У нас в Техасе кабаны с руками

Бьорна подняла лицо еще выше.

Они вышли в ночную прохладу, хотя стояло чёртово лето, скоро полагалось ударить сухим теплым ливням, от которых чувствуешь пыль еще сильнее, чем после самого лютого полдня. Окраина города осталась сзади, а перед феями раскинулось широкое поле. Нобакон обернулся и понял, что не видит отсюда домов. Как-то быстро они остались за спиной, хотя редкап вовсе не протестовал.

Полянка оказалась готова к драке. Дикие травы притоптаны, словно тут каждый день проходят опен-эйры. Троллиха поклонилась Нобби и отошла на другой конец вытоптанного пространства, луна отражалась от гладкой поверхности лезвия, рожки Бьорны стали казаться больше, чем прежде. Нобакон ухмыльнулся и извлек клинки-близнецы, которые предназначила ему сама Греза. В правой руке бастард Освобождающий Рабов, с толстой вишней на конце. В левой - одноручный Карающий Богов, лезвие его выгнуто в противную сторону, к Нобакону. Бьорна приняла боевую стойку. Она двигалась быстро и грациозно, оставаясь тигрицей даже теперь.

– Наверное, зря мы это затеяли, - сказал Нобби.
– Если раны откроются, ты истечешь кровью. А я не взял бинты.

– Не тренди, шапка. Сражайся.
– Бьорна прыгнула к нему навстречу, будто другую троллицу накануне чуть не порвала химерическая порося. Нобакон парировал несколько выпадов, то одним клинком, то другим. Бьорна отступила, меняя стойку за стойкой, так что трудно было сказать, какое действие она предпримет через минуту. А когда минута проходила, троллица снова атаковала, да еще, внезапно, в голову, и если бы не реакция и опыт Нобакона, снесла бы ему половину черепа. Освобождающий до искр сошелся с мечом троллихи, химерические железяки поздоровались, затем разошлись.

– Полегче, рогатая, - попросил Нобакон.
– Не укороти меня смотри. Я большой лучше, чем маленький.

– Кто сказал?
– усмехнулась троллиха. Даже во время драки с химерой она не улыбалась. Странно, подумал Нобакон, с чего бы улыбаться, когда дерешься с химерой?

– Что-то мне подсказывает.

Они сошлись еще несколько раз, каждый - выкладываясь все сильнее и сильнее, и вот ступня Нобби уже должна была врезаться девушке в колено, серьезно уменьшив ее подвижность, когда по его плечу чиркнула самая настоящая стрела. Нобакон отшатнулся, сбившись с ритма, и, гневно сверкая налитыми кровью глазами, повернулся в сторону, откуда прилетело.

– Отвали от нее, барбосина!
– произнес громкий и довольно грубый мужской голос.

– Все в порядке, Илай, - сказала Бьорна, выпрямляясь.
– Мы просто не могли уснуть, зашли помахать железками.

Из стены диких колосьев выпростался невысокий сатир с лихо закрученными рогами и длинным, чуть ли не ростовым луком. Нобакон осознал, что ему страшно повезло, что сатир сразу не бил на поражение. Нобби видел, чем такие штуки кончаются для невольной мишени.

– Шапка, значит, - поморгал сатир. Он был одет лишь в клетчатые бриджи с цепочкой для ключей, но и все. На Нобби и Бьорну смотрела впалая грудь с вытатуированным именем суровой готической буквицей.
– Думаю, ты нам пригодишься.

– Для чего?
– спросил Нобби и сунул оба клинка в ножны.

– Бьорна, сегодня ты точно победила химеру?

Троллиха гордо вскинула голову, затем порывисто кивнула.

– Сказать по правде, мне сильно помог он, - она положила ладонь на плечо Нобби.

– Доброе слово и даунтэйну приятно, - прошептал Нобакон.

– Вы точно ее убили?
– повторил Илай.

– А какие сомнения?
– выпрямилась Бьорна.

– Да вижу, что никаких. Однако только час назад она атаковала фригольд. Барон... При смерти. Может, не переживет. Там несколько детишек... Барон их прикрыл.

– Так это же хорошо, - покачал головой Нобакон.
– Одним ши меньше.

– Ты что порешь?
– напрягся сатир.

– А ты что, подхалим? Лизоблюд? Привык обслуживать верхушку?

Сатир нахмурился, и его лук чуть приподнялся.

– Вот дрянь, - сказала Бьорна, на повязках, прикрывших дары химеры, выступила свежая кровь.
– Черт... Перенапряглась.

– То есть как? Кто поможет убить химеру?
– спросил сатир.

– Вопрос в том, сколько это будет вам стоить, - сказал Нобакон и широко улыбнулся.

Улица замерла в самом центре и, тем не менее, благодаря влиянию отдельных китэйнов и просто любимым человеками банальным бюрократическим проволочкам, реставрировалась уже добрых несколько лет. Нобакон сразу обратил внимание на разнесенную химерическую стену одного из домов - старой деревянной развалюхи, в крыше и окнах которой зияло много дырок. Химера тупо стояла перед ней, пялясь, натурально, как химера на новый трод. Нобакон смотрел на происходящее с крыши.

– Когда мы ее убили, она была раза в два меньше, - сказал он.

Бьорна стояла рядом с ним. Несмотря на свежую рану, она твердо держалась на ногах, и ее подбородок указывал острием на кабаницу. Тролли - известные гордецы и позеры.

Сатир Илай судорожно сжимал лук. За спинами троих китэйнов выстроились еще несколько, включая парочку обитателей. Все смотрели с опаской на здоровяка-шапку, к тому же, не местного.

– Возможно, это не та же самая химера, - сказал Нобби.
– Это мама или папа той, которую мы пристукнули. Пришла мстить за убитое потомство, так сказать. Если на город набежит весь их долбаный клан, вам тут будет очень весело.

– Так что делать?
– спросил Илай.

– Хороший вопрос, - сказал Нобакон.
– Давно она так пырится стоит?

– С момента, как прибила барона, - сказал сатир.
– Мы не решились ее тревожить.

– Хм.

Нобакон подошел к пожарной лестнице, от которой тянулась вниз химерическая. Нобакон быстро съехал вниз. Взял заросший волосами камень, самый обычный грезовый булыжник, валявшийся тут, возможно, с незапамятных времен. Камень упал, отскочив от плоти кабана с человеческими руками, да так и замер.

– Гм, - сказал Нобакон и, обнажив оба клинка, подошел к химере в упор.

Вблизи морда химеры оказалась чем-то средним между свиной и собачьей. Пятак более вытянут и по форме слегка напоминает звериный нюхальник. Круглые темные гляделки неотрывно смотрят в одну точку, словно загипнотизированные.

– Гм, - опять сказал Нобакон.

Он пролез через пролом в стене, остановился. Тут еще чувствовалось недавнее кровопролитие. Детишки проходили обучение, общались, постигая премудрости бытия не только мясной тушки, но и тушки химерической. Нобакон осмотрелся, гадая, что могло привлекать такое внимание. Он прошел в единственную, зато большую комнату этого домика, на него грустно смотрели остатки химерической мебели. На стенах, полу и даже потолке - следы и отчетливый аромат крови.

– Хм?
– сказал Нобакон и присел перед местом, где ковер чуть вздымался, и под ним, скорее всего...

Шапка медленно сдвинул ковер в сторону. Так точно, закрытый люк. И, значит, химера, которая стоит, словно истуканша.

Нобби поднял люк, и в это момент снаружи раздалось протестующее хрю.

Когда морда химеры оказалась внутри дома, Нобби ткнул ей в лицо тем, что выросло с другой стороны люка. Химера вздрогнула, замерла, ее круглые глазенки буравили Нобакона со всей возможной яростью. В землистой лапе шапки сидел темный гриб, во все стороны со шляпки торчали разноцветные волоски, словно у панка-модника. Химера вытащила тяжёлый шероховатый язык и облизнулась.