У истоков Броукри
Шрифт:
– Святая Мария и Иосиф, что ты за стеной делала?
– Какая разница? Важно, что мы издеваемся над ребятами из Нижнего Эдема, но они этого не заслуживают. Они не виноваты в том, что родились за стеной. Они не виноваты в том, что их родители бедные.
– Ого, а тебя это задевает не на шутку. Верно? – Подруга поднимается с кровати. – Я что-то упустила? Ты всегда была на их стороне, но сейчас, у меня такое чувство, будто тут замешано что-то личное. Признавайся. Что происходит?
– Почему они должны расплачиваться за ошибки родителей? Или…, ох, может, и не за ошибки…, почему они в принципе должны
– Ты пугаешь меня.
– Я просто…, - потираю руками лицо, - я просто запуталась, Лиз. Не знаю. Прости. Я тут схожу с ума. Моя голова горит, пульсирует…, черт, это какой-то бред.
– Адора, - говорит подруга, подходя ко мне, - я никуда не уйду, пока ты не скажешь, что случилось. Это касается родителей?
Я перевожу взгляд на Лиз и киваю. Мне становится холодно. Ветер из окна бьет по спине, забирается под одежду, и я, горбясь, обхватываю себя руками за талию.
– Все гораздо хуже, чем мы предполагали.
– Что ты узнала?
– Я не уверена, что стоит и тебя втягивать в это.
– В смысле? А кого еще ты собираешься втягивать, если не меня? – Подруга глядит в мои глаза укоризненно. – Рассказывай.
– Я узнала, кто мой донор. Узнала, что мой отец заставил шерифа Бофорта и доктора Кристофера Обервилля совершить преступление.
– Преступление? – Подруга недоуменно хмурит лоб. – В смысле? Ты про незаконное проведение операции?
– Нет, я про поджог, похищение и убийство. Все в лучших традициях детективов. Ты и представить себе не можешь, что у меня творится сейчас в голове. Наверно, я и, правда, схожу с ума, потому что я и не знаю: злиться мне или сказать спасибо.
– Так, подожди. О чем ты? Какой поджог?
– Оказывается, у моей мамы есть родная сестра. К ней я и ходила за стену.
– Родная сестра? Ого. Но что она там забыла?
– Скорее о ней забыли. Отец запер ее там, чтобы она держала язык за зубами. Как по мне, лучше бы просто ее пристрелил. Она слепая, Лиз. Сидит там в ободранной комнате и вспоминает дочь, которой больше нет.
– А что с ее дочерью?
Я почему-то усмехаюсь. Смотрю в глаза подруге и вижу, как ее лицо вытягивается. У Лизы краснеют щеки. Она отступает назад и шепчет:
– Не может быть…
– Да. – Прикусываю дрожащие губы. – Я тоже не хочу верить, Лиз. Я даже думать об этом не хочу, но у меня не получается. Как я ни стараюсь. – Я закрываю глаза. Прохожусь пальцами по волосам и выдыхаю. – Что мне делать.
Это не вопрос. А Лиза и не отвечает. Повисает тишина, и слышны лишь удары моего сердца. Сердца моей сестры. Подруга вновь усаживается на кровать, а я опираюсь спиной об оконную раму и опускаю взгляд на свои руки. Они трясутся, я сжимаю их в кулаки. Не помогает. Меня знобит.
– Мне жаль, - шепчет подруга, а я небрежно отмахиваюсь.
– Перестань.
– Нет, правда, Дор, мне жаль. Как такое могло произойти? Ты говорила с мамой или с отцом? Слушай, не рассказывай им. – Лиз подрывается с кровати. – Не говори. Вдруг и с тобой они что-то сделают. Пусть лучше считают, что все как раньше.
– Но все не как раньше.
– Расскажи Мэлоту.
–
Что? Ему-то зачем? Он никогда не интересовался моими проблемами.– Он хороший, - неожиданно выпаливает Лиза, и я округляю глаза. – Правда, у него в голове путаница, да, он бывает грубым, но он заботится о тебе.
– Заботится? Отлично он обо мне заботится, когда прожигает сигаретой ладонь.
– Поговори с ним. Я думаю, на него так твой отец влияет. Посмотри. Просто взгляни, что они с вами сделали – ваши родители. Я не понимаю…, как так? Черт, кажется, предки с ума посходили. Моя мамаша убежала с каким-то кретином, забыла обо мне…, а твои? Я и подумать не могла, что они способны на такое.
– Сейчас это неважно. Они уже сделали то, что сделали.
– Тогда забудь о них и подумай о брате. Тебе нужен кто-то под этой крышей, кто не предаст и будет рядом. Я ведь не всегда смогу помочь. А Мэлот…
– Мэлоту наплевать на меня.
– Откуда ты знаешь? – Лиза пожимает плечами. – Вдруг ты ошибаешься?
Я покачиваю головой и смотрю в окно. На улице холодно. Сегодня вечером танцы, и ребята готовятся отлично провести время. Может, и мне стоит вылезти из дома? Может, я смогу поговорить с братом? Что, если Лиз права, и мы, наконец, услышим друг друга? Он ведь и не подозревает, что натворили родители.
Я вздыхаю.
– Мэлот уже ушел, как думаешь? – Поворачиваюсь к подруге. – Его дверь закрыта?
– Она всегда закрыта, – усмехается она. – Но я видела, как он спускался по лестнице. Весь белый и глазированный, будто торт. Знаешь, я не отрицаю, что Мэлот ведет себя как идиот. Но он не потерян для тебя. Вы нужны друг другу.
– Да, как и моя мать была нужна родной сестре. И мы знаем, что из этого вышло.
– Просто поговори с ним. Думаю, Мэлот поймет тебя. Он так же, как и ты изменился.
– Почему ты его защищаешь? Ты всегда была против него, а тут…
– Он подходил ко мне сегодня.
– Что? – Я растерянно вскидываю брови. – Зачем?
– Спрашивал, говорила ли я с тобой. Сам он ведь дверь твоей комнаты не откроет, уж слишком гордый. Но он волновался.
– Обо мне?
– О тебе. Знаешь, возможно, вы совсем друг друга не знаете. – Лиз горько улыбается и кладет ладонь мне на плечо. – Пора познакомиться с братом, Дор.
***
Лиз держит меня за руку. Она сжимает ее изо всех сил, будто пытается передать всю свою смелость и храбрость. Но я-то знаю, что на самом деле подругу качает от ужаса, ведь она и не представляла, во что ввязывается, зовя меня на танцы. Потому она и вцепилась в мою руку, как я якорь. Я останавливаюсь у актового зала.
– Дальше я сама.
– Нет. – Отрезает подруга. – Не выдумывай. Я с тобой.
– Тебе не нужны проблемы. Это мой выбор, не твой.
– Они ведь набросятся на тебя, как голодные собаки.
– Знаю, - поглаживаю подругу по плечу и улыбаюсь. – Лиз, ты прекрасно выглядишь. Иди и попытайся отдохнуть. Ты ведь была права: осенние танцы – событие, и у нас давно уже не происходило ничего хорошего.
– Я читала сегодня твой гороскоп…
– Лиз!
– Там написано: забудьте о времени, не слушайте чужие мнения и не думайте о том, что может быть потом. «Потом» может и не быть.