У нас в Техасе кабаны с руками

– Сдавайся, выродок, - потребовал он, когда отразил первую атаку Нобакона.
– И умрешь сразу. Я убил больше шапок, чем ты видел.

– Надо же, а сегодня шапка наконец покрасится твоей юшечкой. Иди сюда, мерзкая рожа, иди сюда, петух надутый, давай, покажи мне, как ши умеют подыхать! Я пробью тебе брюхо, чтобы ты захлебнулся говном!

Он рычит. Он дерется. Он сам - вихрь стали и ярости. Он - кара и страх своих врагов. Краса и гордость Десятого Вольного, где нет разницы, какого ты кита и положения. Главное - что ты рад убивать дворян и подхалимов.

– Куда вы, падаль?!
– вопил вчера Айдрик ап Фиона, когда тролли пошатнулись и бросились прочь.
– Куда!?

Лицо Атамана пересекали гнев и шрамы.

– Парни! Похоже, нас кинули.

– Насрать!
– заявил Нобакон.
– Мы покажем тварям, что такое воля народа!

И они показали. О, как они показывали. Всю ночь напролет. Аристократия и ее прихвостни потеряли не одного и не двух ублюдков, обращенных Нобаконом в пыль.

Война шла к своей жестокой развязке, остаться должен только один. Когда Дафилл, вернувшийся из Аркадии выродок-ши, поставил жирную точку в истории главаря "всех корби" Аргара, Нобакон воспринял это чуть ли не с радостью. Аргар здорово раздражал его и добрую половину батальона. Как и все эти самозваные лидеры простолюдинов, на поверку только и мечтающие загрести побольше жара чужими руками.

...Нобакон и неизвестный аристократ двинулись навстречу друг другу, пылающая, как огонь, ярость; холодная, отстранённая, ледяная, ненависть. Суровое нетерпение и вопиющая, первобытная жестокость против хирургически выверенной точности и удушающей скрупулёзности. Низ против верха. Черное против белого. Кровь против почвы. Верность против чести. Вторая атака - но Карающий оказывается слишком далеко и не может прикрыть глотку, а Освобождающий слишком размахнулся для удара по ногам...

Уже светало, за окном все так же шумели машины, тюль плясал от ласкового ночного ветерка, полного гудков клаксонов и света фар. Нобакон сел, схватившись за голову обеими руками. Когда такое настроение прикатывало, он просто не мог не приложить чью-то морду о стенку или, что лучше, положить чью-нибудь самку на спину. Нобби уже развернулся, собираясь познакомиться с Бьорной поближе, когда заметил, что она не под боком. Троллиха заняла весь пол, накрывшись тонкой простыней, из-под которой торчала ее грубая, но по-своему привлекательная голова. Шапка изучал ее профиль несколько долгих минут. Предатели, трусы, лизоблюды и перебежчики, вот кто такие тролли! Нобакону вдруг захотелось провести один из тех быстрых ударов, которые способны покончить со всяким, кто связан с грезой. Троллица повернулась во сне и открыла глаза.

– Почему не спишь?
– спросила она. Напряженные ягоды сосков выделялись из-под тонкого хлопка.

– Не получается, - сказал Нобби.
– Бред снится. Все из-за этой твоей картины. Кстати, кто вот этот хрен?
– он указал на парня, который скрестил клинки с картинной Бьорной.

– А, Исаак, - поморщилась афроамериканка.
– Отличный боец. Он тогда получил от меня парочку шрамов... Но Фарбрид все равно сразил меня.

– Сразил? Круто, - сказал Нобакон. Наверняка все было так: маленькая и неопытная еще троллиха сошлась в схватке с большим и сильным воином, который успел прервать не одну жизнь. Конечно, у нее имелись огромные шансы победить. В кавычках огромные.

– Ничего крутого, - сказала Бьорна.

Троллиха прошла к шкафу и хлопнула в ладоши, так сильно, что даже рамы окон задрожали. Шкаф раскрылся, и из него выпорхнул тяжелый и наверняка очень уронистый топор. Его двойные лезвия покрывал замысловатый рисунок лабиринта, Нобакон даже поймал себя на том, что пытается его пройти.

– Не вздумай, - покачала головой Бьорна. Она приложила сокровище к своему животу плашмя и зажмурилась.

– Отвернись. Это хитрая нокерская штука, чтобы легче побеждать врагов.

– Тролль, который пользуется хитрыми нокерскими штуками, - хмыкнул Нобакон.
– Что скажет об этом Благой двор?

Бьорна дернулась, словно ей хорошенько дали в солнечное сплетение. Оторвала топор от живота. Теперь на месте ужасной раны и корявых стежков остался лишь дебелый рубец с чуть неровными краями.

– Извини, - сказал Нобакон.

– Ничего. Ты, наверное, прав. Но все равно - не вглядывайся в лабиринт, там может остаться твоя душа.

– И зачем ты его достала? Что хочешь делать? Химеру мы уже изрубили на куски, если что. Можно расслабиться и отдыхать.

– Потому что мне каждый раз нужно напоминать себе, что в тот раз я проиграла. Что я подвела тех, кто ждал мою победу. Я вернулась не со щитом, а на щите... Даже своей жизнью я обязана победителю, а не себе...

Она сделала несколько быстрых и точных ударов по воздуху, и Нобби не сомневался, что стой он под лезвиями, развалился бы на части.

Потом - защитная стойка, при этом все тело натянуто струной, тронь - прорвется последний звук, который ты услышишь в этой плоти.

Нобакон раздувал ноздри.

– Показуха. Когда ты лежишь мертвой, какая тебе разница, что твоя техника совершенна, а удары вроде бы неотразимые?

– Показуха? Если моя техника совершенна, а удары нельзя отбить, то почему я должна лечь?

Нобакон хмыкнул и достал откуда-то верный револьвер на семь зарядов.

– Умеешь ты отбивать пули своей штукой? А может, они сами от тебя отскочат?

– Но это нечестно!
– возмутилась Бьорна.

– Ну да. А что делать? Зато останешься в живых.

– Не всякая жизнь лучше смерти.

– Но даже химере живой слаще, чем троллю, но мертвому.

Бьорна фыркнула.

– Ты просишь, чтобы я испытала тебя дракой, шапка? Ты правда думаешь, что мы такие слабые?

Нобакон хмыкнул. О нет, его мысли звучали по-другому.

– Не так. Но вы зациклены, ваши пути известны всем и каждому. Что и делает вас легкими целями для чужих игр. А сами вы играть отказываетесь. Во всяком случае, большинство. Это ведь так нечестно - взять и победить. Правда?

– Победить - честно. Обманывать, красть и лгать - не очень.

– Можно подумать, у некоторых есть выбор, - покачал головой Нобакон.

– Выбор есть всегда.

Редкап только вздохнул и сделал неопределённый жест рукой: мол, тебе-то виднее.

– Пойдем спать?
– предложил Нобакон.

– Так не получается, - сказала Бьорна.
– Пойдем лучше драться.

– Во двор?

– Нет. Здесь недалеко есть пустырь, там расточители нас не настигнут. В прошлом месяце по городу рыскал один из них. Называл себя охотником, потом напился и свернул себе шею. Печально. С тех пор мы стараемся делать свои дела... подальше от расточителей.

– А что, он кого-то успел заохотить?
– спросил Нобакон.

Бьорна оставила вопрос без ответа. Она надела белый топик, выгодно подчёркивавший темноту кожи и спортивные шорты до середины бедер. Она взяла топор, а потом вернула секиру в шкаф.

– Почему не лабиринтом?
– спросил Нобби.

– Потому что он не для тренировок. А этот мальчик, - троллиха похлопала по витиеватой перевязи.
– Мой повседневный и рабочий, чтобы учить хорошим манерам.

– Мне нравится твоя терминология, - усмехнулся Нобакон.
– А вот пузо твое до сих пор не нравится.