У черта на куличках

– Я начинаю думать, что этот дождь колдовской, – объявил змей, устроившись в печи поудобнее и уложив подбородок на пальцы сведенных рук. – Стоит мне задержаться на улице, как появляется морось, ухожу под крышу – принимается поливать, но как заберусь в дом – все сразу прекращается. Что происходит? – Шего, говоривший как будто стене напротив, повернул голову к Кроле, брившемуся перед зеркалом.

– Ка…кая… – провидец тянул слова и бритву – ровные полосы чистой розовой кожи проступали сквозь мыльную пену, – ерунда.

Лезвие плюхнулось в тазик с водой, где еще полчаса назад Крола тщетно пытался рассмотреть будущее.

– Типичная осень в здешних местах – и только. Прогноз, знаешь, неутешительный.

– Сразу и ерунда… – вздохнул Шего. – Ты ведь врешь мне. Не говоришь, где Рае и что с ним, не отвечаешь, почему мы торчим столько времени в этой трухе, ничего вообще не рассказываешь. Я, по-твоему, идиот или узник?

– Что ты городишь так… – провидец не успел досказать – порезался.

Тончайшая алая струйка нарисовалась у него на лице.

– Ну вот полюбуйся, что ты со мной сделал!

– Все на свете идиоты, – змей спрятался в печь.

– Ну не глупи, Шего, – позвал Крола, поднимаясь со стула и стянув со спинки пожелтевшее тонкое полотенце, промокнул им лицо. – Что ты хочешь услышать?

– Что с Рае и где он? – глухо, но твердо спросил Шего.

– Акрмэого? – ткань на лице провидца проглотила его слова.

– А кроме этого – меня ничего не интересует, – прошипел змей.

Расшитое полотно вспыхнуло в руках Кролы, тот вскрикнул, отбросив полотенце на пол, и выплеснул сверху содержимое таза – мутная вода с белыми пузырями сотен ослепших глаз пожрала пламя.

– Ты совсем оборзел? – взбесился Крола.

– Если вы продолжите держать меня в неведении, я спалю вашу гнилую помойку! – пригрозила печь.

– Ты сам-то что будешь делать без этой гнилой помойки под колдовским дождем? – съязвил провидец.

– Да лучше вымокнуть и исчезнуть, чем ждать неизвестно чего!

– То-то ты от углей не вылазишь!

Шего выскочил из чрева печи и угодил босыми ступнями прямо в грязную лужу.

Змей раскачивался на стуле, упираясь ногами в печь, и наматывал на указательный палец торчавшую из потрепанной сидушки бороду ниток.

– Очень больно? – виновато спросил провидец.

– Отстань, ладно? – хмуро ответил Шего, выдрав клок лохмотьев из стула и бросив его в огонь.

Крола присел на сундук.

– Извини.

– Проехали, – промычал змей, почесав когтем под носом.

– Не могу я тебе сказать, просто не могу, – провидец всплеснул руками.

– Почему? – Шего подался вперед, громыхнув стулом об пол, и затих.

– Он меня убьет.

– Это вряд ли. Он даже меня не убил, как видишь.

Крола встряхнул головой.

– О доме скажу.

– Валяй, – змей продолжил раскачиваться, в то время как провидец с трудом подавил в себе желание подсечь ножку стула. – Ну так что с домом? – словно без интереса змей вернулся к подачке. – Разве это не обычный прыгун?

– Ты нашел врата? – абстрактный ужас внутри Кролы в один миг оформился в нечто невыносимо конкретное.

– Кто бы их прятал?

– Там, вообще-то, замок!

– Ты это серьезно?

– Только не говори, что ты прыгнул, – на лбу у провидца выступила испарина.

– Черт, – взъярился Шего, – кончай считать меня идиотом. А замок ваш и ржавым гвоздем открыть – как два пальца.

– Ну для тебя он, может, только символизирует запрет… – Крола выдохнул с явным облегчением, – но и этого достаточно, чтобы держать свой любопытный нос подальше от неприятностей.

– Вы этим и занимаетесь? Символизируете запрет?

Провидец взглянул в окно – в стекло бились серебристые капли.

– Этот дом никогда не был обычным, даже когда был прыгуном.

– Почему?

– Из-за ямщика.

– И где он? – Шего повернулся, вцепившись когтями в спинку накрененного стула, а ногами – в печь.

– Где, где… Кто знает? – Крола открыл стеклянную дверцу буфета и сдвинул чашку, а потом другую так, что ручки обеих стали смотреть в одну сторону. – Убили его, много лет прошло.

– Змееловы? – Шего сжал пальцы и поцарапал дерево под ними.

– Считается, что да, – Крола закрыл шкаф.

– А ты?

Лицо провидца, неясно очерченное стеклом буфета, было строгим и сдержанным.

– Я? Считаю… Свои его убрали, разумеется.

Шего стало не по себе. Он весь сжался на стуле, как на насесте.

– Как это?

– Да вот так, – провидец налил воды в чайник и поставил его к огню, змей еще теснее прижался к стулу. – Надоел он всем. Своенравный был. Вам выбор давал: уйти или остаться. Но никто не уходил, все боялись. Особенно после того, как Лир вернулся.

Шего нахмурился.

– Разве можно обрести свободу? А как же хозяин?

– Ямщик может увести так далеко, что никто не найдет. За тридевять земель.

В окне вдруг проклюнулось солнце, оросив комнату призрачным светом. Шего посмотрел на грязные половицы, как будто подобревшие в золотых пятнах, вытащил из кармана сигарету, затянулся и стряхнул пепел в ладонь.

– Но зачем он вернулся?

– Кто?

– Лир.

На чайнике принялась прыгать крышка – кипящие брызги рвались из-под нее, как грешники из адского пекла. Крола подцепил ручку спущенным с плеча рукавом свитера и унес чайник к столу.

– А ты-то сам далеко ушел? – заметил провидец.

Змей отвернулся к огню.

– И что с ним стало?

– Убили, я же сказал.

– С Лиром, который вернулся.

– Ничего хорошего.

– Почему?

Крола вздохнул, потом выплеснул старую заварку в форточку и налил в чашку свежего кипятка. Чая он так и не нашел и нарвал жухлых листьев смородины, что валялись теперь по всему столу.

– Да потому! Ты что – не понимаешь ничего? – рассвирепел Крола. – В каком мире мы живем? – он взглянул на Шего так, будто змей должен был ответить ему, но тот не отвечал, а все упорнее смотрел в огонь. – Проснись уже, сколько можно? Мы тени, окруженные смертью, и сами – смерть. Если мы будем жить для себя, для радости, то какими же мы окажемся палачами? Мы никому не нужны другими, для нас нет места – ни в одном из миров.