Тысячелетие вокруг Каспия
Шрифт:
Да и в самом деле, зачем им было волноваться. Этнос, лишившийся пассионарного генофонда, перестает мечтать «о подвигах, о доблести, о славе», а хочет спокойно пасти своих овец и охотиться на соболей. Воспоминание о героических предках становится ненужной нагрузкой на память, только мешающей повседневной хозяйственной деятельности, на которую не покушались правители сменяющихся династий. А все эти династии, начиная с тюркютских ханов, были иноземными, но для народных масс необременительными, ибо торговля, в отличие от Хазарии, была развита слабо и вытягивала соки из народа умеренно. [359]
359
См.: Кумеков Б. Е. Указ. соч., стр. 95–96.
Пожалуй, наиболее неприятным для нормальных кимаков было увеличение процента субпассионариев, но и тут кидани и монголы оказались «благодетелями». Они нуждались в воинах, и охотно принимали в свои войска неуживчивых
Короче говоря, кимаки, как этнос, не дожили до гомеостаза. Кимакские гармоничники, без которых этнос не может жить, рассосались по соседним племенам, субпассионарии уходили воевать в Баласагун и Хорезм, а место их памяти о прошлом заняла адаптация к ландшафту. Этнос превратился в популяцию.
Хотя хронология кимакской державы приблизительна, видно, что уже в начале XI в. между Каспием и Аралом господствуют не кимаки, а гузы.
63. Гузы и печенеги
В VI в. до н. э. в арало-каспийской области жили массагеты — по-видимому, один из разделов саков: (мае + сака + та = большая сакская орда, ставка [360] ). По поводу их образа жизни и ныне уместно повторить слова Страбона: «…В результате своих исследований историки не сообщили об этом племени ничего точного и правдоподобного» (Страбон, книга XI, глава XI [361] ). Во II в. до н. э. на берегах Каспийского моря жили сарматы, а во II в. н. э. это была восточная окраина союза племен, возглавленных аланами, [362] которых около 156 г. хунны оттеснили на запад, на Волгу. [363] Хунны не остались в приаральской равнине. Они предпочли Волго-Уральское междуречье и, объединившись там с уграми, образовали новый народ — гуннов.
360
См.: Тревер К. В. История Узбекистана. Т. 1. Ташкент, 1964, стр. 46.
361
Страбон. География / Пер. Г. А. Стратановского. М., 1964. стр. 480.
362
«Владения Яньцай (сармат) переименовалось в Аланья» (Бичурин Н. Я. Собрание сведений… Т. II. Л.; М., 1950, стр. 229.)
363
См.: Гумилев Л. Н. Хунну. Стр. 247.
Дальнейшая история гуннов освещена относительно неплохо, но о восточной окраине их владений нет никаких сведений. Известно лишь, что в IV в. в низовьях Сырдарьи обитали хиониты, [364] которые сначала, в 356–357 гг., воевали с Ираном, а потом в составе иранской армии штурмовали Амиду. [365] Об их внутреннем устройстве и образе жизни нет никаких сведений.
В середине VI в. тюркюты вторглись в Нижнее Поволжье и, значит, оккупировали приаральские степи. [366] в хорошо разработанной истории Великого каганата о судьбе этих территорий нет ни слова, и только авторы X в. сообщают, что здесь обитают два народа: гузы [367] и печенеги. [368] Не странно ли такое умолчание о приаральских степях, в то время как история Монголии, Джунгарии и Семиречья описана весьма подробно?! Это не может быть случайностью.
364
См.: Гумилев Л. Н. Эфталиты и их соседи в IV в.// ВДИ. 1959. № 1, стр. 134.
365
Аммиан Марцеллин. История// Пер. Ю. Куликовской и А. Сонни, вып. 1, Киев, 1906, стр. 233, 248.
366
См.: Гумилев Л. Н. Три исчезнувших народа// Страны и народы Востока. Т. II. Стр. 107.
367
См.: Материалы но истории туркмен и Туркмении. Т. 1, М.; Л., 1939. Стр. 78, 166–167.
368
См.: Артамонов М. И. История хазар. Л., 1962, стр. 350 и сл.
Виной этому особенности древней историографии. Внимание летописцев привлекали преимущественно грандиозные или, по крайней мере, выходящие из ряда события. Обыденщина их не интересовала. Поэтому те местности, где не возникало заметных — иными словами, агрессивных держав, где не происходила организация походов и где не сооружались огромные дворцы или храмы, выпадали из их поля зрения. То, что кочевники ежегодно повторяли свои маршруты от колодца к колодцу и отгоняли волков от стад и табунов, историки древнего мира считали настолько очевидным, что не считали нужным это фиксировать.
Только авторы X в. Гардизи [369] и Константин Багрянородный [370] оставили описание быта гузов и печенегов. [371]369
См.: Бартольд В. В. Отчет о поездке в Среднюю Азию с научной целью в 1893–1894 гг., стр. 120.
370
Багрянородный Константин. Об управлении государств// Извест. ГАИМК (Государственная Академия материальной культуры). Вып 91, М — Л., 134, стр. 17.
371
См.: Артамонов М. И. Указ. соч., стр. 350–352, 416–418.
В этом регионе основой общественной жизни был материнский род — огуз, [372] управлявшийся старейшинами. Группа родов управлялась советом старейшин, причем председательство переходило от одного родового старейшины к другому по очереди. Только в далеких походах твердая власть вручалась военному вождю, при выборе которого учитывались способности, а не только старшинство. Все указанные особенности общественного устройства, как мы видим, вытекали из повседневной хозяйственной деятельности, единственно возможной в данных природных условиях.
372
См.: Кононов А. Н. Анализ термина «тюрк» // Сов. этнография. 1949, Ж, стр. 84.
Гузы жили в бассейне Урала, по границе тайги и степи. В то время в степи, ныне распаханной, было много сосновых боров, подобных островам в открытом море. Одним из таких «островов» остался сосновый бор с озерами в Кокчетавской области Казахстана — курорт Боровое. Лес в степи — великое благо. В нем устраивают скот во время буранов, берут дерево для изготовления телег. Там ловят соколов для охоты на волков. Хозяйство гузов было органичным, и идея прогресса техники отсутствовала, поскольку жизнь их базировалась на природе, с которой гузы не воевали, а жили в прекрасном равновесии.
Южнее, между Балхашом и Аралом, располагалась держава Кангюй, или Канг. Это была тоже редконаселенная страна, но, видимо, культурная и самостоятельная. Жители ее назывались по-тюркски «канг-эр» — кангюйские мужи, но уже в VIII в. их стали называть «пацзынак» — по-гречески или печенеги, что нам знакомо по русским сведениям.
Они не ладили ни с гузами, ни с соседними кыпчаками, обитавшими на склонах Алтая и в Барабинской степи, где растительность напоминает богатые пастбища по обоим берегам реки Дон, да и Иртыш своим положением в степи напоминает Дон.
Все три этноса были европеоиды по своему антропологическому типу, тюркоязычны, воинственны, но не агрессивны. Вторжение иноплеменников им не грозило, ибо арабы в такую далекую степь не приходили: Хазарский каганат на Волге был заинтересован в мире со степняками, а Уйгурский каганат был занят постоянной войной с Тибетом.
64. Куда девались гузы?
В середине X в. гузы подчинили среднеазиатских печенегов и кимакское племя баяндур, жившее на берегах Иртыша. На юго-востоке государство гузов граничило с областями Тараза (ныне г. Джамбул, на реке Талас) и Шаша (Ташкент), на юго-западе охватывало часть Усть-Урта, на севере включало бассейн Сары-су, Челкара и Иргиза, вплоть до предгорий Урала. [373] Это государство находилось в постоянной войне с Хорезмом на юге, с кыпчаками на северо-востоке. И ведь даже имело успехи, такие, что багдадские халифы считались с вождями гузов, но…
373
См.: Толстов С. П. По следам древнехорезмийской цивилизации. М., 1984, стр. 249.
Беда пришла с неба и весьма неожиданно. В IX–X вв. степную зону Евразии постигла вековая засуха, ибо орошающие степь циклоны сместились к северу. Как уже было сказано, в степи шла трехсторонняя война, малая, но постоянная. Для степной войны необходимо иметь откормленных коней и много баранов, чтобы не голодали воины. Поэтому состояние пастбищ определяет возможность победы. Значит, засуха, влияя на произрастание трав, либо способствует, либо мешает военным успехам кочевых народов, причем в большей степени, нежели оседлых, ибо те могут создать запасы зерна хотя бы на несколько лет, а кочевники этих возможностей лишены.
Они были ничуть не менее талантливы и героичны, чем их соседи, населяющие страны с благодатным климатом, изобилующие водой и пастбищами, и, как только природные условия менялись, проявляли способности воинов и правителей занятых ими новых территорий. Связь этноса с ландшафтом — это не теория географического детерминизма, а несомненный факт, фиксируемый исторической географией.
Этно-ландшафтное равновесие является обязательным условием устойчивости системы геобиоценоза, в которую люди входят как верхнее завершающее звено. Любое нарушение характера системных связей пагубно. Оно сказывается на людях не менее сильно, чем на растениях и животных, фиксируется этнической историей, которая располагает абсолютной хронологией, что дает возможность ввести необходимые уточнения.