У смерти два лица
Шрифт:
— То есть она могла туда попасть?
— Как я уже говорил, конюшня не запиралась. Теоретически в нее мог попасть любой, кто оказывался на территории Уиндермера. Наверное, для этого нужно было бы пройти через ворота, оборудованные сигнализацией, или проломиться через живую изгородь. Но я показал Анне короткий путь через деревья между Кловелли-коттеджем и Уиндермером. Поэтому она знала, как попасть на территорию, не проходя через ворота.
— Понятно.
— У нас были планы встретиться на той неделе, когда мы с мамой вернемся из города. Но после пожара Анна стала меня избегать, придумывая
— А были и другие? Другие странности в поведении?
Мартине не терпелось услышать версию Кейдена. Понять, как же так вышло, что Анна призналась в том, что убила Зоуи и спрятала ее тело.
— Когда мы все же виделись, она начинала вести себя… необычно. Описывала в живописных подробностях места в Херрон-Миллс, где она, по собственным словам, никогда не бывала. Задавала множество вопросов о Зоуи.
— Может быть, ей просто было любопытно, как и другим?
— Это было не простое любопытство. Было похоже, что она знала Зоуи. Или думала, что знала. Она пыталась связать между собой факты, которых просто не было.
— Значит, ты не думаешь, что Анна знала Зоуи. Что Анна была там в ночь ее гибели.
— Я не знаю. Тогда я в это верил. Я сказал Анне, что она должна пойти в полицию и рассказать им все, что знает. Когда она созналась, это казалось вполне логичным. Она меня убедила. Она слишком много знала о Зоуи, о нас. Но теперь, когда пришли результаты вскрытия, когда мы знаем, что Зоуи не падала с балкона, все это звучит немного абсурдно. Ей постоянно говорили, что она похожа на Зоуи. Весь город пытался решить загадку произошедшего. Думаю, она просто стала одержимой мыслью о какой-то связи между ними, которой на самом деле не было.
Мартина делает глубокий вдох. Все может пойти насмарку очень быстро, но у нее уже есть то, что нужно.
— Давай вернемся на минуту назад, к тому, что ты сказал раньше.
— Хорошо…
— Человеку, передвигавшемуся пешком, было нетрудно попасть на территорию Уиндермере через дыру в изгороди или с одного из соседних участков.
— Aга. С безопасностью у нас проблемы. Такое во всех домах в округе.
— И в ночь исчезновения Зоуи в Уиндермере не было никого.
— Верно…
— Тогда почему ты не сказал полиции, что нашел следы того, что кто-то выпивал в конюшне Уиндермера, когда вернулся из города днем первого января?
— Какого…
— После того, как в прошлом месяце нашли тело Зоуи, ты рассказал полиции о том, что обнаружил еще в январе. Что кто-то был в конюшне, пока вы были в городе. Ты нашел пустую бутылку из-под виски и несколько пустых пивных бутылок. Но вместо того, чтобы рассказать об этом полиции, ты избавился от бутылок.
— Я просто не подумал, что это может иметь отношение к Зоуи, — тихим голосом ответил Кейден.
— Полиция могла бы снять отпечатки пальцев и выяснить, кто был в ту ночь в конюшне. Вместо этого ты выбросил бутылки.
— Если это не имеет никакого отношения к Анне…
— Думаю, имеет. Потому что вот мой вопрос: как ты думаешь, кто пил в конюшне в ту ночь? Зоуи? Анна? Ты там был?
— Как тебе известно, я был в городе. Я понятия не имею, кто той ночью пил в конюшне. Как ты сама только что выяснила, попасть
туда мог буквально любой человек, передвигающийся пешком.— Круг подозреваемых мог бы значительно сузиться, если бы ты сразу рассказал полиции о бутылках.
— У нас не было причин думать, что Зоуи была той ночью в Уиндермере, пока Анна не призналась, что была там вместе с ней. С чего бы мне вдруг решить, что пустые бутылки в конюшне имеют отношение к Зоуи или к ее исчезновению?
— Например, с того, что Зоуи Спанос была твоей невестой. Или с того, что она постоянно бывала в Уиндермере и знала, что ты держишь в конюшне виски.
— Зоуи не пила. Как теперь уже всем известно, она принимала анксиолитики. То, что Зоуи могла пить в конюшне, одна или с кем-то еще, мне даже и в голову прийти не могло.
— Зоуи знала, что ты полюбил другую? Она знала о Тиане?
Из телефона не доносится ни звука. Мартина смотрит на телефон и ждет ответа. Кейден отключился.
19. ТОГДА. Июль
Херрон-Миллс, Нью-Йорк
В какой-то момент я возвращаюсь в постель, но никак не могу уснуть. Когда в четыре часа звенит будильник, я тупо пялюсь на телефон. Мне некуда возвращать то, что я стащила. Конюшни больше нет.
Мозг работает без остановки, прокручивая возможные варианты, словно мокрые полотенца в сушилке. Кейден зашел вечером в конюшню и обнаружил пропажу? Кейден устроил поджог? Кто-то другой? Но кто? Кто еще знал о тайнике Кейдена, о том, что я забрала? Таинственная девушка с фотографии, кем бы она ни была? Может быть, миссис Толбот? Или Зоуи, если она где-то здесь?
Время происшествия не могло быть случайностью. Поджигатель точно знал, что кто-то побывал в конюшне. Пожар был или предупреждением для меня, или попыткой скрыть то, что я сделала. Перестань копать.
До меня вдруг доходит, что, так или иначе, поджигатель, скорее всего, не знает, что это была я. Его действия не были направлены непосредственно против меня. Пожар — это предупреждение, понятное любому, кто взял флэшку.
К рассвету я полностью вымотана, но ничуть не приблизилась к ответам. Кейден кажется самым подходящим кандидатом — он-то точно знал, что спрятал. Открытка указывает на то, что он не имел отношения к исчезновению Зоуи, что он ждал ее возвращения. Но он оставил там и флэшку. А ее содержимое определенно выставляло его не в лучшем свете. Он был помолвлен с Зоуи, но хотел быть с другой. Вот и мотив.
Зловещий голосок в голове подсказывает, что Кейден мог подстроить эту сцену в конюшне. Что открытка предназначалась не для Зоуи. Но мой мозг впадает в ступор, когда я пытаюсь понять, для кого он мог разыгрывать этот спектакль. Хоть мне и очень не хочется это признавать, но Кейден может быть виновен в исчезновении — или даже смерти — Зоуи.
Я заставляю себя принять душ, намазаться кремом от солнечных ожогов, приготовить завтрак. Том и Эмилия вернутся днем, Пейсли — ближе к вечеру. И завтра утром дела в Кловелли-коттедже пойдут своим чередом. Если я собираюсь что-то делать со своими находками, делать это нужно сегодня.