У каждого свой путь.Тетралогия

Марина насторожилась:

— Мне пойти с вами? Дам бой и уйду…

— Не надо, Марина, они и так знают правду. Просто не воспринимают ее так, как ты. Они же свою кровь не проливали…

Она попросила:

— Позвоните мне, если что пойдет не так. Я наготове! В Генштабе я еще не выступала.

Бредин, даже по голосу было слышно, улыбнулся:

— Зато тебя там и так знают. Маринка, мне подчиненные Огарева час назад звонили. Они уже в курсе!

Степанова удивилась:

— Во сколько передавали?

— В семь утра, потом полдесятого и вот в двенадцать пустят. Слушок есть, что по всем каналам пройдет. Ты прекрасно выглядишь.

Степанова сообразила, что Стефанович сразу от нее отправился в киностудию и порадовалась оперативности телевизионщиков независимого канала. Вбежала в спальню:

— Костя, мое интервью уже показали дважды. Через сорок пять минут покажут еще раз. В двенадцать дня пройдет срочное совещание в Генштабе. Будут обсуждать вопрос о снабжении выведенной армии продуктами, обмундированием и всем необходимым.

Силаев подскочил:

— Так быстро?

— Ага! Стефанович не спал совсем, но дал эксклюзив в эфир.

Костя судорожно натянул спортивные брюки и бросился к друзьям, забыв про тапки и звучно шлепая босыми ногами по паркету. Распахнув дверь, с порога крикнул:

— Мужики, через полчаса в третий раз Маринкин ночной репортаж по каналам крутить будут!

Огарев и Андриевич тоже подскочили. Торопясь натягивали на себя одежду. Галопом умылись и побрились. Без пяти двенадцать уселись у телевизора. По четырем каналам шел ночной репортаж. Едва он закончился, раздался телефонный звонок. Марина схватила трубку. Это бы Стефанович:

— Марина, ты довольна? Я не позволил ни единого слова выбросить. Есть сведения, что военные собирают в спешном порядке самолет с продовольствием и обмундированием для выведенных войск!

— Спасибо, Стас! Мужики тебе кланяются и благодарят тоже. Береги себя!

— Если будет что-то еще, звони! Не важно день или ночь на дворе. Между нами говоря, мое издательство заработало на этом репортаже около сотни тысяч. Они меня готовы на руках носить!

— Кто-то звонил с негативной оценкой?

— А то как же! Сам Полено матерился, да я трубку бросил, послав его! Мы денег на работу у них не клянчим, так что пошел он в задницу!

Марина положила трубку и обернулась к молчавшим мужикам:

— Мы кое-чего добились. Генштаб собирается в срочном порядке отправить продовольствие, обмундирование и все необходимое для жизни выведенным войскам.

Полковники с трех сторон, без единого звука, обхватили ее и приподняли над полом, кружа вокруг. По щекам суровых мужиков катились слезы…

С часа дня начались многочисленные звонки. В течении часа Марина не отходила от телефона. Примчавшийся по ее вызову Игнат Капустин сменил женщину и теперь отвечал на все вопросы сам. Принимал благодарные отзывы о репортаже, записывал все новые и новые факты отвратительных условий проживания российских военнослужащих. Звонили отовсюду, в том числе и с границ с Чечней.

Марина каждое утро просыпалась рядом с Костей. Подолгу смотрела на него, если просыпалась раньше. Она была счастлива и даже к многочисленным неприятностям, случавшимся с ней на работе ежедневно относилась спокойно. В эти дни ее ничто не могло выбить из колеи. На третьи сутки они проводили уезжавшего поездом в Новосибирск полковника Огарева. Геннадий Валерьевич уже знал, что его подчиненные получили необходимые печки, утепленные зимние палатки и продукты. Временно исполняющий обязанности командира подполковник Власюк успешно справлялся с трудностями. После хорошего известия Огарев немного успокоился и уезжал на родину вполне жизнерадостным.

Силаев, каждое утро, сквозь сон, чувствовал поцелуй Марины. Она уезжала на очередной прием посетителей и он говорил, не открывая глаз:

— Жду тебя…

Прошла неделя. Андриевич и Силаев раза три ездили вместе с Мариной в приемную. Наблюдали, как она ведет прием посетителей. Удивлялись быстрым решениям. Познакомились поближе с секретарем Игнатом Капустиным. Молоденький прапорщик чувствовал себя в этой роли весьма комфортно и заметно важничал. Даже полковникам он заявил:

— Марина Ивановна говорит голую правду всем от уборщицы до Президента. Ее за это любят и ненавидят, а я горжусь, что работаю с ней и готов идти за ней в огонь и в воду…

Ночи проходили в каком-то горячем угаре. Иногда оба словно выныривали из пелены обоюдных ласк и принимались разговаривать. Говорили обо всем, но чаще мечтали о своем совместном будущем. Иногда Костя, не очень уверенно, просил ее не рисковать так сильно и поберечь себя, но быстро замолкал, понимая, что его надежды тщетны. Когда Марина берется за дело, она его выполняет. На следующей неделе собирались съездить в Рязань, к сыну Кости. Марине хотелось познакомиться.

В субботу с самого раннего утра они уехали в Подмосковье заранее наметив по карте маршрут для охоты. Снега было мало и лыжи решили не брать. Они уехали далеко за Звенигород на генеральской машине. Проскочили мимо военного городка. Охрану Марина с собой не взяла, так как троих мужчин было вполне достаточно. Бредин прихватил две снайперских винтовки, для себя и Степановой. Костя и Вацлав заренее сказали, что стрелять не собираются. Они хотели просто побродить по заснеженному лесу.

Свернули с основной дороги на проселочную, затем еще немного повернули в лес и остановились. Огромные ели с тощими слоями снега на лапах, окружали их со всех сторон. Редкие вкрапления берез казались нарисованными на темной зелени. Обиндевевшие ветки с полуоблетевшими сережками изящно склонялись вниз. Солдат-шофер остался в машине, а четверо пассажиров скрылись в лесу. Генерал сам предложил Марине идти впереди, посмеявшись над собой:

— Я вообще впервые на охоту иду. Так что флаг тебе в руки!

Вацлав с Костей переглянулись:

— Да и у нас позади охота лишь на человека…

Следов было множество, но все они оказались старыми. Стащив перчатку и дотронувшись ладонью до краев следа, Марина сразу сообщила генералу об этом. Еще дважды наклонялась к следам, а потом перестала. Глаза сами выхватывали обледеневшие края. Они бродили около часа, когда женщина наткнулась на свежий след. Легкая пороша, прошедшая с вечера, дала отчетливое представление о добыче. Женщина обернулась: