У рыбацкого костра

Задрожал я от радости, но креплюсь, молчу, поднимаю удилище, подматываю леску и подсекаю… Есть! Чувствую на леске рыбу, в ладонях отдается это великолепное ощущение сопротивления… И тут, уже уверенный, я победоносно ору:

–  Сидит!… Сачок!

О, если бы вы только видели! Две дюжины рук подхватили сачки - и ко мне!

На берегу стало вдруг тесно, как в трактире.

–  Отпусти немножко!

–  Тяни!

–  Не отпускай!

–  Пусти!

Чего мне только не советовали! Не знаю, как я выдержал всю эту суматоху… Короче говоря, вытащил я, в конце концов, хотя и не судака, но все же порядочного жереха. Против всех рецептов и в опровержение общепризнанного опыта. Вот бывают же на воде такие непостижимые вещи!…

С этого вечера я стал знаменитым рыболовом. И еще больше утвердилась за мной эта слава, когда на другой день я таким же манером извлек превосходного угря, - событие тут прямо-таки невиданное.

В жерехе было два кило, в угре - поменьше, но их вес, передаваясь из уст в уста, возрастал в народной молве до бесконечности, так что одна вечерняя газета - слава богу, хоть меня там не назвали - опубликовала заметку о грандиозных уловах под Голишовицким мостом…

Ну, а потом?… А потом клева все нет как нет. Сидел я тут каждый вечер и уходил домой ни с чем. Менял места, бросал прикормку - все напрасно.

И вот сижу я как-то вечером немножно выше моста, возле перевоза, и грущу над удочками. И, пожалуйте, останавливается за моей спиной какой-то глубокомысленный тип, конечно с брюшком, и, покачав головой, вещает:

–  Тут вы, голубчик, ничего не поймаете. Вон там под мостом - счастливое место. Там недавно один рыболов - его сегодня как раз нет, он с газового завода и сейчас работает - поймал судака на восемь кило и трехкилограммового угря. Советую вам пойти туда посидеть, но только живца насаживайте вот каким образом…

Я окаменел. Минутку я его еще слушаю, даже с любопытством расспрашиваю, но, наконец, чувствую, что с меня хватит, и взрываюсь:

–  Послушайте, господин советник! Этот судак, которого тот рыболов поймал, был жерех и весил всего два кило. А в угре был килограмм. А рыболов - тот, который с газового завода и которого нет, потому что он сегодня работает, - так это я, понимаете?… Ну, а теперь ступайте раздавать свои мудрые советы и свое благорасположение кому-нибудь другому, судак вы эдакий!…

Слышали бы вы, что тут поднялось! Видели б вы только это оскорбленное достоинство всезнайки! По всему берегу каждому встречному и поперечному он, захлебываясь, рассказывал, какие дерзкие сейчас пошли молодые люди. Но больше он у нас не показывался. Очевидно, выбрал себе другой район: ведь без того, чтобы благодетельствовать рыболовов своими советами, он жить не может. Ну, посмеялись мы, конечно. А ко мне с той поры привязалась дружеская кличка «тот с газового, что сегодня работает»…

Добрый рыболов

(Фантастическая прогулка)

В глубоких водах возле Голешовицкой пристани под присмотром старой матери лещихи лежала стайка молоденьких серебрянобоких подлещиков. Несколько стариков-лещей тоже забрели сюда подкормиться - обычно они слоняются по руслу реки, где быстрое течение и глинистое, хрящеватое дно, а это не идет ни в какое сравнение с почти стоячей водой и заболоченным дном у пристани. Да вы сами знаете, мужчины ведь ходят домой только поесть да поспать…

Пузатенькая мать лещиха обосновалась тут со своим потомством из соображений материального характера: с транспортных судов падал хлеб, сыпалось зерно и прочая пища, а в тине масса съедобного. В русле же раки, промытой течением, как в лавке после распродажи. Если что и приплывет, то попадет в пасть вечно голодным голавлям или ельцам. За этими бойкими хищниками подлещики, конечно, не могли угнаться. Была еще, правда, отличная кормушка под Тройским мостом - у устья «теплого канала», который тек от электростанции, но ее захватили прожорливые губастые подусты и усачи. На другой стороне под мостом вливался проток из Кобылис, но там опять-таки разместились толстые язи, угри и озорные окуни, что для мальков-лещей уже небезопасно. Да и, кроме того, жить в этих грязных сточных водах не так уж приятно. Следовательно, лучше всего - пристань. Ловля здесь воспрещена, и тут в общем спокойно, если не считать редких набегов какого-нибудь разбойника-судака, жереха или щуки. Ну, а уж это обычный риск и судьба рыбьей жизни, так оно и у всякой живой твари, - вон и люди истребляют друг друга, так что уж тут!…

Весна потихоньку подвигалась к лету, вода у пристани нагревалась, теряя понемногу кислород, и мать лещиха вместе с многочисленным семейством стала готовиться переменить местожительство. Обычно она переплывала реку и держалась со своей молодью в вымоине над набережной правого берега, куда стекала дождевая вода, а с нею попадала разная пища. Не без пользы для лещей ходили сюда вдобавок рыбаки. Они шли из Либени, Кобылис, Голешовиц, Летны, да, пожалуй, и из Высочан и бросали немного приманки: разной крупы, пшенной каши, гороху, картошки, размоченного хлеба, вишен и чего угодно. Рыбам больше всего нравились кнедлики и пшено. К сожалению, в годы оккупации такое блюдо было редким деликатесом, - рыбак сам бы с восторгом поел кнедликов, не то что рыбам бросить!
– и рыбам приходилось довольствоваться просто тестом из плохой муки.

–  Вот скоро мы попируем, детки!… - радовалась мать ле- щиха приходу лета и выпытывала у старых лещей, сидят ли уже рыболовы, бросают ли приманку?

В половине июня примчался один подросток-подлещик с новостью: рыбачки появились! Хотя и без удочек, но приманку уже бросают! Спорят о местах! Больше всего народу хочет сидеть под Буловкой!

–  Как всегда!… - удовлетворенно кивает старая лещиха. И напоминает подростку-лещику:

–  А ты теперь не зевай, ты уже не недомерок, не надейся на благородство рыбака, он тебя с удочки в воду уже не вернет. Прежде чем лопать, облизни верхнюю губу и вспомни о том, что с тобой было!

Лещик обомлел. Да, он совсем забыл об этой истории! Он облизнул свою немного искривленную верхнюю губу. В прошлом году его подцепил на удочку рыбак и вытащил из воды. Это было неописуемо ошеломительно! Иной мир, душная пустота и ослепительный свет… Лещик упал в обморок… Очнулся, лишь когда шлепнулся в воду. Рыболов над ним сжалился и швырнул обратно в реку.

С тех пор этот подлещик стал осторожнее, но его ужасно разбирало любопытство. Он всплывал на поверхность воды и наблюдал этот потрясающий иной мир там, снаружи. Он припоминал все советы, которые слышал от матери-лещихи, когда еще вместе со всеми мальками плавал за нею, - и теперь убеждался в ее опытности и мудрости. Да, это, должно быть, очень умная мать! Нынче, когда он действовал сам на свой страх и риск, он понял это и исполнился к ней уважения. Бывало, раньше он посмеивался над ее неуклюжестью и толщиной, а теперь уже сам мечтал: мне бы дожить до таких размеров! Он видел, что лещи-мужчины покидают свои семьи куда чаще и раньше, чем лещихи. Ах, безрассудная смелость и легкомыслие часто отправляют нас на тот свет… Он испугался и, еще раз облизнув искривленную губу, решил, что будет держаться матери-лещихи и ее стайки, хотя бы остальные подростки и смеялись над ним.

Между тем мать собрала своих малышей и сказала им торжественно:

–  Итак, сорванцы, мы идем на летнюю воду! Смотрите, лопайте там как следует, чтобы продержаться потом всю зиму. Не отставайте от меня и все делайте, как я. Кто ослушается, того сожрет щука, и я о нем плакать не буду, потому что сам виноват. О рыболовах я вам расскажу на месте…

Она выплыла на открытую воду, а за ней густой толпой - ле- щата. Плыли глубоко, у самого дна, где реже охотятся хищники. Благополучно добрались до другого берега. Дно тут было каменистое, лишь местами загрязненное разным барахлом, которое бросали сюда люди. Рыбы о них думали по-своему, и отнюдь не похвально.
– «Вот дурачье! Так грязнить себе же воду! А потом они в ней моются, купаются и ловят рыбу!»