Тюрьма и воля

Речь шла о выборах 1996 года. Александр Коржаков и силовики настаивали на запрете КПРФ. Мы были против их отмены и против запрета КПРФ. Считали, что победить можно и без крайностей. Позиция «силовиков» была очевидно иной. Это — профессиональное для силовиков: боязнь свободных выборов.

С Путиным, как и с Ельциным, мне тоже доводилось неоднократно встречаться и «один на один», и в рамках более широких совещаний.

Ельцин предпочитал присутствие помощника, который неформально вел протокол и записывал поручения. Путин, как я понимаю, полагался больше на память, а может быть, на технику.

Ельцин для меня лично был старшим товарищем, которого обычно не особо интересовали наши дела, но который как-то всегда успевал почувствовать, если проблема становилась острой, и вмешаться. Он был лидером изменений, человеком с очень гибким мышлением.

Путин в моем представлении скорее чиновник с цепкой памятью, умеющий расположить человека, выслушать. Но, в отличие от Ельцина, у Путина в голове своя жесткая схема видения мира. Если твои мысли в нее «ложатся» — прекрасно. Если нет — никакие доводы не изменят его внутренней позиции. Он будет просто играть. С учетом весьма специфического жизненного опыта и того, что моложе мы все не становимся. Путин — идеальная фигура лидера застоя.

Коренным и радикальным отличием было понимание перемен Ельциным, в отличие от Путина, но главное — это способность Бориса Николаевича признать собственные ошибки.

Имели ли эти встречи практический смысл?

Иногда действительно нужно было решить какой-то вопрос «президентского» уровня или поставить его (если речь шла об общей встрече).

Главное же — «отчитаться о работе», чтобы у главы государства не возникло ощущения «закрытой зоны», услышать претензии «из первых рук», чтобы потом знать, на какие требования чиновников реагировать, а какие рассматривать как «отсебятину».

Ну и, наконец, продемонстрировать тем же чиновникам саму возможность такой проверки их «пожеланий». Все очень практично и прагматично.

Кавказ и война

Чеченский конфликт был и остается драмой, а способы его «разрешения» — ошибкой. Советов у меня, к счастью, никто не спрашивал, а сам лезть я по понятным причинам не рвался. Хотя, конечно, мимо меня вся эта эпопея не прошла.

Я до 1996 года руководил банком МЕНАТЕП, и мы кредитовали в том числе и проекты, где стороной были представители разных «северокавказских» народов.

Например, значительная часть торговли никелем, нефтью и даже золотом до столь проклинаемых «залоговых аукционов» находилась в их руках. То же касалось автомобилей и многого другого.

Помимо этого у нас были филиалы в Грозном и Сухуми. Причем они некоторое время действовали даже во время войны. В Грозном мы обслуживали федеральную группировку, пока филиал не уничтожили выстрелом из пушки прямой наводкой (в попытке вскрыть пустое банковское хранилище). Людям, к счастью, дали уйти. А в Абхазии мы отдали здание новому правительству, так как остальные приличные дома были разрушены. Они нам предложили другое, но мы не смогли продолжать работу из-за ограничений Центробанка РФ.

Я хорошо знал Ардзинбу [38] и помог во время войны [39] некоторым семьям обосноваться в России. А куда денешься? Беда. Сам туда летал… Потом часть из них вернулась назад. Часть осталась. Никакого бизнеса, только «гуманитарка», хотя предлагали и недвижимость, и мандариновые плантации. Зачем мне это? Дорого покупать — невыгодно. Дешево — потом, скорее всего, отнимут или придется влезать в местную «политику». А «оно мне надо»? Не надо.

38

Первый президент Абхазии, 1994–2005 годы, до этого председатель Верховного Совета республики. — НГ.

39

1992–1994 годы. — НГ.

Вообще, Ардзинба даже во время войны продолжал обслуживать банковские кредиты. И за дом заплатил. Немного, но заплатил, а не отнял. Хотя, конечно, мог.

У нас были неплохие взаимоотношения с Аушевым [40] . Точнее, даже с его замом — пограничником. Мы вообще много помогали пограничным войскам. Как-то так исторически сложилось. Собственно, лицей «Кораллово» я и создал из-за проблем у 201-й бригады в Таджикистане [41] . Там, когда началась «бодяга», их гарнизоны осадили, и детей было некуда девать. Некоторых вывозили к нам вертолетами под огнем. А потом таких мест стало много и на Северном Кавказе.

40

Первый президент Ингушетии. 1993–2002 годы. — НГ.

41

201-я бригада охраняла таджикско-афганскую границу, понесла тяжелые потери в столкновении с афганскими и таджикскими боевиками, в частности в июле 1993 года. — НГ.

В общем, когда «началось» [42] , нас «подвязали» или, точнее, «подвязывали» к теме. Мы никогда не брали «госзаказов на войну», но бесплатно посылали продпайки (новогодние и просто подарочные) на всю нашу группировку. Мы тогда владели предприятиями будущего «Русского продукта» и комплектовали посылки там.

Я отказался от всякого участия в «военных поставках», поскольку очень быстро разобрался, чем это чревато. Мне все происходившее тогда с ними казалось, очевидно, подсудным делом. Я не хочу никого ни в чем обвинять, для этого не слишком хорошо знаю тему, но мне не понравилось даже то немногое, о чем мне рассказали. Я не святой, но и не беспредельщик. И мы дистанцировались.

42

В Чечне. — НГ.

Сегодня «откаты» по любым вопросам, включая военно-техническое сотрудничество, — норма. Тогда так не казалось, по крайней мере мы в этом участия принимать не хотели, что, конечно, не всегда вызывало «понимание». Хотя лично я с правительственной комиссией летал во время войны в Чечню. В общем, чем лично мог помочь — помогал. То, что можно было делать «официально», — делал. А глубже не лез.

Потом пришлось участвовать в финансировании выкупа заложников. Глупая затея, но и отказываться как-то подло.

К счастью, тогда у нас еще не было ЮКОСа, поскольку во вторую кампанию больше 2/3 топливного обеспечения наших войск шло с заводов нашей самарской группы. Почему «к счастью»? Даже во вторую кампанию нам платили «через раз», а уж в первую-то…

А что до соучастия в этом безобразии, то Бог миловал…

Во «вторую кампанию» смешным эпизодом был случай, когда один из регионов направил в Чечню подразделение ОМОНа. А у них, естественно, не было никакого оружия, кроме короткоствольных автоматов, и нас попросили оплатить закупку нормального оружия. Когда на совете директоров ЮКОСа я докладывал направление запрашиваемого платежа, на иностранных директоров было жалко смотреть… Одобрили. «Российская специфика».

Это война — дерьмо. Видимо, такое же дерьмо, как все остальные войны. И в Абхазии было дерьмо, и в Москве в 1993 году — дерьмо.

Я совсем не храбрец, но угроза жизни для меня вообще не аргумент при принятии решения. Видимо, до конца я в свою смерть не верю. Я, несомненно, в меру циничен (мне кажется — в меру), но тем не менее война — дерьмо. Там правых нет, там все виноваты. Если Дудаева можно было купить, а я думаю — можно, надо было покупать.

Я не люблю силовиков именно за то, что они считают насилие эффективным способом решения проблем, причем навязывают его и власти, и обществу. А наши «мачо» ведутся.