У любви семь жизней

Лера запуталась в своих мыслях, страхах, желаниях, поступках и отказалась предпринимать что-либо радикальное. Плыла по течению. Если им предназначено быть вместе, то это случится.

Марков вроде бы смирился, что она спит в джинсах.

Каждый раз пытался стянуть их, и довольно мягко, как несмышлёного ребёнка, уговаривал «Лерушка, в постели ножкам надо отдыхать. Надо спать без одежды». Но не настаивал.

Не учинял настоль резких и агрессивных попыток овладеть ею, как к концу первой ночи. Опасался новых синяков и царапин?

С юмором воспринимал слабеющее сопротивление, не ставил категоричных ультиматумов. Не перешагивал означенный рубеж.

Острил, что завоёвывает и приручает к себе постепенно, незаметно. Частями — сердце и мозг уже полностью оккупированы им. Тело пока наполовину…

Приучал к мысли, что физическая близость между ними обязательно произойдёт. Скоро.

Совершенно правильно считал, что большей частью скованность девушки и нежелание безгранично довериться ему, мешает неподходящая обстановка. Чужие квартиры, мастерская, грязные диваны.

И подыскивал для окончательного единения достойную и раскрепощающую обстановку.

Предложил провести выходные вдвоём на лесной базе отдыха. В отдельном бревенчатом домике. Фантазировал — специально захватив её лицо в ладони, и глядя в сконфуженно расширяющиеся глаза, упоённо рокотал:

— Ты, я, камин, медвежья шкура на полу… Будем голенькие гулять по комнатам… Заниматься любовью. Все дни…

Уф-ф… Романтик…

Лера терялась, краснела до пота, отворачивалась. Охватив себя руками смотрела в сторону или делала вид, что не слушает. Рассматривает стол, пол, окно… Стеснялась и волновалась от его откровенных эротических мечтаний. Пищала, жалобно стонала и мотала головой — как может вслух говорить о таких невозможно стыдных вещах?! И как после этих слов спокойно смотреть в его бездонные, опьяняющие глаза?!

Давид, прищурившись, пристально следил за мимикой, считывал каждую пугливую мысль и наслаждался застенчивостью. Млел и плыл…

От совместного проведения выходных в съёмном коттедже, Лера в панике отказалась. Сослалась на неудобный график работы. На самом деле, его можно было изменить. Но… До озноба трусила остаться наедине. Надолго. В закрытом пространстве.

Тем более он чётко обозначил цель поездки.

Несмотря на отрицание, мало-помалу привыкала к чувственным грёзам любимого мужчины и невольно, со сладкой истомой, представляла и домик, и их вместе… и даже… общего малыша… Хорошенького, зеленоглазого, похожего на Давида…

Давид не торопил девушку. В неспешной поэтапности отношений и оттягивании кульминационного момента был удивительный кайф и деликатесное предвкушение победы. Разговор о рождении ребёнка стал привычным и непременным атрибутом встреч. Верней, он говорил, а Лера с замиранием сердца слушала и молчала. Не возражала, но и не поддерживала мечтания. Хмыкала, избегала взглядов и тушевалась.

В начале марта Маркова на неделю командировали в Астрахань. Это была небесами посланная возможность пожить вдвоём с Лерой и заодно вместе посмотреть на новый город. Давид с восторгом позвал её с собой. Решил снять ещё один дополнительный номер в той же гостинице, где будет обитать сам, но жить эти дни вместе.

Лера поначалу загорелась этой идеей. Астрахань намного южней Москвы, там, наверное, солнечно, тепло и снега уже нет. Покатаются по весеннему городу, походят по незнакомым местам, много времени проведут вместе — это ли ни сказка?!

Выпросила отгулы на работе, подобрала гардероб для поездки, приготовила чемодан.

Но за три дня до вылета одолели тягостные сомнения и отчаянный мандраж.

День и ночь находиться вместе… Однозначно, что лежать будут в одной кровати.

Как?! Надо раздеваться полностью! Не сможет же всю неделю целомудренно спать в спасительных джинсах! Как в рыцарских доспехах… Неудобно, негигиенично и глупо.

Наедине проведут несколько ночей. Ничто не будет мешать и отвлекать. Можно сказать — самые романтичные и подходящие условия… Для?!

Очевидно, что произойдёт то главное и пугающее событие, которого и хотела, и боялась до потери пульса.

Согласие на путешествие, автоматически означает согласие и одобрение того, что случится дальше.

Сердце замирает и холодит от волнения и страха.

Нисколько не меньше предстоящего факта интимной близости боялась разной стыдной пакости. Которую подленько нашёптывали жирные конфузливые тараканы в её кудрявой голове.

Вроде диких непреодолимых ужастиков — как просыпаться утром рядом с ним? Не накрашенная, с всклоченными волосами, неумытая, изо рта после сна неприятно пахнет!

Как раздеваться — бельё у неё не новое, ношеное. За оставшееся время не успеет оббежать магазины и выстоять многочасовые очереди, чтобы купить, если повезёт, красивый импортный комплект.

А как при нём ходить в туалет? В номерах обычно тонкие двери и идеальная слышимость! А если громко заурчит в животе?!

А из душа как выходить — розовой и смешной, как мокрый поросёнок со спутанной слипшейся шевелюрой?

Давид увидит её во всём естестве! Тщательно рассмотрит под лупой, с калькулятором посчитает каждый дефект и, конечно же, жутко разочаруется!

И ещё десятки подобных серьёзных неразрешимых пугалок…

В итоге накрутила свои любимые комплексы по полной, возвела страхи в ранг катастрофических и предпочла остаться дома, только бы не опозориться.

Наврала шокированному Давиду, будто на работе аврал, половина сотрудников на больничных, сессиях, работать некому и ей не дали отгулы.

Это был удар под дых, он не ожидал такого внезапного, свинского подвоха. Весь месяц предвкушал и бредил этой поездкой. Расстроился до бешенства, долго психовал, но… Увы…

«Обстоятельства непреодолимой силы» — Лерина беспредельная трусость, патологические фобии и нерешительность.

Сдал её билет и разочарованно улетел один.

Во время его отсутствия Лера совершила большую-большую глупость…

Глава 19. Француз

Роман соседки Эли с доктором Зурабом благополучно развивался. Но намертво застыл в рамках квартиры и постели.

Иногда собирались вчетвером: Эля, Зураб, Лера и Давид. И тогда у Леры создавалось некомфортное впечатление, что горячий южанин не остыл и его по-прежнему больше тянет к ней, чем к своей девушке.

Незаметно вытягивал и смыкал губы, нежно целуя воздух, глядя на неё. Сквозь полуприкрытые ресницы созерцал всё тем же тающим взглядом. Грустно сдвигал брови. Старался прикоснуться, погладить, с трепетом сжать пальцы. Даже тембр голоса становился более ласковым, когда обращался к Лере. Всеми способами понуро и чуть обречённо проявлял неисчезающую симпатию.