу выйти на лед». Он сделал паузу, и на его лице появилось задумчивое выражение. «Мы были настолько связаны друг с другом, что я не знаю, как существовать в одиночестве. Братья, хоккеисты, самые большие болельщики друг друга. Я присутствовал на его играх, он посещал мои. Мы тренировались в одном и том же центре. Мы тренировались на замерзшем пруду у нашего дома всю зиму и оплакивали его, когда наступило лето. Мы жили ради холода. Хоккеем был Силл, а я — хоккей. Килл был мной, а я был им, а теперь все полетело к черту».

— Кэл…

«Мы должны были играть вместе в колледже». Он посмотрел на меня краем глаза. «Гарвард». Озноб, шепчущий слова вроде «судьба», пробежал по моей спине. Я знал это, конечно. Но я гордился тем, что он открылся и рассказал мне. Я сжал его руку. «Он был на первом курсе, когда он…» Сил не смог закончить это предложение. Его голова опустилась. — Я вошел. Должен был поехать прошлой осенью. Но я не мог этого сделать, когда он ушел. Нам так и не удалось сыграть вместе за Crimson. И теперь мы никогда этого не сделаем». Я положила голову ему на плечо в знак поддержки. «Я так чертовски потерян». Я обняла его за руку, когда он спросил: «А как насчет тебя, Сав? Почему ты не можешь двигаться дальше?»

Кровь отхлынула от моего лица. Я не хотел говорить о Поппи, о себе. Но Сил был так откровенен со мной, и мне хотелось вернуть ему что-нибудь. Ему это явно было нужно.

— Я тоже не знаю, как жить без нее, — сказал я. «Поппи умерла, и в этот момент я оказался в ловушке, застрял в каком-то стоп-кадре, из которого не могу вырваться». Голова Сила упала на мою. «Она умерла мирно», — сказал я, пытаясь выкинуть этот день из головы, но после разговора с Силом я понял, что Поппи умерла самым прекрасным образом. «Она прошла тот путь, которым хотела идти. Но… Честно говоря, я не знаю, Сил. Я просто изо всех сил пытался двигаться дальше." Я издал самоуничижительный смех. — Если ты не заметил, я немного… сдержан. Сил тоже издал смешок, и на минуту мне показалось, что он может пошутить. Мне было интересно, был ли он юмористом раньше …

Звук его смеха заставил мое сердце трепетать. «Полагаю, я многое усваиваю. Мой терапевт дома испробовал все, чтобы мне помочь. Это моя последняя попытка сохранить хоть какое-то подобие жизни после утраты». Я снова засмеялся, но на этот раз он был полон печали; оно было слабым, и я чувствовал себя глупо.

«Она умерла почти четыре года назад, а я здесь, остановленный во времени и едва живущий жизнью». Я посмотрел на камешек на земле, просто чтобы сосредоточиться на чем-нибудь, и сказал: «Я уже должен был справиться. Я знаю, что люди думают, что я уже должен быть в состоянии двигаться дальше».

«Я не думаю, что горе действует таким образом». Я повернулась к Силу, не понимая, что он имеет в виду. «Я не думаю, что горе привязано к каким-либо временным рамкам, Сэв». Он искал мои глаза, и я терялся в их глубинах. «Если кто-то судит вас за то, как долго вам нужно пережить смерть близкого человека, порадуйтесь за него, потому что это означает, что он никогда не переживал этого».

Моё горло перехватило от эмоций. «Спасибо», — сказал я, чувствуя себя полностью понятым. Только из этого одного предложения.

Сил покачал головой. «Иногда мне хочется вырвать свое сердце и ту часть мозга, которая хранит воспоминания, и просто выбросить их. Если только ненадолго. Просто чтобы вспомнить, каково было весело, какой была жизнь, когда я был беззаботен. Я просто не хочу больше просыпаться каждое утро с этой ямой в животе, с таким кипящим гневом в венах, что он сжигает меня изнутри». Сил вздохнул глубоко и утомительно. «Я не такой, Сэв. Но я разучился быть кем-то еще. Мне бы хотелось быть чем-то большим, чем человеком, разрушенным горем. На некоторое время." Он взял это чувство прямо из моего сердца. Потому что я тоже этого хотел. Часто. Не для того, чтобы забыть Поппи, а для того, чтобы покончить с болью ее отсутствия. Короткая отсрочка.