Тюрьма особого назначения

— Как и договаривались, Григорий Филиппович, получите ваш вклад, — с самодовольной усмешкой произнес финансист, снова вальяжно опускаясь в свое высокое «директорское» кресло, обтянутое темно-вишневой кожей. — Здесь ровно две тысячи, можете пересчитать.

— Обижаете, Кирилл Валерьевич, — задыхаясь от радости, пробормотал профессор, осторожно беря конверт. — Как я могу... после всего, что вы...

Спасибо, спасибо огромное! Если бы не вы, я...

— О чем речь! Пустяки! — небрежно махнул рукой Марков. — Можете считать это компенсацией за казус сорокалетней давности! — Марков был явно доволен неожиданно пришедшей на ум остротой. — Теперь мы квиты, Григорий Филиппович?!

— Безусловно! — поспешил согласиться Рогов. — Но все же я хочу вас отблагодарить! — Профессор вдруг вспомнил об историке Глебе Герасине и письме настоятеля Спасского монастыря.

В тот момент знаток старославянской тайнописм не задумывался о том, что посвящает, в сущности, совершенно постороннего человека в чужую, тщательно оберегаемую сотрудником Лондонского клуба искателей сокровищ, тайну.

Благодарным пенсионером двигало лишь неуемное желание хоть чем-нибудь, пусть даже чисто символически, отблагодарить чиновника за услугу, которую тот совершенно спокойно мог и не оказывать, К тому же профессор помнил давнее увлечение Маркова-младшего, тогда еще сотрудника МИД СССР, всем, что было связано с предметами религиозного культа, в частности старинными иконами.

Доверчивый пенсионер считал, что бывший дипломат всерьез занят собиранием личной коллекции, и совершенно не задумывался над тем, что страсть к «православному антиквариату» может иметь совершенно иную, более меркантильную и низменную подоплеку, как это и было на самом деле. Пользуясь дипломатической неприкосновенностью и освобождением дипломатического багажа от какого бы то ни было таможенного досмотра, пронырливый молодой делец еще в начале восьмидесятых начал скупать старинные иконы. Он переправлял их за рубеж и уже тогда зарабатывал невероятные по тем временам для простого советского человека деньги. Именно они, несколько сотен тысяч «зеленых», спрятанных до поры до времени в безопасном месте, и послужили впоследствии основой крутого подъема уволившегося из Министерства иностранных дел дельца и создали крепкую материальную базу, позволившую Маркову в перестроечные времена организовать свою маленькую криминальную империю, в конце концов продвинувшую своего хозяина в официальную власть. Весь многомиллионный бюджет города на Неве сейчас, по сути, находился в руках Маркова, и он мог распоряжаться им по своему личному желанию. Естественно, не слишком зарываясь.

Преисполненный благодарности старик, разумеется, ни о чем подобном даже не догадывался. Для него сын покойного друга был образцом серьезного, целеустремленного молодого человека, успешно сделавшего завидную карьеру исключительно благодаря личным качествам характера, унаследованного от отца.

Вот оно, простодушие полностью поглощенного наукой человека, всю жизнь прожившего в стороне от реальной жизни!

Рогов нетерпеливо положил морщинистую руку на плечо Кирилла Валерьевича и, приблизив губы к его уху, словно их разговор могли подслушать, быстро зашептал:

— Я расскажу вам, где можно достать уникальнейшие предметы церковного культа! Реликвии, собираемые столетиями, потом пропавшие из поля зрения на многие десятилетия и только сейчас обнаруженные!

— Очень интересно, — несколько удивленно пробормотал финансист, не ожидавший такого развития событий. — И что же это за реликвии?

— После прихода к власти в октябре семнадцатого года большевикам требовались огромные деньги на упрочение своего режима, — издалека начал Рогов, — и они стали грабить храмы и монастыри по всей России. Но не все монахи добровольно отдавали церковные ценности, столетиями собираемые по крупицам их предшественниками. Некоторые пытались спрятать ценные реликвии в тайники.

Какие-то из них были впоследствии вскрыты, какие-то — нет. И сокровища древнего Спасского монастыря, находившегося в Вологодской губернии на острове Каменный, со всех сторон окруженного водой и непроходимым лесом, в течение более семидесяти лет тоже считались безвозвратно утерянными...

Профессор отдышался, пристально посмотрел на сына своего покойного друга, в глазах которого без труда читалась заинтересованность, и продолжил, еще ближе придвинувшись к финансисту:

— И вот не так давно ко мне пожаловал один молодой человек, который принес копию найденного им в Берлинском историческом архиве письма, написанного последним настоятелем Спасского монастыря. Хитрое письмо, можно сказать с секретом! За семьдесят лет никому, кроме меня, не удалось его расшифровать, — не без гордости сообщил Рогов, покусывая губы от охватившего его возбуждения. — Мне понадобилось несколько месяцев, чтобы найти ключ и перевести письмо.

Настоятель, спрятавший от большевиков все самое ценное, что было в монастыре, имел все основания опасаться репрессий со стороны новой власти. Чтобы тайна не погибла вместе с ним, он написал письмо своему брату, православному священнику в Афинах, и рассказал о местонахождении расположенного на территории Спасского монастыря тайника. А потом отправил письмо с гонцом. Но тому так и не суждено было добраться до Греции, и письмо попало сначала в руки поляков, а потом, во время войны, — немцев. Там-то его и разыскал историк. Он долго бился над переводом, но безрезультатно. Наконец он узнал обо мне и пришел с просьбой о помощи.

— А вы помните, в каком конкретно месте находится тайник?

— Увы, деталей я не помню, — с грустью произнес профессор. — Проклятый склероз! К тому же, уходя от меня, этот хитрый парень стер компьютерный файл, где был записан текст перевода. А я, старый дурень, забыл сделать дубликат. Да и не думал я тогда, что мне это когда-нибудь пригодится... Но мне доподлинно известно — оригинал письма находится в Германии, в Берлине! Так что при желании восстановить текст перевода можно буквально за час. Ведь ключ к тайнописи остался у меня. Правда, в архив нужно еще получить доступ...

— А вы уверены, Григорий Филиппович, что переведенное вами письмо не фальшивка? — осторожно спросил Марков, что-то помечая на первом попавшемся листе бумаги.

— Вне всяких сомнений — подлинник! Уж поверьте моему многолетнему опыту, милейший! Но основное дело даже не в самом документе. Перевод письма — это лишь полдела. Проблема в другом. В настоящий момент на месте монастыря находится тюрьма, где отбывают пожизненный срок помилованные убийцы, до этого приговоренные судом к расстрелу! Об этом мне сообщил тот парень, что принес копию письма. Как его фамилия?.. Нет, не помню! Вот что значит старость! — удрученно покачал головой Рогов. — Хотя, может быть, это и не столь важно. С тех пор прошло не так много времени, не думаю, что он успел проникнуть в тайник, — профессор гордо вскинул голову. — Ну как, Кирюша, интересную историю я вам рассказал?

— Не то слово! — отозвался Марков, задумчиво уставившись в окно. — Даже не знаю, что и сказать... А вы, Григорий Филиппович, ничего не напутали? Ведь сами говорите — склероз?

Наткнувшись на обиженный взгляд старика, Марков окончательно убедился: все сказанное только что профессором — чистейшая правда! Страшно даже подумать, на сколько может потянуть даже одна старинная икона в драгоценном окладе из тех, что спрятал в тайнике монах! Ради таких денег стоит начать игру. В конце концов, в случае неудачи он потеряет лишь несколько тысяч баксов. Сущая мелочь по сравнению с возможной прибылью. Вот только тюрьма... Придется как-то выходить на ее руководство. Надо серьезно все обдумать... Но для начала необходимо добыть из немецкого архива копию письма, а еще лучше — оригинал!

Марков знал, кто может ему в этом помочь. В Западном Берлине еще лет десять назад осел один из его знакомых, некто Валентин Шульц, этнический немец, и, по слухам, весьма неплохо там устроился. Когда-то Шульц начинал с контрабандной торговли сигаретами; некоторое время занимался нелегальной переправкой в Западную Германию вьетнамских рабочих с территории ГДР. И помогали ему в этом высшие чины Западной группы войск. Германия объединилась, Советская Армия ушла, но накопленные Шульцем наложенные в несколько прибыльных предприятий пять миллионов немецких марок сделали из недавнего переселенца довольно крупного бизнесмена, сохраняющего, однако, связи с влиятельными криминальными группами его бывшей родины.