У нас всё хорошо
Шрифт:
Неизвестно, чего в этих рассуждениях было больше: жалости к себе или действительно желания поквитаться с этим миром, но Олег ничего такого совершить не успел. Пока думал, прикидывал, рассуждал, произошло то, чего он страшно не хотел, боялся, но всё же предвидел. Наташа вернулась к Никите. Олегу, как ни странно, этот шаг возлюбленной будто вплеснул в кровь дополнительную порцию энергии, которая взбодрила его и заставила шевелиться. Вся приумноженная сила уходила теперь на то, чтобы сыпать в окружающий мир бесконечные обвинения не только в адрес той, что сломала ему жизнь, но и вообще всех женщин: беспросветных дур, которые не знают, чего хотят, а только пьют кровь и выедают у несчастных мужчин все мозги.
При всякой удобном и неудобном случае Олег прямо подпрыгивал,
Сочувствие и понимание слушателей его ободряло, давало силы и уверенность в собственной правоте. Олегу казалось, что чем больше он будет трубить о своём горе, тем легче с ним сможет справиться, тем быстрее оно забудется, но выходило как раз наоборот. Убеждённость в собственной правоте, которую он тщательно вскармливал при помощи окружающих, никак не хотела расти и крепчать, а походила скорее на новорождённого, имеющего несовместимую с жизнью патологию. Олег отчаянно боролся за этого маленького пациента, но все усилия по какой-то злой иронии только ухудшали ситуацию, не оставляя умирающему никаких шансов.
Почва уходила из-под ног, мир, отнимающий самое ценное его творение, казался враждебным и жестоким, и Олег с ужасом осознал, что опять попал в тупик, из которого ему точно не выбраться, потому как выхода из него попросту нет.
– Выход всегда есть, – заговорщически сообщил ему один случайный собутыльник, с которым Олег поделился, по обыкновению, своим горем.
Они сидели в парке на траве и по очереди прикладывались к горлышку поллитровки. В тот день Олег, успевший поколесить со своей неизменной культурной программой по разным гостям, возвращался домой в сильном подпитии и в большой, пуще прежнего печали. В список повинных в его бедах ответчиков включены были в тот день ещё и родители. Осознав вдруг размер причинённого ему морального ущерба, Олег определил их на первое место, а все прочие враги, включая Наташу, остались позади.
Случился такой переворот, конечно, не в одночасье: Олег давно уже копил претензии к предкам, но боялся их не только высказать, но даже основательно сформулировать у себя голове. В тот день ему удалось озвучить некоторые из них в одной доверительной беседе. Визави Олега, приятель-однокурсник, был давно в жёстких контрах со своими родителями. Это как раз и выяснилось, когда Олег по какому-то незначительному делу забрёл к этому приятелю в гости и стал свидетелем очень некрасивой сцены.
Объяснения на этот счёт, представленные Олегу, оказались до боли знакомы: не ценят, не уважают, лишают свободы и везде суют свой нос. Только Олег, памятуя о своём сыновнем долге, это мученически терпел, а вот приятель, нисколько не тушуясь, выгружал своим обидчикам наболевшее по полной. Олег прямо встрепенулся: ведь это они, его отец и мать, сделали его таким неуверенным, ведь это они его всегда шпыняли, критиковали и осуждали за малейшие промахи. Разве он слышал хоть когда-нибудь похвалу от них? Разве мог рассказать им о своей беде в расчёте получить понимание и поддержку? Разве видел он в отчем доме что-то другое, кроме недовольства и требований?
Он буквально закипал от накатывающего гнева, который не смогло остудить развесёлое застолье по случаю именин школьного друга. Весь вечер Олег был чернее тучи, неоднократно слышал дежурный вопрос про всё ли у него в порядке, а один, самый сердобольный из гостей, предложил даже облегчить душу и поведать всем о случившемся. Но делиться своими мрачными открытиями с малознакомой публикой Олегу показалось неудобным, к тому же он сильно сомневался, что эти беззаботные ребята, которых явно жизнь не била так жестоко, смогут понять и разделить его горе. Помаявшись немного, Олег решил покинуть мероприятие, так диссонирующее с его препаскудным настроением.
Тёплый летний вечер растворялся в подкрадывающихся сумерках, и Олег решил, что домой идти ещё рано – Василиса Аркадьевна, которая
на тот момент пребывала уже в статусе брошенной женщины, вряд ли изволят почивать в такую рань. Именно так, с некоторой ехидцей, он подумал и понял, что с родительницей лучше ему сегодня не встречаться: риск выплеснуть наболевшее за долгие годы был нынче велик, как никогда. Придёт позже, когда она наверняка будет спать.Порывшись в карманах, Олег наскрёб на бутылку водки, не замедлил приобрести оную в ближайшем магазинчике и направился в парк, который оседающая на город ночь сделала вполне подходящим для распития местом. Устроившись под большим кустом, он открыл бутылку и сделал пару глотков. Ускользающее сознание зафиксировало последнюю ясную мысль, настойчиво твердившую, что бутылка эта определённо лишняя. «Лучше б пива купил с рыбкой», – посокрушался Олег на неразумную трату последних денег и с горя сделал ещё один большой глоток. Поёжился и брезгливо отставил бутылку.
– Не переводи продукт, – пророкотал откуда-то из-за кустов низкий сипловатый голос.
Олег повернул голову и узрел нечёткий силуэт.
– Не хочешь пить – не пей! – приближаясь к Олегу, сердито рявкнул силуэт. Он наклонился, взял бутылку и жадно припал к горлышку.
Когда же оторвался от него, смягчившись, доверительно сказал:
– Вот как надо пить.
Олег никак не отреагировал.
– Ты ж не против? – поинтересовался силуэт с опозданием.
Опять молчание.
– Проблемы?
В ответ Олег только махнул рукой. Мол, да ну его всё…
– Ясно. Баба, – кивнул понимающе силуэт и ещё пригубил. – Обманула? Бросила? Изменила?
На каждый из этих вопросов полагалось ответить «да», и вконец опечаленного этим фактом Олега прорвало вдруг, как огромную плотину. Захлебываясь от слёз и переполнявших его эмоций, он начал сбивчиво повествовать про свою незадавшуюся любовь, про познанное им женское коварство и про то, что его никто не любит. Вокруг одни враги, а родители – самые первые. Последние различимые слова его были: «Выхода нет». После чего Олег расплакался, как ребёнок.
– Выход всегда есть, – изрёк силуэт.
Когда всхлипывания чуть поутихли, повторил ещё раз:
– Выход всегда есть.
Олег повернул к нему голову.
– Это только слова, – выдохнул он устало.
– А всё – только слова…
Силуэт протянул ту самую бутылку, из которой так бесцеремонно одалживался:
– На, полечись.
Олег сделал глоток и действительно немного успокоился.
– И где же этот выход? – поинтересовался он после долгой паузы.
– Там, где вход.
– То есть? – не понял Олег.
– Вернись туда, откуда начал, и всё поймёшь.
Олег снова озадачился, но повторять вопрос почему-то не стал, а вместо этого стал присматриваться к силуэту, пытаясь понять, кто он: человек или привидение… А, может, бомж какой. Единственный имевшийся поблизости тусклый фонарь светил собутыльнику Олега в спину, оставляя в темноте его лицо. Но по другим различимым деталям – спортивному телосложению, короткой стрижке, джинсам и футболке – можно было заключить, что это не бомж: те, по наблюдениям Олега, носили обычно на себе весь свой небогатый гардероб. Лета собутыльника определению не поддавались, но голос – низкий и с хрипотцой – указывал на немолодой уже возраст, а замашки, лихие и грубоватые, выдавали человека, у которого должны быть проблемы с законом. «Я сегодня – прямо Шерлок Холмс», – подумал, ухмыльнувшись, Олег и тут же решил, что все его наблюдения и выводы могут оказаться неверными. Выяснять же, что к чему, он не стал, вместо этого решил уточнить другое:
– Что значит: вернись, откуда начал?
– Ну, если вляпался, то надо понять, как ты возле этой лужи оказался и почему не обошёл её.
– А как это понять?
– Не знаю. Думай.
Олег бросил на своего собеседника недоумённый взор. Тот молчал.
– А с родителями как же? Их тоже надо было обойти? Мама, роди меня обратно, да? – с вызовом бросил Олег.
– Христианство исповедуешь?
– При чём тут христианство? – Олег опять удивился. Он сейчас, кажется, впервые понял, что значит выражение «говорить на разных языках».