У нас в Техасе кабаны с руками

Не имелось под рукой братков. Потому или сам вывози, или жди, пока судьба сжалится.

И судьба сжалилась.

Очередной удар оказался чересчур сильным. Нобби вскрикнул, на середине клич превратился в утробный рык. Правую свело судорогой, запястье хрустнуло так, что перекрыло столкнувшиеся мечи.

Правая рука Шапки дернулась, против его воли, левая, с юрким, но таким коротким и тонким Карающим, глухо чиркнула его лезвием по нагруднику Фарбрида.

– Сдаешься, клятвопреступник? Ты готов принять кару и попасть на плаху?
– осведомился тролль. Ублюдок даже не запыхался. А если и да, то прятал это по первому сорту.

Нобакон обвел взглядом собравшихся. Среди них стояла Бьорна. Редкап отослал ей оскальчик.

И Фарбрид расслабился. Повелся на мысль, что достаточно переломить шапке запястье, чтобы зубастик не смог сражаться как положено.

– Если здорово так раскинуть мозгами, - шипел, баюкая правую, Нобакон.
– то... пожалуй... береги ноги.

Фарбрид решил: вот оно сделано дело. Работа выполнена. Быдло будет загнано куда полагается. Очередной преступник, сраженный его верной, сильной рукой. Ха!

В этот момент клинок из левой руки Нобби сделал быстрое и почти неуловимое глазом движение. И вонзился в ступню тролля, прошив ее насквозь.

Серебряный брусок ударной части молота дернулся, чтобы поставить на несговорчивом редкапе крест.

Тот извернулся - и прямо в желудок Фарбрида вонзился Карающий Богов.

"Ты захлебнёшься говном!"

Фарбрид с удивлением посмотрел на постороннее у себя из панциря.

– Довольно, - возвестил Исаак.
– Вижу, ты смог одолеть моего ученика. А как насчет меня?

Секира в руках воина была всего одна. Но глаз Нобакона прекрасно отличал тех, кто привык убивать. Для кого принести смерть другому китэйну, химере, полукровке или даже даунтэйну - проще простого. Рыбак рыбака, как говорится.

А у него осталась всего одна рука. Если заглянуть в свое вместилище гламура, где он там копится, то ни капельки не наберется. Ему не хватит даже на простейший фокус.

А прибавить сюда сложный перелом запястья, который наверняка будет о себе напоминать.

Правого запястья.

Что ж, пришла пора отправиться куда подальше.

– Он помог нам, - нерешительно возвестил Илай. Сатир мялся впереди прочих, и лук в его руках опустился к земле.

– Он прибыл сюда не просто так, - ответил Исаак. В его словах первые послышалось некое подобие вежливости.
– Ему нужно было убить нашего барона. Возможно, кого-то еще из правителей. Не так ли, шапка?

– Как будто что-то плохое, - пожал плечами Нобакон.

– Ты не можешь успокоиться и признать, что порядок короля Давида незыблем и справедлив?

– Я не могу признать, что вы растеряли остатки мозгов и воли, - сплюнул Нобакон. Проклятье, как же болит рука...

– Все едино, - сказал Исаак.
– Так что тебя караю не я. Тебя карает закон. Что-нибудь скажешь перед смертью?

– Погоди, - вместо Нобби сказала Бьорна. Едва пришедшая в себя, с отхлынувшей от лица кровью, она смотрелась как вампир или зомби, с той лишь разницей, что ее шаг оставался уверенным. Нобакон обернулся. В руках троллицы замер топор с лабиринтом на лезвиях.

– Я хочу, чтобы ты прикончил его вот этим.

Сперва Нобби подумал, что троллиха решила его предать. Хотя что еще ждать от этих качков-дурачков. Потом Нобби понял, отнюдь.

Взгляд Исаака упал на хитросплетения лабиринта. Рот, открытый было для отповеди, мол, у меня свое оружие отличное, так и остался раскрытым.

– Смотри внимательно, падаль, - прошипела Бьорна. Исаак смотрел. Остальные китэйны отвернулись, а кое-кто уже несся прочь со всех ног.

– Ах ты стерва, - глухо прошептал Исаак. Попытался он отвернуть голову. Попытался отвесить себе пощёчину и хоть как-то убрать взор с лезвий. Попытался воззвать к силе воли.

Бьорна походила все ближе. Лиф скрывал то, что она почитала своей грудью, в то время как живот кое-как держался на грубых стежках. Руки, выпачканные кровью по локоть. Ее собственной кровью.

– Убери это, - все еще не растерял приказного тона тролль.
– Убери...

– Нет. Сегодня твой последний день. Смирись.

Наверное, Исаак ожидал иного. Такой непобедимый, такой сильный. Личина тролля стала медленно стягиваться с человекового облика. Словно тянули на себя отличную маску, надетую по случаю бала.

– Сука...
– проговорил он. Теперь вместо приказов наш рыцарь умоляет, - улыбнулся Нобакон про себя.

– Да, - сказала Бьорна. И вот она подошла к Исааку почти вплотную. Вот лицо, собранное в острое подобие копья, коснулось закоулков лабиринта. Вот раскалился топор, и внутрь как будто открылась дверка. И в нее медленно, с усилием затягивалась шкура Исаака.

Спустя миг на колени рухнул крупный парень около тридцати, не особо даже спортивный.

Нобби улыбнулся. Теперь у него болели оба запястья.

А через минуту усталость и переломы взяли свое, и редкап вспахал носом землю.

– Ну как ты?
– вопрос был произнесен с такой интонацией, что мог восприниматься по-разному.

Бьорна оторвалась от созерцания своего оружия.

– А ты как думаешь? Я не знаю, что мне теперь делать и как быть. Я помогла тебе. И теперь... Тут, внутри, две души.

Нобби сперва продолжал улыбаться. Рука зажила, хотя он все ещё не рисковал драться. Перелом - глупость. Но вот память о нем сдвинуть невозможно. А пока... прекрасно, когда левая столь же умела, как и ее сестра.

– Две души?
– произнес Нобби.

– Две, - сказала Бьорна.

– Ну, по крайней мере Исааку там не одиноко, - сказал Нобакон. Он сел рядом, приобнял троллиху за плечи. Дружески, ничего больше. В тот момент, когда дух Исаака исчез внутри топора, троллица открылась ему с какой-то иной стороны, которая мало вязалась с представлениями Нобакона.
– А это... откуда он у тебя так быстро появился, ведь с собой не было?

Бьорна прикрыла уставшие глаза:

– Любое мое оружие - он.