У каждого свой путь.Тетралогия

Она уже не слушала. Стащила бронежилет с себя и с него. Заодно забрала его жилет с боеприпасами, хотя он пытался не отдать. Поменялась, натянув на него свою легкую “кирасу”, подогнала застежки и украдкой вздохнула под тяжестью его девятикилограммового:

— Иди следом за мной. В случае чего останавливай. Держи…

Сунула ему в ладонь тюбик с валидолом. Подошел майор:

— Марина, а вниз тоже такая дорога?

Спецназовцы смотрели на женщину, не скрывая, что прислушиваются. Она устало кивнула:

— Почти. Но на той стороне должны остаться мои крючья. Это даст нам четыре сэкономленных часа и возможность подобраться к тюрьме не замеченными. Здесь, на протяжение пары километров в обе стороны, никто не ходит. Особенно сейчас, зимой.

— Далеко эта тюрьма отсюда?

Марина достала карту и показала крошечную точку на карте:

— Это здесь. Километров тридцать от нас. Послезавтра к вечеру мы должны быть там.

— Если и дальше такой путь, то навряд ли успеем. К тому же, не в обиду будет сказано полковнику, с ним мы и через три дня не дойдем.

Она уверенно возразила:

— Дойдем. Когда спустимся в долину, вы поймете о чем я говорю. Леониду Григорьевичу станет значительно легче внизу. К восемнадцати ноль-ноль, мы должны спуститься с гор. Ночью будет метель.

— Попробуем. Вы сами-то, смотрю, привычная к горам. Приметы знаете.

Полковник усмехнулся, решив открыть карты:

— Слышал об Искандере и Ясоне? Она перед тобой. Одна в двух лицах.

Майор аж по лбу себя треснул ладонью. Широко улыбнулся:

— Мог бы догадаться!.. — Встал и объявил спецназовцам: — Мужики, с нами Ясон! Так что разговорчики о пустом блуждании в горах прекращаем. Марина, давайте мне жилет полковника. Я все же мужик…

Женщина благодарно улыбнулась. Встала и помогла подняться Горчакову:

— Давай мне автомат. Оставь лишь альпеншток. Следующий привал через два часа.

На этот раз полковник не сдался:

— Автомат я понесу сам! Не хватало еще меня совсем без оружия оставить. Ты скоро у меня и пистолет заберешь, я чувствую…

Отряд снова двинулся штурмовать гору. До вершины добрались быстро. В большинстве просто обходили здоровенные каменные глыбы. Совершать подъем с помощью каната пришлось лишь в одном месте. Расщелина была не широкой, но абсолютно гладкой. Ветер и песок так отполировали поверхность, что она поблескивала. Эта зеркальная ниша уходила вверх на добрый десяток метров.

Андриевич забирался следом за Мариной и обратил на внимание на эту особенность. Степанова с трудом находила трещинки для вбивания очередного крюка. Ей подолгу приходилось висеть на одном месте и разглядывать каменную поверхность до слез в глазах. Но все же она влезла. Майор, взобравшись наверх следом, рухнул рядом. Все равно надо было дождаться, пока взберутся остальные. Задыхаясь от нехватки кислорода, выдохнул:

— Как же вы здесь спускались, раз крючья с другой стороны остались?

Степанова сидела привалившись спиной к камню и вытянув ноги. Повернула голову и хрипло ответила:

— Упиралась ногами и руками в стены. Хорошо, что они тут рядом. Вот так и сползла по этому “комоду”.

Он подполз к краю, прикинул расстояние между стен и высоту расщелины:

— Упасть могли, если бы конечности не выдержали.

Она кивнула:

— Могла бы. Со страху и не такое сделаешь! Меня тогда отряд человек в сорок моджахедов преследовал, да еще пакистанские пограничники приклеились. Живой пытались сцапать. Вместо спасения пленного, самой пришлось ноги уносить…

— Когда это вы так в переделку попали?

— Годика два назад. Одного парня пыталась вытащить из этой же тюрьмы. Подобралась вплотную, но не получилось.

Майор ухмыльнулся:

— Парень-то, случайно, не летчиком был?

Степанова подтвердила кивком. Он улыбнулся еще шире:

— А потом все иностранные газеты трубили, что советские бандиты пробрались на территорию Пакистана целым полком и пытались штурмовать крепость. Доблестные пакистанские пограничники отбили нападение, при этом потери составляли девять человек убитыми и более трех десятков ранеными. Русские унесли убитых и раненых с собой. Я справки наводил — никакого полка на территорию Пакистана не вводилось. Это о тебе писали?

Маринка рассмеялась:

— Обо мне! Я сама удивлялась — когда успела размножиться до состояния полка? А убитых у них вообще-то было двадцать семь человек и ранено около сотни. Это мне потом Леонид Григорьевич сказал. Я ж на них все боеприпасы потратила! Когда первого русского солдатика увидела, магазин пустым был. Из оружия лишь штык-нож остался…

Андриевич чуток помолчал, внимательно поглядел ей в глаза и спросил:

— Почему вы мужа называете так официально?

Марина не стала объяснять, что они еще не женаты и ответила:

— Он мой начальник. Привыкла.

Майор возмутился:

— Как же он вас отпускает? Ведь знает, что убить могут. Я бы свою ни за что не отпустил!

— Он меня понимает. Я не могу сидеть на месте. Начинаю сходить с ума от покоя. Вы ведь тоже такой… — Из расщелины показалась голова Горчакова. Марина бросилась на помощь. Ухватилась за плечи и вытянула наверх. Обняв за пояс, подвела к скале: — Отдохни!

— Идти надо. Из-за меня опоздаем.

Майор оглянулся на своих ребят, застывших у камней. Хмыкнул:

— Еще трое моих парней не поднялись, так что дышите пока…

Степанова вновь прижала мужчину спиной к себе. Шепотом спросила:

— Тебе плохо?

Он выдохнул:

— Нормально. Я дойду, ты не переживай.

Маринке стало очень жаль Горчакова. Она стащила перчатку и ласково провела ладонью по его мокрому от пота виску:

— Потерпи. Сейчас вниз начнем спускаться и тебе с каждой пройденной сотней метров легче будет. Назад я поведу отряд более легким путем.

Леонид Григорьевич вздрогнул и попытался отстраниться:

— Если это из-за меня, то не стоит.

Она торопливо успокоила, удерживая его рядом:

— Ты же знаешь, я никогда не хожу одними и теми же тропами. Ты тут не при чем.

Последние разведчики поднялись на скалу. Женщина дала им передохнуть пять минут. Отправились дальше. Минут через двадцать все находились на вершине и укрывшись за камнями, смотрели на раскинувшуюся внизу заснеженную долину. Не заметив никакого движения, начали спуск.