У птенцов подрастают крылья

— Ух ты, как хорошо! — сказала она.

— Да, очень хорошо, — сразу ответил я, даже не понимая, о чем, собственно, идет речь, но чувствуя, что на душе у меня действительно очень хорошо.

— А как лягушки здорово поют! — продолжала Соня. — Слышите, как разорались?

И верно, лягушки в этот вечер пели отлично, очень громко и как-то особенно выразительно.

— К чему это они? Уж не к дождю ли? — спросила Соня. — Мне не хочется, чтобы завтра дождик был. Вы придете завтра в городской сад? Приходите пораньше, пойдем все вместе за цветами. Придете?

Ну можно ли было об этом спрашивать? Я ничего не ответил — не успел ответить. Но Соня, конечно, все поняла и без слов, поняла по одному моему виду.

— Вот и отлично! — сказала она. — А сейчас давайте подниматься. Сережа с Тоней, наверное, без нас уже соскучились.

— Не думаю, — ответил я.

— И я тоже не думаю, — звонко рассмеялась Соня. — А все-таки нужно подниматься. Ну-ка помогите мне! — Она протянула мне свою тоненькую смуглую руку, оперлась на мою, и мы стали взбираться вверх по крутому косогору.

Как я и предполагал, Сережа и Тоня без нас, по-видимому, не очень скучали. Они сидели рядышком ил бугорке и о чем-то тихонько беседовали.

— А, вы уже вернулись? — с некоторым сожалением в голосе обратилась к нам Тоня, но, тут же спохватившись, добавила: — Долго, долго вы там у реки стояли. Я уж беспокоиться начала, как бы Соня не простудилась. Сыро от воды.

— Да что ты, теплынь такая! — рассмеялась Соня. — Но как ни хорошо здесь, а пора домой, — с грустью добавила она.

И мы не спеша отправились обратно в город.

— Ну что, не жалеешь? — спросил меня Сережа, когда мы, проводив девушек, возвращались домой.

Нужно ли было об этом спрашивать? Я ничего ему не ответил, только схватил его руку и от избытка чувств и благодарности так стиснул, что он только сказал: «Ого!» А потом лукаво усмехнулся и добавил:

— Я ж тебе говорил: еще благодарить будешь!

В ЛЕСУ

Лес всегда хорош, в любую пору: весной и осенью, зимой и летом. Но он становится еще в тысячу раз лучше, когда рядом с тобой по узкой лесной тропинке идет худенькая смуглая девушка и солнечные блики играют на ее светлом платьице, на волосах, на лице, делая его забавно пестрым и оттого еще более привлекательным.

Тропинка была настолько узкая, что идти четверым в ряд совершенно невозможно. Поэтому мы разбились на пары: мы с Соней — впереди, Сережа с Тоней — немного поодаль сзади.

Соня была в отличном настроении. Правда, цветов, из-за которых мы и совершили этот поход, она совсем не собирала, сказала: «Еще успеется», но зато болтала без умолку.

Она с увлечением рассказывала про то, как весело провела прошлое лето.

— Знаете, меня пригласила погостить тетя, не родная, а там какая-то… — Соня сделала в воздухе неопределенный жест. — Ну, понимаете, седьмая вода на киселе. Но не в этом дело. Главное, тетя живет в деревне, не на даче, а в настоящей деревне. У нее там домик свой. Ее муж — ветеринарный врач или фельдшер, вообще что-то насчет коров, овец, поросят… Вот так они вдвоем и живут.

— С кем — вдвоем? С поросятами? — сострил я.

Соня громко расхохоталась.

— С какими там поросятами?! Тетя с мужем — вот кто. — Соня приостановилась, потешно нахмурила лоб, будто рассердилась. — Не смейте меня перебивать, а то рассказывать не стану.

Я закивал головой и приложил палец к губам в знак того, что я не пророню ни слова.

— Ну смотрите же! — Соня погрозила мне пальцем и продолжала рассказывать: — Приехала я к ним в деревню. Ну, просто рай: речка под боком, лес рядом, грибы, малина, и земляника еще кое-где попадается, знаете, на вырубках, на самом солнцепеке, отдельные ягоды, красные-красные. И такие сладкие, душистые! Возьмешь в рот — сразу будто растает. А грибы какие! Все белые, крепкие, коренастые! Вы любите грибы собирать? — неожиданно спросила она.

— Очень люблю. Могу хоть целый день с утра до ночи из леса не вылезать.

— Ой как здорово! И я тоже. Давайте как-нибудь, как только грибы начнутся, пойдем в лес рано-рано. Говорят, грибы лучше всего на утренней зорьке собирать. Они за ночь из-под опавшей листвы головки повысунут, роса головки обдаст, они так и блестят на солнышке, издали видно. А потом роса высохнет, тогда уж труднее их находить. Давайте на самой зорьке пойдем, ладно?

— Конечно, хоть ночью, хоть с вечера.

— Ну, ночью в лесу страшно. Я боюсь. — Соня передернула плечами, будто ей сразу стало холодно от страха.

— Да чего же вы боитесь в лесу ночью?

— А леший?

— Неужели же вы в леших верите?

Соня искоса взглянула на меня, да так плутовато:

— А вдруг?

— Что — вдруг?

— Вдруг вылезет из кустов такой лохматый, страшный-престрашный. Да как припустится за тобой, как схватит! — Она еще раз плутовски взглянула на меня и звонко расхохоталась. — Ничего я не боюсь — ни чертей, ни леших! Ночь, полночь, куда хочешь одна пойду. Не перебивайте меня, а то забуду, что рассказать хотела… Вспомнила! Вот живу я, значит, у тети с дядей, хожу в лес, хожу на речку купаться — хорошо! Только скучно немного — всё одна да одна. Девчата, правда, в деревне есть, но все или много старше меня, или совсем маленькие, с ними только в песочек играть. Но вот один раз купаюсь в реке, вдруг слышу топот. Гляжу — целый табун лошадей: ребята их на водопой пригнали. Я еле успела из воды выскочить, платьишко на себя надеть.

Лошади добежали до реки — бултых в нее! Рады — в воде прохладно, хорошо. Ребята, что табун пригнали, прямо верхом на лошадях в речку. Какую-то игру затеяли, стараются друг друга с коня сбить, искупать прямо в одежде.

Я сижу на берегу, гляжу на них, и так завидно стало. Терпела, терпела и не выдержала. Подбежала к ним, кричу: «Примите меня в свою компанию!»

Сначала они замялись. Что за чудо — откуда такая явилась? А потом один кричит: «Ладно, давай сюда, полезай на того мерина, он смирный. Вон, с уздечкой стоит».

Я подбежала к мерину. Он и вправду смирный. Стоит в воде у самого берега, будто дремлет. Я-то никогда сроду верхом не каталась, да еще без седла. Ну, думаю, где моя не пропадала, схватила его рукой за уздечку, другой за гриву, вскарабкалась кое-как, уселась поудобнее, поводья, как вожжи, натянула: «Но, поехали!» — да еще пятками его пришпорила — и прямо к ребятам в бой!

Они все загалдели, заорали — и на меня в атаку, сразу в воду спихнули, обратно сесть никак не дают. Вся я с ног до головы мокрая-премокрая. «Нет, говорю, так не дело, так я с вами не вожусь. Всем на одну нельзя». Хотела уж из воды вылезать… «Верно, кричат, так не годится! Партия на партию нужно. В какую партию ее примаем?!»

Тут уж совсем по-другому дело пошло. Каждая партия меня к себе хочет, чуть не подрались из-за меня. Потом уж жребий кинули. Я опять на своего мерина влезла. Опять началось сражение.

— Ну, кто ж кого победил? — не вытерпел я.

— Никто никого, — рассмеялась Соня, — «всем сестрам по серьгам досталось». И они нас, и мы их так в воде извозили — хоть выжимай. Потом ребята табун в деревню погнали, а я сняла свое платье, выстирала его тут же в реке, на куст сушить повесила. Хорошо, что день жаркий — быстро высохло. Оделась, домой пришла. Тетя как глянула — только руками всплеснула: «Да кто же тебя так разукрасил?»