У нас убивают по вторникам (сборник)

Людмила предупредительно посмотрела на нее, напоминая ей взглядом, что здесь присутствует посторонний мужчина, при котором женщине не пристало ругаться матом, как, впрочем, и при остальных людях, и Маша, вздохнув от неполученного удовольствия, закончила:

– Не шлюха.

Галкин неопределенно склонил голову и гмыкнул, по этому движению и жесту нельзя было определить, как он относится к этому утверждению: согласен или мог бы поспорить.

Людмила продолжила:

– Вскоре Ольга стала замечать, что Инна оказывается возле того мужчины, его звали Вадим, и явно проявляет к нему интерес. И тот поддерживает беседу. Людмила подумала, что вот и хорошо, и пусть другая займется любителем жилочки, а мне меньше беспокойства. Но, в отличие от своих мыслей, не только не успокоилась, а вообще не спала всю ночь. А утром целый час принимала душ и приводила себя в порядок, даже не осознавая, что она это делает для Вадима. Но все-таки до полной формы себя не довела. Увидев ее, у Вадима удивленно вздернулись глаза, и он заботливо спросил: «Вы хорошо себя чувствуете? С вами что-то случилось?» Ольга чуть не заплакала, будто ее поймали с поличным. Он попал в самую точку, с ней случилось самое худшее, что может быть с человеком.

– Это что же? – не поняла Маша. – Не заболела, живая, что хуже-то?

– Самое худшее, – объяснила Людмила, – чувствовать, что ты не владеешь собой, что ты не хозяин своим мыслям и поступкам.

– Ну, не знаю… – Маша пожала плечами. У нее бывало, что она не владела собой, но никакого неудобства от этого не чувствовала, разве только укоряла себя за то, что тратить лишние нервы вредно для здоровья, потому что на самом деле их, как и денег, лишних не бывает. – Ладно, что дальше?

– Вечером Вадим предложил Ольге прогуляться и она согласилась, не найдя в этом ничего предосудительного. В ходе разговора выяснилось, что Вадим – декан одного из высших учебных заведений в городе Волгограде, очень много работает, разведен…

– Все они на юге разведенные оказываются, – вставила Маша.

– Ольге было интересно его слушать. А Вадим, узнав, что она стюардесса, поразился ее кругозору и знаниям. Они много говорили о книгах, Ольга призналась, что в юности очень любила Тургенева и буквально плакала над «Дворянским гнездом», несмотря на свои тринадцать лет, в которые мало что понимаешь. После ужина они продолжили прогулки и разговоры, но вскоре, поскольку это была осень, стало холодно, и Ольга отправилась к себе в номер. И Вадим не попросился к ней, он только на прощание поцеловал ей руку и сказал при этом: «И тут у вас жилочки!»

– Это он моих не видел! – вытянула руки Маша. Галкин тут же полюбопытствовал взглянуть, но она убрала их, сказав ему: – Нечего, у жены своей смотри!

– Ольга опять не спала полночи, – продолжила Людмила. – И поняла, что с этим надо что-то делать. На следующий день она попросилась за другой стол. Свободные места были и ее просьбу удовлетворили. Вадим подошел после завтрака и спросил: «Вам опять сменили диету?» Ольга ответила: «Извините, я плохо себя чувствую». Он предложил погулять, и тут Ольга сказала ему начистоту: «Вадим, я чувствую ваш интерес ко мне, а свой к вам. Но я никогда не изменяла мужу и не собираюсь. Давайте не будем играть в эти опасные игры». Вадим растерялся: «Какие игры? Я просто чувствую к вам человеческую симпатию, потому что тут собрались какие-то интеллектуальные уроды и не с кем поговорить. Что случится, если мы просто будем общаться?» Ольге показались резонными его доводы, хотя подсознанием она чувствовала, что он обманывает ее и себя. Но она и сама обманывала себя.

Они продолжали общаться. Как-то вечером Ольга пожаловалась ему, что не может пить отвратительную смесь, которую в пансионате называют чаем, а Вадим сказал, что он опытный человек и любитель чая, он прихватил с собой кипятильник и большую кружку и готовит себе в номере замечательный чай, и может угостить немедленно.

– Начинается, – умудрено прокомментировала Маша. – И Ольга согласилась?

– Да, Ольга согласилась, сделав вид, что это ничего не значит. Они провели чудесный вечер, и Ольга с ужасом поймала себя на мысли, что не хочет уходить. И поэтому тут же встала и ушла. И еще два вечера подряд они пили чай и разговаривали. На третий вечер, кроме чая, Вадим угощал Ольгу апельсинами. Она неудачно съела дольку и подавилась косточкой. Вадим стал осторожно стучать ее по спине, косточка прошла в пищевое горло, Ольге стало легче, хотя от кашля на глазах выступили слезы. И опять она всю ночь не спала, вспоминая его прикосновения рукой по спине, хотя они были не интимными. И тут в ней закипела обида. Почему, спросила она себя, мой Георгий изменял мне, хотя и не так много, как другие, а я боюсь один-единственный раз позволить себе кусочек личного счастья? Почему я всего боюсь, будто принцесса? Для кого я себя берегу, если этого никто не оценит, потому что наш мир именно таков, что не ценит таких поступков и даже смеется над ними? И она приняла решение отдаться на волю волн, предоставив мужчине проявить инициативу. Но, как ни странно, Вадим, кроме чая и разговоров, ничего не проявлял. А Инна, кстати говоря, нашла себе довольно пожилого мужчину, причем не лысого, но седого, и однажды, когда они с Ольгой пересеклись, похвасталась: «Оля, ты не представляешь, ему шестьдесят семь лет, у него две язвы, панкреатит, простатит и сколиоз, но он держится полтора часа, как вечный двигатель! Я сроду не ощущала таких ощущений, это фантастика!»

– Полтора часа? – ахнула Маша.

А Галкин опять скривился, словно желал сказать, что дело не в количестве, а в качестве.

– Этот разговор Ольгу окончательно разбередил. И однажды, когда Вадим ей рассказывал о поэзии Серебряного века, читая стихи, Ольга вежливо перебила: «Что-то ты совсем забыл про мою жилочку». – Они были уже на ты. «Боюсь говорить, – признался Вадим. – Хотя, если я о чем еще мечтаю в моей оставшейся жизни, так это поцеловать твою жилочку». И потянулся к ней, но опрокинул столик с чаем. Они смеялись, прибирались, и в этом процессе все стало легче, Вадим случайно оказался рядом и поцеловал жилочку, а потом нежно повалил Ольгу на постель. И тут она окончательно помутилась рассудком и стала срывать с него и с себя одежду. И они обнаружили себя обнаженными на постели, после чего надо было что-то делать. И Вадим приник к ней, и почти все уже совершилось, но тут с Ольгой произошло нечто странное. Так, наверное, бывает с мужчинами и отдельными женщинами, которые, неосторожно увлекшись алкоголем, просыпаются и с ужасом видят себя в постели с чужим человеком.

– Да уж, – сказала Маша.

– С Ольгой было то же самое. Когда у них был секс с Георгием, не возникало никаких вопросов. Георгий был таким привычным и родным, что, когда… – тут Людмила замялась. Слишком о тонких вещах шла речь, и сказать совестно, но и не сказать досадно, пропадет важная подробность. И она все-таки решилась, найдя способ описать все косвенными словами. – Когда естество Георгия находилось в Ольге, то у нее, с одной стороны, было чувство долгожданной неожиданности, а с другой, такое чувство, что это естество всегда в ней было. С Вадимом же она почувствовала, что до нее домогается какое-то совершенно инородное тело, противное и омерзительное, будто это какой-то инопланетянин из фильма фантастических ужасов. И она вскочила, быстро оделась и убежала. На другой день Вадим деликатно держался в стороне и только к вечеру подошел и спросил: «В чем дело, Оля? Что я сделал не так?» Ольга ответила, что дело в ней. И они опять стали гулять и разговаривать, и вскоре Ольга почувствовала, что ей опять нравится Вадим, что она желает его. И она сама предложила пойти к нему попить чаю. Через некоторое время он опять стал целовать сначала ее жилочку, а потом и все остальное. И раздел ее, раздевшись сам. И опять Ольга почувствовала приступ необъяснимого отвращения.

– Он что, урод был? – не поняла Маша. – Жирный или, наоборот, мосластый?

– Нет. Вадим был в отличной форме для своих сорока пяти лет, уделял внимание своему здоровью, ходил даже в тренажерный зал, хоть и не часто, его тело казалось лет на пятнадцать моложе его самого. Если объективно, он был стройнее и красивее ее относительно молодого Георгия, но странный парадокс заключался в том, что стоило Ольге обнять Георгия, и в ней само собой происходило возбуждение. Иногда бывало так, что она просто ложилась рядом, когда он уже спал, обнимала его, прижималась, и с ней происходило то же самое, что при сексуальном контакте.

– Что, и так бывает? – удивился Галкин с некоторым оттенком зависти (непонятно только было, чему он завидовал).

– Ты даже не представляешь, как бывает! – ответила Маша вместо Людмилы. – Ну, ну, и что?

– И она опять оделась и убежала. И даже разозлилась на себя. Она разозлилась, что не может спокойно поддаться своим желаниям. Она просто обязана совершить это и доказать себе, что не хуже других женщин, умеющих получать от жизни удовольствие, тем более с человеком, который нравится. И на другой день она сама подошла к Вадиму и сказала: «Вадим, извини меня за такие повадки. Я просто никогда не изменяла мужу». Вадим ответил, что понимает. Он сказал: «Мы слишком нервничаем и делаем из этого событие. Признаться, я тоже долго был в одном браке и для меня это неординарная ситуация. Я предлагаю: мы встретимся сегодня, как муж и жена, спокойно. И все сделаем так, как будто это уже было». Ольга согласилась. А днем в киоске с туалетными принадлежностями при пансионате она увидела одеколон, которым всегда пользовался Георгий. И она купила его, и вечером принесла Вадиму, сказав: «Я очень люблю этот запах, побрызгайся, пожалуйста». И он исполнил ее желание, а потом они потушили свет и спокойно разделись, как муж и жена, и спокойно легли рядом, о чем-то разговаривая, как это бывает у мужа и жены, потому что они же не набрасываются сразу друг на друга.

– Это точно, – подтвердила Маша.

– Через некоторое время Вадим поцеловал ее в жилочку и протянул к ней руки. Запах одеколона притупил в Ольге чувство отвращения и она, стиснув зубы, решила терпеть – не для удовольствия, конечно, а для чувства совершившегося факта и доказательства своей нормальности. Но, как только все началось, она вскрикнула от ужаса, будто в нее вонзили нож. Но на этот раз не убежала, а просто отодвинулась к стене. «Послушай, – сказал Вадим, – так нельзя!» И вдруг резко сменил тон и начал говорить с Ольгой грубо, будто не декан и доктор наук, а последний грузчик. Он обвинял ее и даже нецензурно обзывал. А Ольга слушала и радовалась, потому что, кроме физического отвращения, наконец начала чувствовать к Вадиму отвращение и духовное. И она встала, рассмеялась и сказала: «Ну вот и все! Хотя за жилочку тебе все-таки спасибо. А то так бы и не знала!» Утром она обнаружила, что смотрит на Вадима с такими эмоциями, будто это не человек, а стенка. Будто это был кошмарный сон из чужой жизни, и вот она проснулась и удивляется, что ей приснился такой сон. К счастью, Вадим тоже с ней больше не общался, а через день уехал, причем раньше срока. Ольга и сама уехала раньше на пять дней, потому что поняла, что страшно соскучилась без Георгия и дочки, настолько, что просто лишнего дня не проживет без них. Она летела в самолете, вспоминала Вадима и не могла понять одного: как она могла желать этого человека, к которому сейчас равнодушна так, словно его не было на свете?

– Бывает, – мудро сказал Галкин. – У меня раньше, когда выпивал, так случалось. Вечером зайдешь в магазин, увидишь вино или водку – и так охота выпить, просто душа разрывается. Просто еле терпишь. Тут главное сдержаться. Сдержишься – и ничего. Утром в тот же магазин зайдешь, там та же водка, вино, а для тебя это тьфу, будто и нет. Стоишь и вроде тебя, Людмила, удивляешься, неужели я вчера эту гадость так хотел?

– Да нет, все сложнее, – сказала Людмила, посмотрев на Машу, и та кивнула: они, будучи женщинами, сразу поняли друг друга, хотя вряд ли смогли бы выразить словами, в чем именно заключается это понимание.